Дрейфующая станция «Северный полюс» («Северный полюс-1», «СП», «СП-1») — первая в мире советская полярная научно-исследовательская дрейфующая станция.

Официальное открытие «СП» состоялось 6 июня 1937 года (вблизи Северного полюса). Состав: руководитель станции Иван Дмитриевич Папанин, метеоролог и геофизик Евгений Константинович Фёдоров, радист Эрнест Теодорович Кренкель, гидробиолог и океанограф Петр Петрович Ширшов.

274 дня на льдине: экспедиция папанинцев на Северном полюсе

80 лет назад весь мир, затаив дыхание, следил за дрейфом станции «Северный полюс — 1». В течение 9 месяцев команда из четырех человек боролась с суровой погодой Арктики, собирая ценнейшие научные сведения.

К тридцатым годам прошлого века Центральный полярный бассейн — глубоководная часть Северного Ледовитого океана, покрытая многолетними дрейфующими льдами — оставался неизученным белым пятном. Ученым были неизвестны морские течения и ветра в этих широтах, физика и химия моря. Недостаточными были магнитные, гравитационные и биологические наблюдения. Более того, люди попросту не знали, есть ли какая-либо жизнь на Северном полюсе. Приоткрыть завесу тайны над этим районом предстояло папанинской четверке: радисту Эрнсту Теодоровичу Кренкелю, геофизику Евгению Константиновичу Федорову, гидробиологу Петру Петровичу Ширшову и начальнику первой дрейфующей полярной станции — Ивану Дмитриевичу Папанину.

Четверка папанинцев у глобуса. Слева направо: И.Д.Папанин, Э.Т. Кренкель, П.П. Ширшов, Е.К. Федоров, 1937.

Экспедицию готовили 13 месяцев — при том что продлиться она должна была полтора года, а в действительности завершилась через 274 дня из-за скорости дрейфа и таяния льдов. При сборах старались учесть все до мельчайших деталей — от научного оборудования до экипировки.

21 мая 1937 года полярников забросили на большую льдину в 20 км от Северного полюса (площадка для будущей станции представлялa собой большой треугольник: 4 км — одна сторона, по 2 км — две другие). Кроме папанинцев самолеты доставили на базу пятого члена экспедиции — пса по кличке Веселый — и 10 тонн груза.

                                                  Пес Веселый — знаменитая собака папанинцев.

Скучать на льдине не приходилось: Кренкель поддерживал связь с Большой землей, а команда регулярно вела научные наблюдения. 

                                              Радист Э.Т. Кренкель за работой. 1937−1938.

Гидрологические исследования нелегко давались папанинцам. Чтобы измерить глубину океана и взять пробы донного грунта, им приходилось опускать в океан приборы на ручной лебедке (выбирая четырехкилометровый трос из морской пучины, полярникам нужно было крутить ворот лебедки в течение 4−5 часов).

                                        Федоров записывает данные метеонаблюдений. Северный полюс.

В конце января 1938 года льдину вынесло в Гренландское море, где она начала таять. 1 февраля Кренкель передал на материк телеграмму: «В результате шестидневного шторма после разорвало трещинами. Находимся на обломке длиной 300, шириной 200 метров. Наметилась трещина под жилой палаткой». 

                                                   Вода подступает к жилой палатке папанинцев.

В Москве было принято решение снять экспедицию с разрушающейся льдины, и 19 февраля на выручку папанинцам прибыли ледоколы «Таймыр» и «Мурман».

Спустя почти месяц, 15 марта, полярники прибыли в Ленинград на судне «Ермак». На снимке ниже — участники полярной станции СП-1 со своими женами в Ленинградском порту. Слева направо: П.П. Ширшов, Н.Д. Ширшова, Г. К. Папанина, И.Д. Папанин, Э.Т. Кренкель, Н.П. Кренкель, Е.К. Федоров, А.В. Гнедич (Федорова).

                                                                                    Февраль 1938.

Папанинцы окончательно установили, что в районе Северного полюса нет земли, но и в водах океана, и на льду есть жизнь. Их группа сделала множество научных наблюдений. В частности, они открыли морские течения в этом регионе, измерили океанские глубины и установили значение магнитного склонения — чрезвычайно существенный для навигации фактор, который используют летчики и мореходы.

Созданная в районе Северного полюса станция «СП» через 9 месяцев дрейфа (274 дня) на юг была вынесена в Гренландское море, льдина проплыла более 2000 км.

Ледокольные пароходы «Таймыр» и «Мурман» сняли четвёрку зимовщиков 19 февраля 1938 года за 70-й широтой, в нескольких десятках километров от берегов Гренландии.

13 февраля 1936 года в Кремле на совещании об организации транспортных полётов Отто Юльевич Шмидт изложил разработанный план воздушной экспедиции на Северный полюс и основании станции в его районе.

Сталин и Ворошилов на основании плана приняли правительственное постановление, поручавшее Главному Управлению Северного морского пути (Главсевморпуть) организовать в 1937 году экспедицию в район Северного полюса и доставить туда на самолётах оборудование научной станции и зимовщиков. Руководство возложили на О. Ю. Шмидта.

Для выбора места (аэродрома) создания промежуточной базы для штурма полюса на о. Рудольфе (Земля Франца-Иосифа) весной 1936 года в разведку отправились лётчики Михаил Васильевич Водопьянов и Василий Михайлович Махоткин.

В августе туда направился ледокольный пароход «Русанов» (начальник экспедиции И. Д. Папанин) с грузом для строительства новой полярной станции и оборудования аэродрома.

                        На станции о. Рудольф осталось 24 человека, Папанин вернулся в Москву. 

Палатку для жилого лагеря строил московский завод «Каучук». Её каркас сделан из легко разбирающихся алюминиевых труб; стены — брезентовые, между ними проложено два слоя гагачьего пуха, пол — резиновый, надувной. К палатке пристроен тамбур.

Центральная радиолаборатория в Ленинграде изготовила две радиостанции — мощную на 80 ватт и 20 ваттную аварийную. Основным источником питания служили 2 комплекта щелочных аккумуляторов, заряжающихся от небольшого ветряка или от динамо лёгкого бензинового двигателя (имелся и движок с ручным приводом). Все оборудование, начиная от антенны и кончая мельчайшими запасными деталями, было сделано при личном наблюдении Кренкеля, и при непосредственном руководстве радиотехника Николая Николаевича Стромилова. Вес всего радиооборудования укладывался в полтонны.

По специальным чертежам судостроительный завод им. Каракозова (Ленинград) построил специальные нарты из ясеня, они весили 20 кг. Институт Инженеров общественного питания приготовил дрейфующей станции обед на полтора года, который весил около 5 тонн.

Требования к питанию полярников были довольно жесткие - в сутки рацион каждого должен был состоять из еды калорийностью до 7000 ккал. При этом, пища должна была быть не только питательной, но и содержать значительное количество витаминов - главным образом, витамина С. Для питания экспедиции были специально разработаны концентрированные суповые смеси - своего рода нынешние "бульонные кубики", только более полезные и наваристые. Одной пачки такой смеси было достаточно, чтобы сварить хороший суп на четверых членов экспедиции. Помимо супов, из таких смесей можно было приготовить кашу, компоты, Также в сухом виде для экспедиции были заготовлены даже котлеты - всего было разработано около 40 видов концентратов быстрого приготовления - для этого требовался только кипяток, и вся пища была готова уже через 2-5 минут.
Кроме привычных блюд, в рационе полярников появились абсолютно новые продукты с интересным вкусом: в частности, сухарики, на 23% состоящие из мяса и «солоноватый шоколад с примесью мясного и куриного порошка». Помимо концентратов, у папанинцев в рационе были и масло, и сыр, и даже колбаса. Также участники экспедиции были обеспечены витаминными таблетками и конфетами.
Вся посуда была изготовлена по принципу, чтобы один предмет входил в другой для экономии места. Это впоследствии стало применяться производителями посуды не только экспедиционной, но и обычной, бытовой.

Практически сразу же после высадки на льдину, началась работа. Петр Ширшов проводил промеры глубины, брал образцы грунта, пробы воды на разных глубинах, определял ее температуру, соленость, содержание в ней кислорода. Все пробы тут же обрабатывались в походной лаборатории. За метеонаблюдения отвечал Евгений Федоров. Измерялись атмосферное давление, температура, относительная влажность воздуха, направление и скорость ветра. Все сведения по рации передавались на о-в Рудольфа. Эти сеансы связи проводились по 4 раза в сутки.
Для связи с землей центральная радиолаборатория в Ленинграде изготовила по специальному заказу две радиостанции — мощную на 80 ватт и 20 ваттную аварийную. Основной источник питания для них был ветряк (кроме него имелся движок с ручным приводом). Все это оборудование (общий вес его был около 0,5 тонн) изготавливалось пир личном наблюдении Кренкеля и руководстве радиотехника Н.Н. Стромилова.

Зимовщики не брали с собой врача, его обязанности были возложены на Ширшова.

13 февраля 1937 года на заседании в Кремле (Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе, Микоян, Ежов) Шмидт отчитывается о проделанной работе и о подборе участников экспедиции. Правительство дало согласие на участие в экспедиции самого Шмидта.

Эскадра воздушной экспедиции состояла из 4 четырёхмоторных самолётов АНТ-6-4М-34Р «Авиаарктика» и двухмоторного разведчика Р-6 (АНТ-7).

Зам. Шмидта — начальник полярной авиации (зам. нач. Главсевморпути) Марк Иванович Шевелёв. Командир лётного отряда — Герой Советского Союза Михаил Васильевич Водопьянов, флагштурман экспедиции — Герой Советского Союза комбриг Иван Тимофеевич Спирин.

Флагманский самолёт вёл Водопьянов (второй пилот — М. С. Бабушкин). Вторым самолётом управлял Герой Советского Союза комбриг Василий Сергеевич Молоков. Третьим — Анатолий Дмитриевич Алексеев. Четвёртым — Илья Павлович Мазурук. Самолётом-разведчиком — Павел Георгевич Головин.

Герои Советского Союза (слева направо):И. Т. Спирин, М. И. Шевелев, М. С. Бабушкин, О. Ю. Шмидт, М. В. Водопьянов, А. Д. Алексеев, В. С. Молоков 

Синоптик экспедиции — Борис Львович Дзердзеевский. Специальный корреспондент «Известий» Э. Виленский (шеф-повар экипажа Алексеева). Кинооператор экспедиции — Марк Трояновский.

22 марта с Московского аэродрома эскадра поднялась в воздух — через 5 часов посадка на аэродроме в 27 км от Архангельска. Колёсное шасси было сменено на лыжное.

30 марта перелёт в Нарьян-Мар (аэродром — лёд на реке Печора).

12 апреля: по плану экспедиции самолёты должны были вылететь прямиком на о. Рудольфа, но раскисший аэродром не дал взлететь полностью загруженным машинам, пришлось слить топливо. Приземлились у станции Маточкин Шар (Новая Земля).

19 апреля добрались до о. Рудольфа.

4 мая полёт Головина к полюсу (экипаж: штурман — Волков; механики — Кекушев, Терентьев; радист — Стромилов). В 11:23 самолёт поднялся в воздух — 16:32 достиг полюса (полюс был закрыт сплошной низкой облачностью) — 22:45 приземлились на о. Рудольфа. В ходе совещания по результатам полёта Шмидтом было принято решение послать вначале только один 4-х моторный самолёт флагмана на полюс, а уже по его радиомаяку навести на посадку остальные.

В 4:52 21 мая в воздух поднялась машина Водопьянова, на борту: Шмидт, Водопьянов, Бабушкин, Спирин, Бассейн, Морозов, Петенин, Иванов, Папанин, Кренкель, Ширшов, Федоров, Трояновский. На всём протяжении полёта поддерживалась радиосвязь, уточнялась погода и характер ледяного покрова. Во время полёта произошла авария: в верхней части радиатора 3-го мотора образовалась течь во фланце, стала испаряться охлаждающая жидкость (антифриз). Морозову и Петенину пришлось разрезать обшивку крыла и подкладывать тряпку, которая впитывала жидкость, выжимать её в ведро, а из него насосом перекачивать в бачок мотора. Эту операцию механикам приходилось проводить, высовывая голые руки из крыла при −20 °C и стремительном ветре (механики выполняли эту работу до самой посадки). В 10:50 достигли полюса. В 11:12 связь внезапно оборвалась. («…у Симы сгорела машинка…»)

                                                                     ЛЕДОВАЯ ВАХТА

Полет длился долго, лишь на исходе шестого часа штурман объявил, что самолет достиг точки. Папанин вспоминал позднее: "Водопьянов пробил облака на высоте шестисот метров. Под ногами долгожданное: обширные поля с редкими грядами торосов. Водопьянов посадил самолет мастерски. Первым на лед выскочил, даже не выскочил — выбросился Марк Трояновский: пресса! Вооружившись кинокамерой, он снимал, как неторопливо спускался по трапу Шмидт, наша четверка, экипаж. Чувство тревожной радости охватило меня".

Впервые наши соотечественники оказались на Северном полюсе. За это неординарное событие тут же подняли бокалы, последовали взаимные поздравления. Но долго радоваться было некогда: начали устанавливать палатки и разгружать самолет. Не обошлось и без неприятностей — во время посадки вышла из строя радиостанция самолета, а в рации Кренкеля были разряжены аккумуляторы. Сообщить о благополучном прибытии на полюс участники экспедиции не могли и понимали, что, если связи не будет, начнутся спасательные работы.

Лишь через несколько часов Кренкелю удалось передать первую радиограмму из ледового лагеря: "...В 11 часов 35 минут Водопьянов блестяще совершил посадку... Льдина вполне годится для научной станции, остающейся в дрейфе в центре полярного бассейна. Здесь можно сделать прекрасный аэродром для приемки остальных самолетов с грузом станции. Чувствуем, что перерывом связи невольно причинили вам много беспокойства. Очень сожалеем. Сердечный привет. Прошу доложить партии и правительству о выполнении первой части задания. Начальник экспедиции Шмидт". Это сообщение мгновенно облетело весь мир.

Выбрана льдина была удачно. Она имела форму треугольника, большая сторона которого протянулась на 4 километра, а две другие — на 2 километра. Толщина достигала 3 метров. Очень скоро она приобрела вполне жилой вид: на ней появились палатки с радиостанцией, продовольственным складом, кухней и столовой, вещевым складом и мастерскими. В отдельной палатке разместились полярники. Через несколько дней на льдину прилетели еще три самолета, которые привезли большую часть экспедиционного имущества. На одном из них в лагерь прибыл и пятый зимовщик — пес по кличке Веселый. Его главной обязанностью было оповещать людей о визитах белых медведей. Этот хитрый и вороватый пес впоследствии доставил немало забавных минут полярникам.

6 июня над станцией был поднят флаг, состоялось ее официальное открытие, сопровождавшееся салютом из всего имевшегося в наличии стрелкового оружия. В этот же день самолеты покинули льдину, на которой остались четверо полярников. В мемуарах Кренкель писал: "В первые минуты, хотя мы и готовились к ним, было как-то не по себе. Все-таки не привыкли мы с малых лет оставаться вчетвером на полюсе. Но человек на то и человек, чтобы привыкнуть к самым невообразимым ситуациям. Вот мы и начали привыкать к нашей жизни на перекрестке меридианов".

Начались обычные экспедиционные будни. Программа исследований была очень обширна, работы хватало каждому. Встречались полярники только за обедом — в 6 часов вечера. Открытия сыпались одно за другим. Впервые была измерена глубина океана в районе полюса, она превышала 4 километра, что в корне расходилось с существовавшими представлениями. На глубине 200 метров зимовщики обнаружили слой теплой воды, что тоже стало неожиданностью — оказалось, атлантические течения добираются даже до столь высоких широт. Невероятно интересными стали и биологические наблюдения — планктонная сетка, поднятая из океана, буквально кишела моллюсками, медузами, рачками. А ведь в ту пору наука предполагала, что в окрестностях полюса жизни нет. Это открытие и обрадовало, и поставило в тупик Ширшова. Выловленную из океана живность надо было заспиртовывать. Но оказалось, спирт погрузить забыли. Однако в обширном хозяйстве экспедиции нашелся бочонок коньяку. О том, что было дальше, Папанин вспоминал: "Чего не сделаешь во имя науки? Я обложился жестью, трубами, плоскогубцами, зажег паяльную лампу и соорудил самогонный аппарат. На полюсе появился самогонщик, Петрович. Когда он брался за это темное дело, Кренкель уходил в радиорубку:

• Не могу смотреть на это кощунство.
• Из двух литров коньяку получался литр спирта".

Неделя за неделей проходили в каждодневной работе. Регулярно станция "Северный полюс" сообщала сводку погоды, которую составлял на основе постоянных наблюдений Евгений Федоров. С первых же дней экспедиции льдина начала дрейфовать на юг. Каждые 25-30 миль Петр Ширшов устраивал глубоководную гидрологическую станцию: опускал на тросе на дно океана зонд, с помощью которого измерял глубину, брал пробы донного грунта. Это была самая нелегкая работа — несколько часов подряд приходилось без остановок крутить лебедку, сменяя друг друга. Кренкель не без юмора заметил: "Наше первое научное открытие, связанное с лебедкой: когда крутишь — время идет очень медленно, когда отдыхаешь — очень быстро".

В середине июня работы прибавилось: к трансарктическому перелету готовился Чкалов, самолет которого надо было снабжать сводками погоды. Однако никто не роптал, все понимали, что это настоящая веха в истории авиации. По собственному почину полярники даже расчистили на своей льдине посадочную полосу на случай вынужденной посадки. Самолет должен был пройти над станцией, поэтому Чкалова ждали с особым нетерпением, надеясь, что он сможет сбросить для них посылки. Надежды не оправдались: 18 июня, когда Чкалов отправился в полет, над станцией стояла низкая плотная облачность, и полярники лишь слышали гул моторов винтокрылой машины.

 Месяц спустя участники экспедиции с таким же волнением ждали рейс Громова. И снова им не повезло: самолет прошел в стороне от станции.

Полярный день принес не только круглосуточное "бесплатное" освещение, но и дополнительные хлопоты: под лучами незаходящего солнца началось таяние снега, льдина покрылась многочисленными озерами и ручьями, через которые пришлось наводить переправы, а иногда перебираться через них на надувных лодках. В августе на станцию впервые наведались медведи.

Веселый, сидевший на привязи в наказание за очередное воровство мяса из продуктового склада, поднял лай. На шум из палатки выбежал Кренкель с винтовкой. Пары выстрелов хватило, чтобы незваные гости ретировались.

Осень, начавшаяся в середине августа, совпала с усилением дрейфа. Пришедшие в движение льды, сталкиваясь друг с другом, ломались и покрывались трещинами и торосами. Не была исключением и льдина, на которой располагалась станция "Северный полюс". Появившиеся трещины "дышали", за ними нужно было постоянно следить. Для большей безопасности полярники устроили несколько складов с продовольствием и снаряжением. В течение всей зимовки их неоднократно приходилось переносить с места на место. Эта нелегкая работа отнимала очень много времени и сил. А еще нужно было регулярно промерять глубины, делать суточные серии магнитных, гравитационных и метеонаблюдений, заниматься массой бытовых дел, а в безветренные дни крутить динамо-машину для подзарядки аккумуляторов радиостанции. Участники экспедиции вспоминали, что именно отсутствие твердой почвы под ногами, постоянное нервное напряжение стали главным испытанием во время дрейфа.

                                                                  В ПОЛЯРНОМ ДРЕЙФЕ

С наступлением осени пошли затяжные дожди. Работать часто приходилось в мокрой одежде, сушить ее было негде: жилая палатка отапливалась лишь примусом. Все ждали морозов. Солнце все ниже поднималось над горизонтом. 5 октября началась долгая полярная ночь. Стало заметно холоднее, вскоре ударили морозы. Теперь каждая гидрологическая станция давалась особенно трудно: надо было постоянно долбить лед в замерзающей лунке, до ломоты в костях стыли руки от соприкосновения с холодным металлом лебедки.

И хотя порой все четверо падали от изнеможения, в палатке полярников всегда царило веселье, без шуток не обходилось ни дня. Частенько всех веселил Ширшов, пытавшийся хоть на ком-то опробовать свои навыки врача, которыми он овладел на ускоренных курсах незадолго до экспедиции. Однако желающих воспользоваться услугами новоявленного эскулапа не было. Правда, однажды Федорову не удалось отвертеться. Из дневника Ширшова: "...Женя промерз в своем ледяном доме и слегка кашлял. Я сразу насторожился. Затаив профессиональную радость, заставил залезть его в мешок и раздеться. Вооружившись стетоскопом, стал выслушивать. Сердце стучит там, где ему полагается стучать. Легкие тоже на месте. Однако выпускать жертву из своих рук не хотелось. Запугав Женю кучей специальных терминов, уговорил его поставить банки". О том, как проходило врачевание больного, писал Кренкель: "Недавно Федорову ставили банки. Пахло горелым спальным мешком. Благодарные за развлечение зрители не скупились на советы. Время лечения прошло весело, и пациент исцелился главным образом смехом".

Льдину продолжало нести на юг, в конце декабря она вошла в воды Атлантики и стала приближаться к берегам Гренландии. Станция попала в зону сильных ветров, ускорявших дрейф. Океанские глубины давно были позади, гидрологические зонды теперь опускали на какие-то полторы сотни метров, что не могло не радовать полярников, порядком уставших от работы с лебедкой. В последний день уходящего года на станции устроили генеральную уборку. Новый год встречали в палатке, за праздничным столом, на котором красовались "тяжелые, как свинец, лепешки на соде, приправленные паюсной икрой, картофельное пюре с охотничьими сосисками и кофе с остатками сухого торта". По радио сыпались поздравления и бесчисленные просьбы о статьях от редакций газет и журналов. И хотя забот у полярников хватало, отказать они не могли никому и взялись за карандаши

В январе дрейф заметно усилился, льдина за сутки проходила до 10 миль. Это беспокоило участников экспедиции — льдину начало ломать. В Москве решили, что пора подумать об эвакуации полярников. Для патрулирования к ледяной кромке был послан моторно-парусный бот "Мурманец".

К выходу в море готовились ледокольные пароходы "Таймыр" и "Мурман".
Большим событием для полярников стало возвращение солнца, которое поначалу лишь показывалось над ледяными полями. Дни напролет над станцией бушевала пурга. Зимовщики едва успевали откапывать вход в палатку. 20 января по льдине прошла большая трещина, отрезавшая гидрологическую базу от лагеря широким разводьем. Пришлось срочно спасать научное оборудование. Теперь торошение чувствовалось почти постоянно — лед вздрагивал, скрипел и грохотал. Нервы у всех были на пределе, но работы никто не бросал. Через несколько дней разыгрался сильнейший шторм. 1 февраля в Москву ушла радиограмма: "В результате шестидневного шторма в 8 часов утра 1 февраля в районе станции поле разорвало трещинами от полукилометра до пяти. Находимся на обломке поля длиной 300 метров, шириной 200. Отрезаны две базы, также технический склад с второстепенным имуществом. Из топливного и хозяйственного складов все ценное спасено. Наметилась трещина под жилой палаткой. Будем переселяться в снежный дом. Координаты сообщу дополнительно сегодня, в случае обрыва связи просим не беспокоиться. Папанин". 

Огромное ледяное поле было расколото на куски. Полярники перебрались во временное жилище, а все самое ценное — результаты многомесячных наблюдений и научные приборы — перенесли на нарты, чтобы в любой момент перетащить их в безопасное место. Установили круглосуточное дежурство.

А к дрейфующей станции уже спешили ледокольные пароходы "Таймыр" и "Мурман", им на подмогу должен был выйти в море ледокол "Ермак", на котором срочно заканчивали ремонтные работы.

Размер льдины не позволял вывезти четверых полярников самолетом.

Утром 12 февраля несший дежурство Кренкель поднял всех криком: "Огонь на горизонте!" Это был прожектор ледокольного парохода "Таймыр". Вскоре к нему присоединился "Мурман". Совместными усилиями они пробивались к станции и в ночь на 19 февраля подошли к льдине. Полярники зажгли огонь и подняли флаг. Их зимовка закончилась. Впереди была триумфальная встреча в Москве.

25 мая старт оставшейся группы самолётов. В 5:25 самолёт Молокова достиг полюса. Вскоре его машина нашла стоянку Водопьянова и приземлилась рядом.

Остальные самолёты не смогли найти лагерь, им пришлось остановиться возле полюса. Экипаж Алексеева оказался к полюсу ближе всех — всего 8 км, они тотчас связались с Молоковым. С Мазуруком связь оборвалась на двое суток.

27 мая самолёт Алексеева добрался до той же льдины что и Водопьянов с Молоковым.

28 мая зимовщики закончили сборку жилой палатки.

29 мая на поиски машины Мазурука отправился экипаж Молокова. Не найдя, вернулись обратно, как раз и радиотелефонная связь с пропавшей машиной была восстановлена.

30 мая Москва передавала по радио специальный концерт для всех участников экспедиции.

31 мая Сима Иванов установил через радиостанцию Диксона прямую радиотелефонную связь с Москвой (штаб-квартирой Главсевморпути). (33 метра).

1 июня закончили монтаж палатки и приборов для гравитационных наблюдений.

Шмидт разработал математические методы определения направления и скорости дрейфа льдов. Уже тогда наблюдая характер дрейфа, Шмидт сделал вывод, что льдину вынесет к берегам Гренландии.

3 июня Шмидт распорядился выслать ледокол с колёсами (шасси) для экспедиции. В этот день льдина с экспедицией пересекла 89-ю параллель.

4 июня Ширшов закончил изготовление самодельной лебёдки для проведения гидрологических измерений (стационарная была в машине Мазурука).

Сразу же взяли гидрологическую станцию: температура воды на глубине 300 м — + 0,62 °C; 500 — + 0,42 °C; 1000 — −0,17 °C. Всего было взято 15 горизонтов. В этот же день у гидрологической майны Бронтман поймал рачка бокоплава.

5 июня прилетел Мазурук, он привёз пятого папанинца (так окрестили отважную четвёрку полярников) — пса Весёлого.

Теперь на полюсе находилось 45 человек. Днём Ритсланд поймал пуночку.

6 июня перед отлётом самолётов состоялся прощальный митинг (с пением «Интернационала») и подъёмом флагов (с государственным гербом СССР и портретом Сталина) в честь открытия станции «Северный полюс».

В 3:42 эскадра легла на обратный курс.

Около 9 часов все машины кроме Алексеева сели на о. Рудольф. Алексееву не хватило горючего и он сел на лёд.

Где-то недалеко к северу (около 100 км) на льду сидела обеспечивающая метеосводками машина Крузе.

8 июня к Алексееву с бункером топлива вылетел Головин и уже поздно ночью (в районе полярный день) все три машины вернулись на базу о. Рудольфа.

16 июня перелёт о. Рудольфа—Амдерма. Чтобы обеспечить посадку самолётов местным рабочим (Амдермы) приходилось на грузовиках привозить снег на аэродром (лето — все растаяло).

19 июня в Амдерму пробился ледокольный пароход «Садко» с колёсами (шасси) для самолетов.

Из Амдермы на Архангельск вылетели в тот день, когда, управляемый В. П. Чкаловым, АНТ-25 пересёк Северный полюс.

2:24 25 июня вылетели из Архангельска. Сели в Калинине. В 5 часов сели на центральном аэродроме им. Фрунзе (Москва). Встречало правительство. С речами выступили Шмидт и Водопьянов. Затем триумфальный проезд участников экспедиции через Москву к Большому кремлевскому дворцу, где в Георгиевском зале состоялся праздничный приём-ужин, а затем концерт.

Размер льдины: 3x5 км, толщина 3 м. Каждый месяц в Москву отправлялись отчёты о проделанной научной работе.

 Сложности начались после нового 1938 года. Льдина дрейфовала на юг и попадала в непогоду. На ней появилась трещина и ее размеры стремительно уменьшались. Однако полярники старались сохранять спокойствие духа и соблюдали обычный режим дня. 
"В палатке, нашей славной старой жилой палатке, вскипал чайник, готовился ужин. Неожиданно, в самом разгаре приятных приготовлений, раздался резкий толчок и скрипучий шорох. Казалось, где-то рядом рвут шелк или полотно", — вспоминал Кренкель о том, как трещал лед. 
"Дмитрич ( Иван Папанин) спать не мог. Он курил (первый признак волнения) и возился с хозяйственными делами. Иногда он с тоской поглядывал на репродуктор, подвешенный к потолку. При толчках репродуктор слегка качался и дребезжал. Под утро Папанин предложил сразиться в шахматы. Играли вдумчиво, спокойно, с полным сознанием важности выполняемого дела. И вдруг сквозь грохот ветра снова прорвался необычный шум. Судорожно содрогнулась льдина. Мы решили все же не прекращать игру", — написал он о моменте, когда льдина треснула под самой палаткой.

Кренкель тогда довольно буднично передал по радио сообщение Папанина: "В результате шестидневного шторма в 8 часов утра 1 февраля в районе станции поле разорвало трещинами от полукилометра до пяти. Находимся на обломке поля длиной 300, шириной 200 метров (первоначальный размер льдины составлял примерно 2 Х 5 км). Отрезаны две базы, также технический склад с второстепенным имуществом. Из топливного и хозяйственного складов все ценное спасено. Наметилась трещина под жилой палаткой. Будем переселяться в снежный дом. Координаты сообщу дополнительно сегодня; в случае обрыва связи просим не беспокоиться" 

На спасение четвёрки были направлены пароход «Мурманец», а затем и «Мурман» с «Таймыром». Последние два и сняли папанинцев с льдины.

«… В этот час мы покидаем льдину на координатах 70 градусов 54 минуты нордовой, 19 градусов 48 минут вестовой и пройдя за 274 суток дрейфа свыше 2500 км. Наша радиостанция первая сообщила весть о покорении Северного полюса, обеспечила надёжную связь с Родиной и этой телеграммой заканчивает свою работу».

Вскоре полярники пересели на ледокол «Ермак», который 15 марта доставил их в Ленинград.

Первым, кто услышал сигнал бедствия, посланный с треснутой льдины, была молодая радистка Павла Георгиевна Сухина (1913—1982), о чем была сделана запись в её трудовой книжке и выплачена премия.

Научные результаты, полученные в уникальном дрейфе, были представлены Общему Собранию АН СССР 6 марта 1938 года и получили высокую оценку специалистов. Научному составу экспедиции были присвоены учёные степени. Иван Дмитриевич Папанин и Эрнест Теодорович Кренкель получили звания докторов географических наук.

                                                               встреча папанинцев в Москве

 За выдающийся подвиг, совершённый во славу советской науки и в деле освоения Арктики, четырём полярникам было присвоено звание Героя Советского Союза. Также это звание было присвоено лётчикам — А. Д. Алексееву, П. Г. Головину, И. П. Мазуруку и М. И. Шевелёву.

Самолёты для экспедиции (5 штук) формально были взяты в аренду у Правительства, по рассказу М.И. Шевелёва, когда после окончания экспедиции обсуждался вопрос, что делать с оплатой самолётов, ему было сказано, что кинофильм "На Северном полюсе", снятый М. Трояновским, принёс доход в валюте, несколько раз покрывающий все затраты на экспедицию и, таким образом, финансовый вопрос далее не обсуждался.