Патрасское сражение

                Кампания 1772 года: операция в заливе Лагос,

Патрасское сражение

Кампания началась добычей призов. В это время многие торговцы, увлекаясь выгодами, злоупотребляли правами нейтрального флага и вынудили графа Алексея Орлова издать 1 мая манифест, где было объявлено, что такие суда будут конфисковываться.

 

Бдительность наших крейсеров усилилась: они еще до издания прокламации бороздили Архипелаг по всем направлениям и высматривали контрабандистов.

В январе Марко Иванович Войнович у Митилены сгрузил с греческой фелуги 2209 ок (примерно 2830 л) деревянного масла (сорт оливкового), а в феврале захватил турецкое судно и несколько греческих фелуг с контрабандой.

  

28 февраля контр-адмирал Андрей Власьевич Елманов на корабле «Святой Георгий Победоносец» повел эскадру из 4 кораблей, 5 фрегатов («Слава» в том числе), бомбардирского судна и пакетбота в крейсерство к Дарданеллам. Цель похода Елманова состояла в том, чтобы разбить турецкий отряд, вышедший из Дарданелл. И действительно, 6 алжирских фрегатов и 6 галер показались было в Архипелаге, но, узнав о приближении русских, спешно возвратились в пролив. Русская эскадра взяла при этом немало призов.

В начале марта фрегат «Слава» под командой лейтенанта Войновича послан от эскадры в залив Лагос, к северу от острова Тассос.

 

В заливе стояло 13 турецких судов и одна полугалера. Войнович, подойдя на картечный выстрел, встал против них на шпринг (бросил якоря так, чтобы стрелять с борта) и открыл огонь. В панике турки спешно покидали суда и спасались на берегу. От частой пальбы на «Славе» разорвало 3-фунтовую пушку, и Войнович был ранен осколками. Но бой продолжался: на берегу увидели еще батарею о четырех пушках, сбили ее и пушки перевезли на фрегат. Из оставленных судов взяли в приз четыре больших волика – один о 6 фальконетах, другой о 4, а третий и четвертый имели по 2 пушки. На этих судах получено в добычу 5 тысяч килов (20,5 т) пшеницы и 2 тысячи мешков табака. Еще 4 судна сожжены, 2 разбиты и потоплены.

За эту операцию лейтенант Марко Войнович 8 сентября был награжден орденом Св. Георгия IV степени, Всемилостивейше пожалованным ему по аттестации адмирала Григория Андреевича  Спиридова, о чем есть запись в «Реестре господам Генералам, Штаб и Обер-Офицерам, тем, кои получили, за отменную против неприятеля храбрость, ордена Святого Великомученика Георгия Победоносца», – за подписью графа Орлова, с окончательной формулировкой: «За храбрость и мужество, оказанные во время командования его небольшим судном при устье Дарданельского канала и вдоль европейских берегов, где он атаковал неприятельские суда под батарейными пушками и овладел из них четырьмя с грузом, потом, зделав десант на берег, отбил у неприятеля 4 пушки».

                

                                   Г.А. Спмридов

В апреле русские получили сведения, что в Константинополь идет множество судов с провиантом и снарядами. Контр-адмирал Елманов получил приказ перекрыть Дарданеллы. Наши крейсеры не упускали призовых случаев.

Оправившись от ранений, Марко Войнович продолжал командовать фрегатом «Слава», и мы имеем следующие сведения о его действиях. В мае настиг у гавани Каподоро провиантское судно и сгрузил с него 1015 килов (4,2 т) пшеницы, 2 пушки, 7 оков (почти 9 кг) пороха и некое число огнестрельного и белого оружия. В Вольском заливе он отнял у греческой фелуги 38 контарей (1,8 т) шерсти и 6415 оков (8220 л) деревянного масла. В июне взял греческую двухмачтовую соколеву с двумя пушками и грузом из кусков свинца и 6 контарей (286 кг) дроби, 36 ок (46 кг) пороха и других разных припасов, также военной контрабанды. В следующем месяце сгрузил с английского судна у Родоса 852 мешка риса, не тронув остального товара; вблизи Самоса отнял у английского судна «Принц Георг» 804 мешка риса и 16 мешков кофе; близ Кипра выгрузил с греческого судна 76 кулей табаку и 10 контарей (477 кг) железа, принадлежавшего турецким купцам. 5 июля высадившийся с фрегата «Святой Николай» десант под командой секунд-майора Ивана Войновича овладел крепостью Кастель-Россо на острове Клидес у берегов Кипра.

 

Еще летом 1770 года, когда Марко Войнович был только на пути в Архипелаг, его брат Иван со своим фрегатом «Святой Николай» участвовал в знаменитом Чесменском сражении – за одну ночь были уничтожены основные силы турецкого флота: сожжено 15 линейных кораблей, 6 фрегатов и до 50 малых судов; еще 1 линейный корабль и 5 галер захвачены победителями. На кораблях находилось 1430 орудий. Турки потеряли около 11 000 убитыми, при этом потери россиян составили 3 человека убитыми и 9 ранеными. За участие в Чесменском сражении Иван Войнович получил орден Св. Георгия IV степени.

 

Только спустя два года после Чесмы турки проявили поползновение удалить русский флот из Архипелага. У Оттоманской Порты оставались еще суда, преимущественно фрегаты и шебеки, в Адриатике, в Мраморном море, в Босфоре, у берегов Туниса. Перед самым концом обреченных на неудачу переговоров о мире, проходивших в Бухаресте, турецкое правительство вознамерилось, соединив почти все имевшиеся в его распоряжении эскадры, внезапно ударить по русскому флоту в Архипелаге и истребить его. Удобнее всего было это сделать, обманув графа Орлова ложными известиями о продолжающихся мирных переговорах. Капитан-паша Эски-Гассан предпринял все возможное старание к этому, но не ему было тягаться в зоркости, хитрости, проницательности с Алексеем Григорьевичем. Орлов никогда ни одному турецкому слову не верил, даже тогда, когда турки говорили сущую правду.

Усилив наблюдение, Орлов достоверно узнал, что «миролюбивый» капитан-паша Гассан усердно собирает в один кулак:

1) эскадру из Дульциньо (совр. город Ульцин в Черногории), состоявшую из 47 фрегатов и шебек с артиллерией от 16 до 30 пушек, с транспортами, на них помещено восемь тысяч солдат. Причем эта эскадра должна взять в морейских (т. е. пелопоннесских) крепостях Модоне, Короне и Наполи-ди-Романья еще до четырех тысяч албанцев;

2) Тунисскую («барбарейскую») эскадру из 6 тридцатипушечных фрегатов и 6 шебек, с тремя тысячами солдат;

3) весь флот, стоящий в Мраморном море и Босфоре, с особой «алжирской» эскадрой.

«Такие коварные с неприятельской стороны предприятия, производимые уже в действие, принудили меня принять оборонительное оружие, захватить нужные проходы и отправить в разные места эскадры, а особливо против дульциниотов, морских разбойников, дабы не допустить оных к соединению с тунисцами», – доносил Орлов императрице. Получив сведения о том, что крупная дульциниотская эскадра турок сосредотачивается в Патрасском заливе, граф Орлов приказал контр-адмиралу Елманову принять надлежащие меры. Елманов послал в Ионическое море отряд в составе двух фрегатов – «Св. Николай» и «Слава» (командиры братья Войновичи), шебеки «Забияка» капитана Кружевича (Йована Кнежевича) и двух полакр – «Мадон» капитана Вальзамати и «Ауза» поручика Юшкова. Секунд-майору графу Ивану Войновичу было предписано занять позицию у острова Сапиенс и ждать капитана Михаила Коняева, который шел из Балтики в Архипелаг на линейном корабле «Граф Орлов» в сопровождении корабля «Чесма» (командир – капитан 2-го ранга П. Аничков), соединиться с ним и вместе идти в Патрас для истребления дульциниотского флота.

16 октября оба отряда соединились под командой Коняева у острова Цериго.

Через три дня фрегаты «Св. Николай», «Слава», шебека «Забияка» и полакра «Ауза» под нейтральными флагами пошли в разведку.

Вскоре между венецианскими островами Св. Мавры и Паксо они встретили семь фрегатов и шебек дульциниотов и подошли к ним. Капитаны неприятельских судов решили, что перед ними такие же корсары, как и они, пришедшие из Адриатики. Не подозревая, что поблизости находится русская эскадра, они приняли приглашение «славянского капитана» Ивана Войновича по-дружески выпить и поднялись на борт «Св. Николая». За крепкой выпивкой капитаны рассказали о намерениях Мустафы-паши напасть на российскую базу Аузу.

          

Секунд-майор Иван Войнович сказал им, что между россиянами и Портой заключено перемирие, на что капитаны отвечали, что им не только ни о каком перемирии не сообщено, но было строгое понуждение к скорейшему вооружению и к выходу в море. Тогда Иван Войнович представился им по всей форме и сказал, что они находятся на российском фрегате, где, по справедливости, могли бы быть захвачены в плен; однако ж он в рассуждении добровольного их к нему приезда и признания в своем намерении, а особенно из уважения к продолжающемуся еще перемирию, оставляет им свободу возвратиться на свои суда с тем, однако ж, чтоб они удалились и поспешили объявить Мустафе-паше, дабы он от своего предприятия воздержался; а иначе принудит он русский флот к сражению.

Затем наши разведчики вернулись к остальным судам, стоявшим у острова Занте. Узнав, что турецкий адмирал Мустафа-паша с флотом из 9 тридцатипушечных фрегатов и 16 шебек стоит у Патраса и поджидает из Корфу еще 12 судов с десантом, Михаил Коняев принял решение немедленно атаковать Мустафу.

25 октября, в час дня, подходя к цели, Коняев увидел турецкий флот. Но шквальный ветер с грозой и градом не позволил начать атаку. Коняев перекрыл выход из залива и отложил дело до следующего утра.

 

26 октября во весь день был ровный северо-восточный ветер; Коняев готовился идти на неприятеля, но Мустафа-паша, полагаясь на превосходство своих сил, первым устремился атаковать русскую эскадру всем флотом. Приближаясь к находящимся впереди фрегатам «Слава» и «Св. Николай», двум полакрам и шебеке, Мустафа открыл по ним сильный пушечный огонь. Тогда подошли линейные корабли «Граф Орлов» с «Чесмой» и тоже вступили в дело. Сражение длилось полтора часа. Одна подбитая шебека дульциниотов стала на мель. Наши мелкие суда атаковали ее и принудили команду турок искать спасения на берегу. Потом фрегаты «Слава» и «Св. Николай» с шебекой «Забияка» отрезали неприятельский фрегат и шебеку от остального флота и после жестокого огня тоже загнали на мель. Так как снять с мелей фрегат и обе шебеки не было возможности, то Марко Войнович дал команду артиллеристам «Славы» открыть по ним огонь зажигательными снарядами: книппелями и брандскугелями — и скоро сжег их. Потеряв эти суда, Мустафа уже не помышлял об атаке и, будучи сам отрезан от крепости Патрас, старался отойти к располагавшимся неподалеку Лепантским укреплениям и стать под прикрытие их пушек, а потому и лавировал туда всю ночь.

На второй день русским пришлось, в свою очередь, ограничиться лавированием и наблюдением из-за очень сильного ветра. Неприятель был усмотрен между устьем Лепантского залива и крепостью Патрас. Сосчитано было 8 фрегатов и 14 шебек. С 11 часов утра и до наступления темноты русские корабли, лавируя перед крепостью Патрас, обстреливали залпами суда противника, стоявшие на якорях под прикрытием крепостных батарей.

На третий день – 28 октября – капитан Михаил Коняев собрал военный совет, на котором было решено, несмотря на жестокую пальбу береговых батарей и неприятельского флота, идти на сближение и завязать генеральный бой, «надеясь на помощь Всевышнего Бога», добавляет в краткой реляции Коняев. В его распоряжении были два линейных корабля: «Граф Орлов» – 64 пушки и «Чесма» – 74 пушки; два фрегата: «Св. Николай» – 26 пушек и «Слава» – 16 пушек; две полакры: «Мадон» и «Ауза» – по 12 пушек и шебека «Забияка» – 18 пушек. Но у неприятеля было 9 фрегатов по 30 пушек каждый и 16 шебек (на одних – по 30, на других – по 20 пушек). Соотношение артиллерии противников: 222 русские пушки против 630 дульциниотских (не считая крепостных орудий).

29 октября, в половине двенадцатого, корабль «Граф Орлов» стал на якорь против неприятельской линии у Лепантских укреплений, повернулся на шпринг левым бортом и открыл огонь; за ним стали корабль «Чесма» и фрегат «Св. Николай», а фрегат «Слава» и шебека «Забияка» вошли в линию вслед за ними. Через полчаса жестокой, беспрерывной пальбы ядрами, книппелями, брандскугелями и картечью экипажи неприятельских судов стали бросаться в воду. С корабля капитана Коняева брандскугелем был подожжен турецкий фрегат, загорелись и другие суда. В это время из-под крепости вышло судно, показавшееся брандером (судном, груженным взрывчатыми материалами для сожжения противника). Опасаясь остаться на якорях под ветром у горевшего неприятеля, а также из-за приближения брандера наши суда обрубили якорные канаты и вступили под паруса. Для зажжения прочих неприятельских судов под прикрытием огня фрегата «Слава» и шебеки «Забияка» были посланы команды на баркасах.

Около часу дня лейтенант Мекензи поднялся на застрявший на мели турецкий фрегат, а высадившиеся с ним матросы открыли огонь из судовых пушек по находившимся на берегу вражеским стрелкам. Тем временем были поставлены паруса. Мекензи попытался шлюпкой стащить фрегат с мели. Однако это не удалось, и фрегат пришлось сжечь. То же самое повторилось на другом фрегате, тоже сожженном. Другая шлюпка под командой констапеля Сукина сожгла еще два фрегата и шебеку. Вскоре пламя распространилось по всей линии неприятельского флота, переходя от одного судна к другому. Только один фрегат и восемь шебек, стоявших ближе к Лепантскому проливу, успели скрыться; но и этот последний фрегат дульциниотов был так разбит, что вскоре затонул. Всего было сожжено 8 фрегатов и 8 шебек. После этого почти все баркасы и шлюпки, находившиеся вдоль берега, достались нам в добычу с множеством флагов и вымпелов .

К 16 часам все было кончено. Турки потеряли более 200 человек.

Все русские корабли были вполне целы. Потери в людях оказались только на корабле «Чесма»: один лейтенант и один матрос убиты, один капитан-лейтенант и три матроса ранены.

После этого разгрома турки до самого конца войны русский флот в Архипелаге не беспокоили.