Разинщина. Начало Крестьянской войны

В статье «Персидский поход Степана Разина» мы рассказали о громкой боевой кампании 1667-1669 гг.: походе ватаги этого атамана вниз по Волге и на Яик, закончившемся захватом Яицкого городка, и пиратской экспедиции на Каспийское море, кульминацией которой стал разгром персидского флота у Свиного острова.
Дав большую взятку алчному астраханскому воеводе И. С. Прозоровскому, Разин получил возможность войти в город и продавал там добычу в течение 6 недель, после чего отправился на Дон и остановился примерно двух днях пути от Черкасска. Через полковника Видероса Разин передал астраханскому воеводе И. С. Прозоровскому, что не боится ни его, ни «того, кто выше», и пообещал «рассчитаться и научить, как со мной разговаривать»:
«Как смеют приносить мне такие нечестные требования? Должен я предать друзей и тех, кто последовал за мной из любви и преданности? Передай твоему начальнику Прозоровскому, что я не считаюсь ни с ним, ни с царём, и в скором времени явлюсь, чтобы этот малодушный и трусливый человек не смел так разговаривать и повелевать мне, как своему крепостному, когда я рождён свободным».

(Ян Янсен Стрёйс, «Три путешествия».)
Слов на ветер этот атаман не бросал, и потому уже весной следующего, 1670 года, явился на Волгу – «рассчитываться и учить». 

Памятная медаль «300 лет крестьянской войне под предводительством Степана Разина»

Страной в это время правил Алексей Михайлович Романов, вошедший в историю под удивительным прозвищем Тишайший.

«Благочестивый великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малые и Белыя России самодержец»

Во время его царствования произошли великие бунты: соляной (1648 год), хлебный (1650) и медный (1662), а также великий раскол, закончившийся скандальным судом над опальным патриархом Никоном и отрешением его от сана в 1666 году. Были жестокие преследования старообрядцев, войны с Польшей, измена гетмана Выговского, башкирское восстание 1662-1664 гг. А теперь и вовсе началась самая настоящая и полноценная крестьянская война. 

                                                                 Эрнест Лисснер. «Соляной бунт»

Вот такие парадоксы русской истории: век был «бунташный», а царь, недальновидная политика которого и привела к этим потрясениям, – Тишайший.

Поход Василия Уса

Бегство крестьян от помещиков в те времена носило массовый характер. Известно, что в одном только Рязанском уезде за 1663-1667 гг. власти сумели «сыскать» и вернуть на прежние места жительства около 8 тысяч человек. Количество тех, кто не был пойман и сумел добраться до Волги, Дона, Приуралья, Слобожанщины, подсчитать невозможно, но речь явно идёт не сотнях, а тысячах и десятках тысяч человек. Особое место в мечтах и помыслах этих беглецов занимал Дон, с которого «не было выдачи». Однако и там не текли молочные реки и берега были вовсе не кисельными: все свободные земли уже давно были заняты «старыми домовитыми казаками», которые к тому же еще и получали царское жалованье, а также   свинец и порох.

                                                                       Иоганн Готтлиб Георги. Донской казак

Кстати, когда в русской былине вы читаете «старый казак Илья Муромец», имейте в виду – это указание не на возраст, а на социальное положение: сказитель говорит нам, что Илья – степенный и уважаемый человек, не голь перекатная без роду и племени.
Если бы эту былину взялся пересказывать исландский скальд, в его саге мы прочитали бы примерно следующее:

«В ту пору могучий бонд Ilias держал путь в Нидарос, где, собираясь на Тинг, пировал с избранными людьми своего хирда конунг Олав, сын Трюггви».

«Донской казак XVI и XVII столетия». Иллюстрация из Военной энциклопедии, изданной в Петербурге товариществом И. Д. Сытина 
Но вернемся на Дон.
Поступить на цареву казацкую службу было пределом мечтаний неимущих казаков, и в мае 1666 года атаман Василий Родионович Ус, собрав «голутвенную» ватагу, в которой насчитывалось от 700 до 800 человек, повёл её прямо в Москву, к царю – лично просить его зачислить их на службу и дать жалованье. По пути к ним стали примыкать окрестные крестьяне (воронежские, тульские, серпуховские, каширские, венёвские, скопинские и другие), которые также не прочь были «казаковать» на государственный счёт. Василий Ус обещал каждому, примкнувшему к его отряду, 10 рублей, оружие и коня – не от себя, разумеется, а от «щедрот царских». Мешающих идти с Усом к царю хозяев крестьяне били и грабили, а казаки их в грабежах помещичьих усадьб охотно поддерживали – и питаться чем-то в походе надо, и «хабар» лишним никогда не бывает. В результате в конце июля в распоряжении атамана была целая армия из 8 тысяч человек – отчаявшихся и готовых на всё. С такими силами и с царём уже можно было по-свойски потолковать. И царь в переговоры вступил, но выдвинул условие: пришедшие с Дона казаки получают жалованье, а примкнувшие к ним крестьяне возвращаются в свои деревни. Василий Ус даже побывал в Москве во главе казацкой делегации, но принять условия властей, бросив на произвол судьбы поверивших ему людей, он не мог. Да и восставшие крестьяне вряд ли послушались бы его и вернулись бы на расправу к своим помещикам. В результате в Серпухове Ус уехал от боярского сына Ярышкина, который должен был проводить его для переговоров с командующим царскими войсками Ю. Барятниским, и возвратился в свой лагерь, построенный на берегу Упы примерно в 8 км от Тулы. Что же было потом?
Сергей Есенин так писал об этом казацком вожде: 

Под крутой горой, что ль под тыном,
Расставалась мать с верным сыном.
"Ты не стой, не плачь на дорогу,
Зажигай свечу, молись богу.
Соберу я Дон, вскручу вихорь,
Полоню царя, сниму лихо"…
На крутой горе, под Калугой,
Повенчался Ус с синей вьюгой.
Лежит он на снегу под елью,
С весела-разгула, с похмелья.
Перед ним всё знать да бояры,
В руках золотые чары.
"Не гнушайся ты, Ус, не злобуй,
Подымись, хоть пригубь, попробуй!
Нацедили мы вин красносоких
Из грудей из твоих из высоких.
Как пьяна с них твоя супруга,
Белокосая девица-вьюга!"

Нет, под Калугой Василий Ус не погиб, и даже в бой с регулярными частями царской армии не вступил: разделив своё войско на три отряда, отвёл его на Дон. Сам он после этого предпочёл на время «исчезнуть», отойти в сторону, а некоторые из его ватажников присоединились к отряду Степана Разина, который в 1667 году отправился в свой знаменитый поход на Волгу, Яик и в Персию. В 1668 году Василий Ус во главе 300 казаков находился в отряде белгородского воеводы Г. Ромодановского, но весной 1670 года ушёл от него, чтобы присоединиться к Разину. Степан осуществлял общее командование и возглавлял сухопутное войско, а Ус стал у него командиром «судовой рати», а стругов у восставших, по свидетельству Яна Стрёйса было тогда уже 80, и на каждом из них стояло по две пушки. 

                                                                     Струги донских казаков

А командиром разинской конницы стал Фёдор Шелудяк – крещёный калмык, ставший донским казаком, которому суждено было пережить и Разина и Уса, и возглавить последний очаг сопротивления в Астрахани. 

Расстанемся ненадолго с Василием Усом и Фёдором Шелудяком, чтобы рассказать о начале великой Крестьянской войны.

Первые успехи 

Предыдущий поход стал для Разина разведкой боем: он убедился в том, что обстановка на Волге крайне благоприятна для начала широкомасштабного восстания. Для вспышки народного гнева не хватало лишь вождя, но теперь, после триумфального возвращения удалого атамана из фантастически удачного похода на Каспий, прославившего его и на Дону, и на Волге, такой общепризнанный сверхпассионарный лидер появился. 

                                                        Портрет Степана Разина. Гравюра XVII века

Разин к тому же был ещё и «заговорённым» от любой опасности «магом», командовал чертями и не боялся самого Господа Бога (об этом было рассказано в статье «Персидский поход Степана Разина»). Да с таким атаманом можно и царя за бороду оттаскать! Крестьянская война стала почти неизбежной.

                                                             Походы Степана Разина, карта

Начало Крестьянской войны

Весной 1670 г. Степан Разин снова пришёл на Волгу, где простой люд встретил его как «отца родного» (которым он себя для всех угнетённых и объявил):

"Отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришёл дать всем волю и избавление, вы будете моими братьями и детьми".
После этих слов каждый готов был итти за него на смерть и все крикнули в один голос: "Многая лета нашему батьке (Batske). Пусть он победит всех бояр, князей и все подневольные страны!"

(Ян Янсен Стрёйс.)
Этот же автор так писал о мятежном атамане:

«Это был высокий и степенный мужчина, с высокомерным прямым лицом. Он держался скромно, с большой строгостью. На вид ему было сорок лет, и отличить его от остальных было бы совсем невозможно, если бы не выделялся по чести, которую ему оказывали, когда во время беседы становились на колени и склонялись головой до земли, именуя его не иначе, как батька».

Со всех сторон к Разину бежали казаки, крестьяне, «работные люди». И люди «гулящие», разумеется – а куда же без них в таком лихом деле? 
Впереди войска восставших летели «прелесные письма», которые порой оказывались сильнее пушек и сабель:

«Пишет вам Степан Тимофеевичь всей черни. Хто хочет богу да государю послужити, да и великому войску, да и Степану Тимофеевичу, и я выслал казаков, и вам заодно бы изменников вывадить и мирских кравапивцов вывадить».

А вот сама эта грамота, написанная в 1669 году:

                                                                                      Прелесная грамота Разина

Василий Ус договорился с жителями Царицына, чтобы те сбили замки городских ворот и впустили восставших. Воевода Тимофей Тургенев заперся в башне, которая была взята штурмом. Взятый в плен, Тургенев грубо заговорил с Разиным и за это его утопили в Волге.
Сборный отряд московских стрельцов, которым командовал Иван Лопатин, идущий на помощь Царицыну, был застигнут врасплох во время привала на острове Денежный (сейчас он находится напротив Тракторозаводского района современного Волгограда, но в XVII располагался севернее города). 

                                                                                                   Остров Денежный

Обстреливаемые с двух сторон (с берегов) стрельцы доплыли до стен Царицына и, увидев на них казаков Разина, сдались.
В Камышин разинцы вошли в него под видом купцов. В условленный час, они перебили часовых и открыли ворота. Примерно так же казаками был взят город Фарахабад во время Персидского похода Разина. 
Астрахань казалась неприступной: 400 пушек защищали каменные стены крепости, но «чёрные люди» кричали с них: «Взбирайтесь, братцы. Давно вас ждем».
Стрельцы же, по свидетельству Яна Стрёйса, говорили:

«К чеу нам служить без жалованья и итти на смерть? Деньги и припасы истрачены. Мы не получаем платы за год, мы проданы и преданы". 
Они кричали еще о многом, а начальство не смело их удерживать от этого иначе, как добрым словом и великими обещаниями».

                                  Рядовые стрельцы. Рисунок из книги Брикнера А.Г., 1882 г.

Этот же автор (Я. Стрёйс) так пишет о положении дел под Астраханью: 

«Сила его (Разина) росла день ото дня, и за пять дней его войско увеличилось от 16 тысяч до 27 тысяч человек подошедшими крестьянами и крепостными, а также татарами и казаками, которые стекались со всех сторон большими толпами и отрядами к этому милостивому и щедрому полководцу, а также ради свободного разбоя».

А вот как уже Людвиг Фабрициус описывает капитуляцию отряда, в котором он находился:

«Стрельцы и солдаты посоветовались и решили, что это удача, которую они так долго ждали, и перебежали со всеми своими знаменами и барабанами к неприятелю. Они начали целоваться и обниматься, и поклялись жизнью быть с ними заодно, уничтожить предательских бояр, скинуть иго рабства и стать свободными людьми».

Командующий этим отрядом С. И. Львов и офицеры бросились к лодкам, но часть стрельцов Черного Яра, что находились в крепости, открыли по ним огонь с её стен, другие – отрезали путь к лодкам.
И Астрахань пала, её городовым атаманом (и фактически наместником Разина на подконтрольных ему территориях) стал Василий Ус, его помощником – Фёдор Шелудяк (он «ведал» посадом). 

                            Астрахань. Гравюра 1693 года из книги Nicolaes Witsen. Noord en oost Tartarye, 1705 год

Василий Ус власть держал крепко, «баловать» никому не давал, и когда стал пошаливать пришедший с Дона атаман А. Каторжный, после первых жалоб горожан не «разбиравший понятий» донец сразу же был «взят под караул». Василий Ус даже стал регистрировать браки горожан, скрепляя акты городской печатью (сам Разин до этого додуматься не успел: «венчал» влюблённых около вербы или березы).

                                                                                                     Астраханская печать XVII века

В Астрахани восставшими был захвачен и недавно построенный корабль западноевропейского типа «Орёл».   

                                                         Таранов В. Захват корабля «Орёл»

Экипаж этого судна состоял из 22 голландских моряков во главе с капитаном Давидом Бутлером (в числе этих голландцев был и цитировавшийся нами парусных дел мастер Ян Стрёйс) и 35 стрельцов, вооруженных 22 пищалями, 40 мушкетами, четырьмя десятками пистолетов и ручными гранатами. Обычно этот корабль называют фрегатом, но это был трёхмачтовый голландский парусно-гребной пинас. Для казаков Разина «Орёл» оказался слишком сложным в управлении, поэтому его завели в протоку Кутум, где он и сгнил через несколько лет.

После этого армия Разина пошла вверх по Волге, и количество стругов в ней уже достигало 200. По берегу шла конница – около 2 тысяч человек. Саратов и Самара сдались без боя. 

                                                    Бузулуков С. «Степан Разин в Саратове»

Незадолго перед тем, в мае 1669 года, умерла первая жена Алексея Михайловича – Мария Милославская. А несколько месяцев спустя умерли и два её сына: 16-летний Алексей и 4-летний Симеон. И в народе пошли слухи, что их отравили бояре-изменники. 

                                                    Царевич Алексей Алексеевич Романов

                                                                Царевич Симеон Алексеевич Романов

Впрочем, в смерти царевича Алексея многие сомневались – говорили, что ему удалось бежать от злодеев, и он где-то скрывается – то ли на Дону, то ли в Литве или Польше. 
В августе 1670 года, под Самарой, в лагере Разина объявился человек, назвавший себя спасшимся царевичем Алексеем. Вначале атаман не поверил ему: 

«Стенька того государя бил и за волосы драл».

Но потом, подумав, он всё же объявил, что «Великий Государь царевич» Алексей Алексеевич от «боярских неправд» бежал к нему, донскому атаману, и от имени своего отца поручил ему начать войну с «изменниками боярами» и дать всем простым людям волю. Лже-Алексея разинцы называли Нечаем – потому что наследник престола нечаянно и нежданно объявился в их войске. Имя Нечай стало их боевым кличем. В перешедших на сторону Разина либо захваченных городах стали приводить народ к присяге на верность царю Алексею Михайловичу и царевичу Алексею Алексеевичу. 
Также было объявлено, что с войском Разина на Москву идёт и опальный патриарх Никон.

«Предводитель мятежников устроил такое представление: на один корабль, имевший на корме возвышение, убранное в красное, он посадил того, кого выдавал за сына государя, а на другом корабле, шелковое украшение которого было черным, находилось подобие патриарха».

(Иоганн Юстус Марций.)
О восстании, охватившем в Россию, в то время писали и за рубежом.
Так, в «Европейской субботней газете» 27 августа 1670 года можно было прочитать: 

«В Московии, по слухам, вспыхнул большой мятеж, и хотя Царь послал мятежникам грамоту, призывающую их к повиновению, они разорвали ее и сожгли, а тех, кто ее доставил, повесили».

В гамбургской газете «Северный Меркурий» 1 сентября 1670 года сообщалось:

«Астрахань продолжает оставаться отнятой от Москвы мятежниками — казаками и различными татарами. О Казани говорят то же самое. Если она также отнята, тогда потеряна и вся Сибирь. В таком случае московит находится в том же состоянии, в каком он был в 1554 г., и должен будет платить астраханцам дань. Число мятежников достигло 150 000 человек, и их возглавляет старый тайный враг Москвы по имени Степан Тимофеевич Разин».

Но ситуация скоро изменилась.

Поражение у Симбирска

4 сентября 1670 г. войска Разина, численность которых достигала 20 тысяч человек, осадили Симбирск. 

                                       Таранов В. «Струги Степана Разина у Симбирска»

Сражение с войсками князя Барятинского длилось целый день, и закончилась «вничью», однако благодаря помощи местного населения разинцам удалось занять посад, а гарнизон Симбирска, которым командовал князь Иван Милославский, вынужден был укрыться в «малом городе». Надеясь получить подкрепление, Барятинский отступил от Симбирска к Казани, Разин же отправил несколько отрядов под Пензу, Саранск, Козьмодемьянск и некоторые другие города. Наверное, можно говорить о тактическом успехе Степана Разина, но при этом он совершил ошибку, слишком распылив свои силы.

Однако ситуация для царского правительства была очень серьёзной. Иоганн Юстус Марций из Мюльгаузена писал о настроениях в Москве: 

«Имущество, жизнь, судьба жен и детей, а самое главное честь знати и достоинство царя – все было под угрозой. Приходил час последних испытаний, неся царю свидетельства непрочности его судьбы, а Разину – свидетельства его взлета… Предчувствие бедствий усугубилось, когда стало известно, что сторонники бунтовщиков с факелами уже в городе и, наслаждаясь мщением, в своем безудержном гневе уже совершили несколько поджогов. Мне самому было видно, как недалеки все от погибели, особенно же царские сановники, – ведь именно их Разин обвинял во всех бедах и многих из них требовал выдать, так что их ожидала верная смерть».

                                          Титульный лист диссертации Иоганна Юстуса Марция, 1674 год

Между тем Алексей Михайлович собрал огромную армию из выступивших на конях столичных и провинциальных дворян и детей боярских – их численность достигала 60 тысяч человек. В поход против восставших пошли также стрельцы и полки нового строя. Возглавил их воевода Юрий Долгорукий, «товарищами» к которому были определены К. Щербатов и Ю. Барятинский. Долгорукий вёл свои войска из Мурома, Барятинский 15 (25) сентября снова пошёл на Симбирск – из Казани. 

                                                   Кошелева О. Е. «Армия князя Ю. Барятинского»

Разбив отряды мятежников у станицы Куланги, реки Карлы, деревень Крысадаки и Поклоуш, Барятинский вновь подошёл к Симбирску. 

1 октября 1670 года состоялось решающее сражение: правительственные войска одержали победу благодаря кавалерийскому удару с фланга, который возглавил сам Барятинский. Разин бился в самых опасных местах, получил сабельный удар в голову и мушкетную пулю в ногу, и в бессознательном состоянии был перенесён в острог. Придя в себя, он в ночь на 4 октября организовал новую отчаянную попытку штурма Симбирска, но взять город так и не удалось. Всё решила совместная атака войск Барятинского и Милославского: теснимые с двух сторон, разинцы бежали к стругам и отплыли от города вниз по Волге.

                                          Кошелева О. Е. «Отступление разинцев от Симбирска»

Разин с казаками отправился к Царицыну, а оттуда – на Дон, чтобы собрать новое войско. Навстречу ему Василий Ус отправил 50 двуконных казаков, которые должны были «оберегать батьку». 
Народная легенда гласит, что, отступая, Разин спрятал свою саблю в расщелине одного из жигулёвских шиханов (прибрежных холмов). Якобы он сказал сопровождавшим его казакам:

«На Дону чую смерть, иной атаман мое дело продолжит. Для него свою саблю упрячу на кургане».
И отыскал на горе боевую разинскую саблю атаман Емельян Пугачев и пошел боярскую нечисть выводить на Руси».

Под Симбирском был пленён и Лже-Алексей, о смерти которого будет рассказано в следующей статье. В ней мы также поговорим о некоторых «полевых командирах» этой Крестьянской войны, окончательном поражении восставших, казни Степана и гибели его соратников.

Завершение Крестьянской войны Степана Разина и судьба атаманов

                                                                        С. Кириллов. «У Симбирской черты»

В предыдущей статье («Разинщина. Начало Крестьянской войны») было рассказано о событиях неспокойного 1670 года: новом походе Степана Разина на Волгу, первых успехах восставших, их поражении у Симбирска. Было упомянуто и о том, что несколько отрядов были отправлены Разиным под Пензу, Саранск, Козьмодемьянск и некоторые другие города.

«Полевые командиры» Крестьянской войны

Обо всех «атаманах» того времени в одной статье рассказать, конечно же, невозможно. Попробуем коротко упомянуть хотя бы некоторых из них. О Василие РадионоаичеУсе и Фёдоре Ивановиче Шелудяке мы уже говорили, и в ближайшее время продолжим этот рассказ. Пока же немного о других лидерах повстанческих отрядов этой Крестьянской войны.

                                                                  Кошелева Е. «Армия Разина»

Пришедший с Разиным с Дона Михаил Харитонов взял под контроль огромную территорию между Сурой и Волгой, захватив вначале Юшанск, Таган, Урень, Корсунь, Сурск, а затем Атемар, Инсар, Саранск, Пензу, Наровчат, Верхний и Нижний Ломовы. В районе Пензы он соединился с отрядами других атаманов – Федорова, Чирка и Шилова (о Шилове ходили слухи, что это сам переодетый Степан Разин). В Саранске Харитонов сумел организовать оружейные мастерские. Вот какие «прелесные грамоты» рассылал он по округе: 

«Послали мы к вам Козаков лысогорских Сидара Леденева да Гаврилу Болдырева для собранья и совету великого войска. А мы ныне в Танбове ноября в 9 день в скопе, у нас войскова силы с 42 000, а пушак у нас 20, а зелья у нас полпятаста и больши пуд. И вам бы пожаловать атаманы и молотцы, ехоть к нам на помочь с пушками и з зельем днем и ночью наспех. А писал к нам из Орзамасу донской атаман, что наши козаки князь Юрья Долгаруково побили со всем его войским, а у него была пушак 120, а зелья 1500. Да пожаловать бы вам, породеть за дом пресвятые богородицы и за великого государя, и за батюшку за Степана Тимофеевича, и за всю провославную християнскою веру... А будет вы к нам не пойдетя собраньем на совет, и вам быть от великого войска в казни, и женам вашим и детем быть порубленым и домы ваши будут розарены, и животы ваши и статки взяты будут на войска».

Харитонов и Фёдоров дошли до Шацка (город в современной Рязанской области), но 17 октября были отброшены отрядами смоленских и рославльских шляхтичей, которые ещё 15 лет назад были подданными Речи Посполитой. Воевода Хитрово так писал об этом тяжёлом и упорном сражении:

«Полковник Денис Швыйковский с своею смоленскою, бельскою и рославскою шляхтою приступали к деревне жестокими приступами, не щадя голов своих, приезжали к воровскому обозу, на воровских людей, секли и обоз ломали; много шляхты переранено тяжелыми ранами, пробиты насквозь пиками и рогатинами, иные из пищалей и луков прострелены».

В ноябре 1670 года Харитонов потерпел поражение от войск князя Ю. Барятинского, отступил к Пензе, попал в плен и был казнён в декабре этого года.
Василий Фёдоров, о котором упоминалось выше, был не то саратовским стрельцом, не то солдатом Белгородского полка, бежавшим на Дон, где он «жил в казаках». Восставшими Фёдоров был выбран «городовым атаманом» Саратова. Он также был взят в плен и казнён в декабре 1670 года.
Максим Осипов, посланный Разиным во главе 30 казаков «с прелесными письмами ездить и збирать в казаки вольницу», в короткий срок собрал целую армию из 1500 человек, на вооружении которой оказались даже пушки. С этим отрядом Осипов в конце весны 1671 года пошёл на помощь Фёдору Шелудяку, войска которого атаковали Симбирск, но опоздал. Однако появление Осипова вызвало большой испуг в Симбирске, где его отряд приняли за новую армию восставших. С 300-ми оставшимися у него воинами, он, в конце концов, пробился к Царицыну, но этот город к тому времени уже не контролировался разинцами и отряд Осипова был окончательно разбит. Случилось это в конце июля – начале августа 1671 года.
Атаман Акай Боляев, известный также, как Мурзакайко, действовал в восточной Мордовии, численность его отряда доходила до 15 тысяч человек. Князь Барятинский описывает бой с повстанцами Боляева у при Усть-Уренской слободе, как большое и тяжелое сражение:

«А они, воры, стояли за Кандараткою речкою под слободою, убрався с полками конные и пешие и поставя обоз, да с ними 12 пушек… у речки пехота приведена была, и бой был великой, и стрельба пушешная и мушкетная безпрестанная, а я со всеми полками конными на их конные полки наступил».

Восставшие потерпели поражение, Боляев был ранен, но уже через месяц он снова сражался у деревень Баево и Тургенево (7 и 8 декабря 1670 г.), был разбит и попытался укрыться в родном селе Костяшево (примерно в 17 км от Саранска). Здесь он был выдан земляками царским карателям и в декабре 1670 года четвертован в Красной Слободе.
На территории Чувашии действовал отряд Изылбая Кабаева, в котором «было русских, и татар, и чуваш с 3000 человек». В конце декабря 1670 г. он совместно с «атаманами русскими» Васильевым и Беспалым атаковал обоз воеводы князя Барятинского, но потерпел поражение у деревни Досаево, попал в плен и был казнён.
Илья Пономарев, который также упоминается под фамилиями Иванов, Попов и Долгополов, был уроженцем города Кадом и марийцем по национальности. Сохранилось описание его внешности: «Ростом средней человек, волосом светлорус, в лице продолговат, нос прям, продолговат, борода невелика, з брувьми небольшими почернее волос».
С «прелесным письмом» Степана Разина его схватили в Козьмодемьянской уезде и посадили в тюрьму. Но уже 3 октября 1670 г. жители Козьмодемьянска открыли ворота перед небольшим отрядом разинцев (30 человек), Пономарев был освобождён и избран атаманом. После неудачи у Цивильска, он увёл свой отряд в Ветлужскую волость, где был взят город Унжа. Испуганный соликамский воевода И. Монастырев сообщал в Москву, что ему «оборонитца некем… жить опасно и страшно».
Пономарёв также был схвачен и повешен в Тотьме в страшном для восставших декабре 1670 года. 

Алёна Арзамасская (Темниковская)

      
                    Н. М. Обухов. «Алёна Арзамасская-Темниковская». Железобетон. 1971. Краеведческий музей. Темников

Среди командиров восставших оказалась и одна женщина – некая Алёна, уроженка Выездной слободы (близ Арзамаса). Овдовев, она ушла в монастырь, где скоро стала известна как травница. Узнав о восстании Разина, сумела своими речами привлечь на свою сторону около 200 окрестных крестьян, которых она повела на Оку – первоначально к Касимову, но потом свернула к Темникову. К этому городу с ней пришли уже 600 человек. 

Здесь её отряд соединился с другими повстанческими частями. Главным атаманом стал Фёдор Сидоров, который в сентябре 1670 г. был освобожден разницами из саранской тюрьмы. 
Анонимный иностранный автор в «Сообщении касательно подробностей мятежа, произведенного в Московии Стенькой Разиным», сообщает, что под командой Алёны и Сидорова собралось семитысячное войско.
Боярский сын М. Веденяпин в донесении от 28 ноября 1670 г. и вовсе писал:

«А в Темникове-де, государь, воровских людей стоит 4000, устроясь с пушки. Да в темниковском, государь, лесу на засеках на арзамасской дороге... стоит воровских людей от Темникова ж в 10-ти верстах 8000 с огненным боем. Да к ним же... пришли из Троецкого острогу... с пушки и с мелким ружьем с 300 человек».

Но современные исследователи считают, что общая численность восставших вряд ли превышала 5 тысяч человек. Их объединённые войска нанесли поражение отряду воеводы Арзамаса Леонтия Шансукова.
В декабре 1670 года темниковские повстанцы потерпели поражение, Сидорову удалось скрыться в окрестных лесах, а оставшиеся в городе, в том числе и Алёна, были выданы воеводе Ю. А. Долгорукому. Палачей Алёна потрясла тем, что безмолвно вынесла все пытки, на основании чего был сделан вывод, что она ведьма, не чувствующая боли. Уже упоминавшийся нами автор «Сообщения касательно подробностей мятежа…» написал:

«Она не дрогнула и ничем не выказала страха, когда услыхала приговор: быть сожженной заживо. Прежде чем ей умереть, она пожелала, чтобы сыскалось поболее людей, которые поступали бы, как им пристало и бились так же храбро, как она, тогда, наверное поворотил бы князь Юрий вспять. Перед смертью она перекрестилась... спокойно взошла на костер и была сожжена в пепел».

Это «Сообщение…» в 1671 г. было опубликовано в Голландии и Германии, а в 1672 – в Англии и Франции, поэтому в Европе об этой мужественной женщине узнали раньше, чем в России.
Об Алёне писал и некий Иоганн Фриш:

«Через несколько дней после его (Разина) казни была сожжена монахиня, которая, находясь с ним (заодно), подобно амазонке, превосходила мужчин своей необычной отвагой» (1677 год).

                                                           К. Смирнов. «Бой Алёны Арзамасской»

Продолжение Крестьянской войны

Эмиссары Разина взбунтовали также крестьян под Ефремовом, Новосильском, Тулой, а Боровск, Кашира, Юрьев-Польский восстали без их участия. С октября по декабрь 1670 года пятитысячный отряд окрестных крестьян во главе с атаманом Мещеряковым, осаждал и дважды штурмовал Тамбов. Но оставшиеся без вождя повстанцы были разгромлены в Поволжье, на Тамбовщине и в Слобожанщине (Слободская Украина). 
Возвращение на Дон, вероятно, было роковой ошибкой Степана Разина: делать там ему было нечего, почти все сочувствовавшие ему казаки уже находились в его войске, а старшины и «домовитые» были не в восторге от возвращения мятежного атамана, опасаясь карательной экспедиции московских войск. В Астрахани же Разину ничего не угрожало, и одно его имя привлекало бы туда тысячи готовых сражаться под его началом людей.                                                             Портрет Степана Разина. Гравюра неизвестного автора, XVII век

Но Разин сдаваться не собирался. Когда Василий Ус запросил его, что делать с хранящейся у него казной, атаман ответил, что весной сам придёт в Астрахань, и приказал строить струги «больше прежнего». В Царицын в это время прибывали отряды из Астрахани, Красного Яра, Чёрного Яра, Саратова, Самары и других городов – всего собралось около 8 тысяч человек на 370 стругах. С астраханцами туда пришел Фёдор Шелудяк, выбранный в Царицыне атаманом.

Предательство

Трудно сказать, как развивались бы события дальше, если бы домовитые казаки во главе с войсковым атаманом Корнеем Яковлевым (крестный отец Степана Разина) не взяли штурмом Кагальник, где расположился атаман. В конце апреля 1671 года вождь восставших был захвачен в плен и выдан царским властям. 

     
«Разин пойман и на него накладывают железа». С гравюры Давида по рисунку Монне, Государственный Исторический музей

До 1979 года на стене Воскресенского собора в станице Старочеркасской можно было увидеть цепи, которыми, как утверждало предание, Корнила Яковлев сковал захваченного в плен крестного сына – Степана Разина. Они были украдены во время реконструкции и теперь заменены дубликатами:

                                                    В этом же соборе имеется могила Корнилы Яковлева.

                                           Воскресенский войсковой собор, станица Старочеркасская

Предателям выплатили их тридцать сребреников – «особенное жалованье» в размере трёх тысяч серебряных рублей, четырёх тысяч четвертей хлеба, 200 ведер вина, 150 пудов пороха и свинца.
Степана Разина и его брата Фрола в Москву доставили 2 июня 1671 года. По свидетельству оставшегося неизвестным англичанина, примерно в миле от города мятежников встретила подготовленная телега с виселицей, на которую и поставили атамана:

«С мятежника сорвали бывший на нем до того шелковый кафтан, обрядили в лохмотья и поставили под виселицу, приковав железной цепью за шею к верхней перекладине. Обе руки его были прикованы к столбам виселицы, ноги разведены. Брат его Фролка привязан был железной цепью к телеге и шел сбоку ее. Эту картину наблюдало «великое множество народа высокого и низкого звания».

Следствие было недолгим: непрерывные пытки продолжались 4 дня, но Степан Разин молчал, и уже 6 июня 1671 года ему и его брату был вынесен приговор: «Казнить злою смертью – четвертовать». 
Поскольку атаман уже был отлучен от церкви и предан анафеме патриархом Иосафом, в исповеди перед казнью ему было отказано.
Томас Хебдон – представитель британской Русской компании, ставший очевидцем казни, отправил сообщение о ней в гамбургскую газету «Северный Меркурий»:

«Разина поставили на специально сколоченную по такому случаю повозку семи футов вышиной: там он стоял так, что все люди – а их собралось более 100 000 – могли его видеть. На повозке была сооружена виселица, под которой он стоял, пока его везли к месту казни. Он был крепко прикован цепями: одна очень большая шла вокруг бедер и спускалась к ногам, другой он был прикован за шею. В середине виселицы была прибита доска, которая поддерживала его голову; его руки были растянуты в сторону и прибиты к краям повозки, и из них текла кровь. Брат его тоже был в оковах на руках и ногах, и его руки были прикованы к повозке, за которой он должен был идти. Он казался очень оробевшим, так что главарь мятежников часто его подбадривал, сказав ему однажды так: 
"Ты ведь знаешь, что мы затеяли такое, что и при еще больших успехах мы не могли ожидать лучшего конца"».

Прервём цитату, чтобы посмотреть рисунок Хебдона:

                          А ниже представлен кадр из советского фильма «Степан Разин», снятого в 1939 году:

                                                                           Продолжение цитаты:

«Этот Разин все время сохранял свой гневный вид тирана и, как было видно, совсем не боялся смерти. Его царское величество нам, немцам и другим иностранцам, а также персидскому послу, оказал милость, и нас под охраной многих солдат провели поближе, чтобы мы разглядели эту казнь лучше, чем другие, и рассказали бы об этом у себя соотечественникам. Некоторые из нас даже были забрызганы кровью».

                                             «Казнь Степана Разина». Гравюра Р. Бонга по рисунку Медведева

Степан Разин был четвертован на Лобном месте, а его брат Фрол продлил свои мучения на несколько лет, выкрикнув у эшафота «слово и дело Государево».
Разин же, по свидетельству Марция,

«был так непреклонен духом, что уже без рук и без ног, сохранил свой обычный голос и выражение лица, когда, поглядев на остававшегося в живых брата, которого вели в цепях, окрикнул его: "Молчи, собака!"».

                                                                 Портрет Степана Разина. С гравюры Беккера

Утёс Степана Разина (Дурман-гора), Саратовская область, высота 186 метров. В 1870 году А. Навроцкий посвятил ему стихотворение, которое через 26 лет было положено на музыку («Есть на Волге утёс»). Окрестные крестьяне (в том числе и немецкие колонисты) утверждали, что часто видели здесь призрак казнённого Степана Разина

Степан Разин был отлучен от церкви, а потому, по некоторым данным, его останки были позже захоронены на мусульманском (Татарском) кладбище (за Калужскими воротами).
Фрол Разин обещал выдать властям «воровские клады» и «воровские письма», спрятанные в засмоленный кувшин, но ни загадочный кувшин, ни клады так и не были найдены. О его казни, которая состоялась на Болотной площади 26 мая 1676 года, секретарь Нидерландского посольства Бальтазар Койэт сообщал:

«Он уже почти шесть лет пробыл в заточении, где его всячески пытали, надеясь, что он ещё что-нибудь выскажет. Его повезли через Покровские ворота на земский двор, а отсюда, в сопровождении судьи и сотни пеших стрельцов, к месту казни, где казнили и брата его. Здесь прочитали приговор, назначавший ему обезглавленье и постановлявший, что голова его будет посажена на шест. Когда голову его отрубили, как здесь принято, и посадили на кол, все разошлись по домам».

В один день со Степаном Разиным (6 июня 1671 года) на Лобном месте был казнён и «молодой человек, которого атаман выдавал за старшего царевича (Алексея Алексеевича)» – о его появлении в стане восставших было рассказано в предыдущей статье. Настоящее его имя так и осталось неизвестным: он не назвал его даже под самыми жестокими пытками. 
Высказывались предположения, что под этим именем могли скрываться атаман Максим Осипов (о котором говорилось в начале статьи) либо попавший к разинцам в плен кабардинский князь Андрей Черкасский. Однако, доподлинно известно, что Осипов был схвачен лишь в июле 1671 года – через месяц после казни Лже-Алексея. Что касается Андрея Черкасского, то он остался жив и после подавления восстания продолжал служить Алексею Михайловичу.
Любопытно, что в конце царствования Алексея Михайловича появился и Лже-Симеон (выдававший себя за другого сына этого правителя от Марии Милославской, который был младше царевича Алексея на 12 лет). Он «объявился» у запорожцев, полагают, что этим самозванцем был некий варшавский мещанин Матюшка.

Поход Фёдора Шелудяка

Перед казнью Степан Разин гордо заявил при всём народе (а собрано властями было около ста тысяч человек):

«Вы думаете, что убили Разина, но настоящего вы не поймали; и есть еще много Разиных, которые отомстят за мою смерть».
Эти слова были услышаны и разнеслись по всей России.
Уже после подавления восстания в городе Пронск один из мастеровых, услышав от солдата Лариона Панина, что «вора и изменника Степана Разина с его воровским сбродом разбили и его де, Стеньку, изранили», сказал: «Где вам Стеньку Разина разбить!»
Панин донёс на него воеводе, и эти крамольные слова так напугали местные власти, что дело разбиралось в Москве, где был вынесен приговор:
«Великий государь указал, и бояре приговорили крестьянину Еропкина Симошке Бессонову за такие слова учинить наказание: бить кнутом нещадно, да у него ж урезать языка, чтоб впредь иным таких слов не повадно было говорить».
А соратники мятежного атамана действительно продолжили борьбу и после его ареста и гибели. Они ещё контролировали Нижнее Поволжье, и весной 1671 года Фёдор Шелудяк снова повёл повстанцев на Симбирск. 9 июня (через три дня казни Разина) этот город был осаждён, но взять его не удалось. Понеся большие потери во время двух штурмов, на которые их повели атаман Федор Свешников и житель Царицына Иван Былинин, восставшие отошли. К тому же, пришли известия о тяжелой болезни, а затем – и о смерти, оставшегося в Астрахани Василия Уса. Этот атаман был похоронен с всевозможными почестями, во всех астраханских церквях отслужили по нему панихиду. Для восставших это была очень тяжёлая потеря, так как в их среде Василий Ус был вторым человеком после Разина, и о его смерти сообщали даже европейские газеты (например, «Голландские вестовые письма» – «Куранты»). За несколько дней до его смерти в Астрахани были казнены митрополит Иосиф и взятый в плен еще в 1670 году под Чёрным Яром воевода С. Львов, обвинённые в сношениях с московскими властями и донскими старшинами, что выдали властям Степана Разина. До того времени и тот, и другой, по свидетельству Фабрициуса, особым притеснениям не подвергались и даже получали свою долю при разделе «дувана» – наряду со всеми жителями города: «Даже митрополит, генерал и воевода должны были принимать свою долю добычи». 
Что касается Симбирска, то в 1672 году за «двукратную храбрую оборону» от войск Разина и Шелудяка этому городу был пожалован герб с изображением льва, стоящего на трёх лапах с высунутым языком, мечом в левой лапе, трёхлепестковой короне над головой.

      
                                                                    Первый герб Симбирска

Осада Астрахани царскими войсками

Фёдор Шелудяк привёл от Симбирска в Царицын всего две тысячи человек, но в этом городе не хватало продовольствия, началась цинга, и потому атаман принял решение уйти в Астрахань. Именно он и возглавил сопротивление скоро подошедшим царским войскам (30 тысяч человек), которые возглавлял симбирский воевода И. Б. Милославский (он оборонял этот город во время его осады армией Разина). Численность защитников Астрахани не превышала 6 тысяч человек. Несмотря на явное превосходство в силах и полученное подкрепление (отряды князя К. М. Черкасского), осада этого города продолжалась три месяца.
А на Дону в это время многие «молотчие люди» отказывались «целовать крест» на верность царю. 

                                                                                 Казацкая Рада

Лишь через три дня волнений на казачьем Круге в Черкасске Корниле Яковлеву удалось убедить Войско Донское дать присягу. Но от похода к мятежной Астрахани донцы уклонились, заявив, что ожидают набега крымских татар. 
Наконец возглавлявший осаждавшие Астрахань войска князь И. Милославский дал торжественное обещание, что, в случае сдачи, «с головы горожан не упадет ни один волос». 
27 ноября 1671 г. Астрахань была сдана, и, что самое поразительное, Милославский сдержал своё слово. Но радость астраханцев была преждевременной: в июле 1672 г. городовым воеводой вместо Милославского был назначен князь Я. Н. Одоевский, бывший глава Сыскного приказа, который никаких клятв не давал. Астрахань к этому времени была полностью замирена, не было никаких волнений и никакого повода для массовых казней, но они последовали – и немедленно. Одним из первых был схвачен Фёдор Шелудяк, который был повешен после долгих и жестоких пыток.
Голландский офицер на русской службе Людвиг Фабрициус, которого ни в коем случае нельзя «обвинить» в симпатии к восставшим, писал об Одоевском: 

«Это был безжалостный человек. Он был сильно ожесточен против бунтовщиков... Свирепствовал он до ужаса: многих повелел, кого заживо четвертовать, кого заживо сжечь, кому вырезать из глотки язык, кого заживо зарыть в землю... Если выискивался кто-либо, кто из сострадания представлял этому злодею, что все же грешно так поступать с христианами, то он отвечал, что это еще слишком мягко для таких собак, а того, кто в другой раз станет заступаться, он тотчас велит повесить. Такова была судьба виновных и невиновных. Он настолько привык к людским мукам, что по утрам ничего не мог съесть, не побывав в застенке. Там он приказывал, не жалея сил, бить кнутом, поджаривать, вздымать на дыбу. Зато потом он мог есть и пить за троих».

По словам Фабрициуса, в результате такого служебного рвения Одоевского в городе «остались только старухи и маленькие дети».
Если поверить голландцу (а не верить ему в данном случае нет никаких оснований), следует признать, что Астрахань была полностью разорена не внешним врагом и не восставшими, а государственным чиновником, и не в процессе подавления восстания, а через несколько месяцев после его завершения. И этот воевода был далеко не единственным садистом и кровавым маньяком, что превзошли в своей жестокости даже не отличавшихся особой щепетильностью атаманов Степана Разина. В других местах уровень жестокости новых начальников также «зашкаливал».
Месть властей была поистине страшной: за три месяца царские каратели казнили более 11 тысяч человек. Других били кнутами, тысячам людей вырезали язык или отрубили руки.
Иоганн Юстус Марций, защитивший в 1674 году в Виттенберге диссертацию о восстании Степана Разина писал:

«И действительно, резня была ужасающей, а тех, что попали живыми в руки победителей, ожидали в наказание за государственную измену жесточайшие муки: одни пригвождены были к кресту, другие посажены на кол, многих подцеплял за ребра багор».

                                        Леонтьев О. «Расправа с бунтовщиками Степана Разина»

Назначение Одоевского и подобных ему людей воеводами покорённых областей, с одной стороны, свидетельствует о страхе Алексея Михайловича перед новым взрывом народного гнева, с другой – подтверждает известный тезис об отсутствии у него таланта государственного деятеля: царь легко поддавался внешним влияниям и не мог просчитывать долговременные последствия принимаемых решений. Пожар разинского мятежа был буквально залит кровью, но память о зверствах царёвых бояр и помещиков, мстящих за пережитый страх и унижения, навсегда осталась в народе. И когда через 100 лет Емельян Пугачёв «повелел» своим «именным указом» дворян «ловить, казнить и вешать, и поступать равным образом так, как они, не имея в себе христианства, чинили с вами, крестьянами», новая гражданская война, по словам Пушкина, «поколебала Россию от Сибири до Москвы и от Кубани до Муромских лесов»:

«Весь черный народ был за Пугачева. Духовенство ему доброжелательствовало, не только попы и монахи, но и архимандриты и архиереи. Одно дворянство было открытым образом на стороне правительства… Класс приказных и чиновников был еще малочислен и решительно принадлежал простому народу. То же можно сказать и о выслужившихся из солдат офицерах. Множество из сих последних были в шайках Пугачева».
(А. С. Пушкин, «Замечания о бунте».)
Но вернёмся в Астрахань: обманутые горожане пытались тогда бежать из города. Одни пробирались на Слобожанщину, другие – на Урал или даже в Сибирь. Некоторые из них отправились на север – в староверческий Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь: его настоятель Никанор принимал всех. 
«Вид Соловецкого монастыря, отпечатанный с древних досок, хранящихся в тамошней ризнице», Ровинский Д.А. СПб., 1884 год

Здесь они и погибли 22 января 1676 года, после того как чернец Феоктист указал тайный ход царским войскам, осаждавшим обитель. Расправа над защитниками монастыря и его монахами потрясла даже отнюдь не сентиментальных иностранных наемников, иные из которых оставили воспоминания об этой удивительной, продолжавшейся с 1668 по 1676 гг. войне целого государства против одного монастыря. 

                                                 Расправа с участниками Соловецкого восстания

Смерть царя Алексея Михайловича

А царь Алексей Михайлович в это время умирал – мучительно и страшно: «Расслаблен бысть прежде смерти, и прежде суда того осужден, и прежде бесконечных мук мучим». 

                           Ельваль. «Смерть царя Алексея Михайловича 29 января 1676 года». Гравюра, начало 1840-х гг.

Царю, устроившему жестокие масштабные гонения на оставшихся верным прежним обрядам соотечественников, казалось, что соловецкие монахи трут его тело пилами и он страшно, на весь дворец кричал, умоляя их:

«Господие мои, отцы Соловецкие, старцы! Отродите ми, да покаюся воровства своего, яко беззаконно содеял, отвергся христианские веры, играя, Христа распинал... и вашу Соловецкую обитель под меч поклонил».

Он даже отправил приказ прекратить осаду Соловецкого монастыря, но гонец опоздал на неделю.
Алексей Михайлович Романов умер 29 января (8 февраля) 1676 года, но волнения крестьян не утихали и после его смерти, вспыхивая в разных концах государства. Последние их очаги ликвидировать удалось лишь в 1680-х годах.

                                                                                                                                                     Автор: Рыжов В.А.