Печальная участь атаманов. Разгром восстания Кондратия Булавина

В статье «Кого «хватил Кондратий» было рассказано об атамане Булавине и начале новой Крестьянской войны. Из этой статьи мы помним, что область Войска Донского в тот момент со всех сторон была окружена землями Российского государства, откуда с трёх сторон были готовы двинуться на восставших правительственные войска. 

                                                                          Земля Войска Донского

Стремясь не допустить царские армии на Донские земли, вождь восставших совершил ошибку: разделил свои силы на три части.
Атаманы Семен Драный, Никита Голый и Беспалый по Северскому Донцу пошли навстречу армии князя Василия Долгорукого.
Отряды Игната Некрасова, Ивана Павлова и Лукьяна Хохлача направились на восток, чтобы прикрыть Дон от корпуса Петра Хованского Меньшого и его союзников-калмыков. 
Сам Кондратий Булавин надеялся захватить Азов. 
Кроме того, посланцы Булавина взбунтовали Борисоглебский, Козловский и Тамбовский уезды, отмечались волнения крестьян под Воронежем, Харьковом, Орлом, Курском, Саратовом. Так, 8 сентября 1708 года, уже после гибели самого Булавина, в Тамбовском уезде на речке Малый Алабуг в бой с царскими войсками карателями вступили местные крестьяне, 1300 «воровских казаков» и 1200 «казаков с пристани».
Были даже выступления в далёких от Дона Нижегородском, Костромском, Ярославском, Тверском, Владимирском, Московском и Калужском уездах, но трудно сказать, насколько крестьянские бунты здесь были связаны именно с агитацией булавинцев. 

                                                     Земли, охваченные восстанием Кондратия Булавина

Начало боевых действий 

Северский «фронт» возглавлял Семён Драный, в армии которого было около пяти с половиной тысяч донецких казаков и тысяча запорожцев. С этими силами он 8 июня 1708 года у реки Уразовой (недалеко от города Валуйки) полностью разгромил слободской Сумской казачий полк (в бою погиб и его командир А. Кондратьев). Был захвачен полковой обоз, 4 пушки, сотни коней и ружей. После этого Семён Драный осадил город Тор, но взять его до подхода основных сил князя Долгорукова так и не сумел. Близ урочища Кривая Лука армия этого атамана была разгромлена в яростном, длившемся целый день, бою с превосходящими силами правительственных войск. Семён Драный сражался на самых опасных направлениях и лично водил казаков в кавалерийские атаки, но убит был не саблей, а пушечным ядром. Для восставших его гибель стала невосполнимой потерей: воинский авторитет этого атамана был неоспорим, и после его смерти в Черкасске говорили, что «вся надежда была на Драного». Потеряв около полутора тысяч человек, восставшие, которых возглавлял теперь Никита Голый, отступили. Бахмутский городок, атаманом которого прежде был Булавин, по приказу Долгорукова разрушили так, что «не осталось камня на камне».

Вольности Войска Запорожского, XVIII века. Вверху — Гетманщина и Слобожанщина, внизу — Крымский Юрт, слева — Османская империя

О характере другого известного атамана восставших, Игната Некрасова, красноречиво говорит народное предание, будто у него было 4 ряда зубов: такому палец в рот не клади – руку откусит!

       
                                                                    Киселёв Д. «Игнат Некрасов»

Этот хищный «зубастик» избрал другую тактику: вместо полевых сражений, он наносил внезапные удары крупными силами конницы – и, случае необходимости, быстро отступал, не давая царским войскам возможности завязать «правильный бой». Присоединяя новые отряды казаков, Некрасов дошел до Пристанского городка на Хопре, откуда повернул к Волге. 13 мая 1708 года он вместе с Иваном Павловым захватил Дмитриевск (Камышин), и попытался овладеть Саратовом. Не сумев взять этого города, прорвался к Царицыну. Узнав, что вверх по Волге идёт из Астрахани полк Бернера, Некрасов разбил его, атаковав с двух сторон: конница ударила с фронта, пешие «пластуны» – с тыла. 7 июня, через несколько дней осады, был захвачен и Царицын (во время пожара тогда сгорел архив этого города). Воевода А. Турчанинов и находившийся при нём подьячий были взяты в плен и обезглавлены. 

                                                       Р. Шкода. Взятие Царицына войсками Булавина

После этого Некрасов решил вернуться на Дон и повёл свои войска к станице Голубинской. Оставшийся в Царицыне отряд атамана Павлова был разбит подошедшими к городу правительственными войсками – 20 июля 1708 года. Многие из его казаков, взятые в плен, были повешены вдоль Донской дороги. Выжившие соединились с отрядом Некрасова. 
Сам Булавин вместе с полковниками Хохлачем и Гайкиным во главе отряда из 2 тысяч человек подошёл к Азову. 

                                                             План крепости Азов, 1736 год

Попытка штурма была крайне неудачной, ценой больших потерь удалось взять лишь предместья, 423 казака погибли в бою. Отступление было тяжёлым и неудачным: преследуемые царскими войсками, около 500 казаков утонули в Дону и в реке Каланче. 60 человек попали в плен – их судьба была страшной: вначале им вырвали ноздри и языки, а потом повесили за ноги на крепостных стенах. 

Гибель Кондратия Булавина

Известия о гибели атамана Драного и поражении Булавина у Азова подорвали боевой дух восставших. 7 (18) июля 1708 года казаки «промосковской партии» захватили в Черкасске пушки и закрыли ворота перед отступавшими от Азова отрядами. Сам Булавин (прибывший в Черкасск раньше) и три оставшихся ему верными казака были окружены в атаманском курене. Азовский губернатор И. А. Толстой позже доносил в Москву о гибели вождя мятежников:

«И они в курень тот из пушек и из ружья стреляли и всякими иными мерами его вора доставали».

Забаррикадировавшись, Булавин и его соратники убили в ходе своего последнего боя шесть человек. 

В конце концов одно из ядер проломило стену здания, осаждающие ворвались внутрь, и есаул Сергей Ананьин выстрелом из пистолета убил атамана восставших. По другой версии, Ананьин находился среди защитников куреня и убил атамана, надеясь получить прощение.
Обстоятельства убийства Булавина загадочны: дело в том, что контуженый атаман был убит выстрелом в упор – в висок. Почему же заговорщики не захотели взять его живым? Для московских властей живой вождь восставших был гораздо более ценным «подарком», нежели его труп: и расспросить его можно было бы «с пристрастием», и жестоко казнить на лобном месте – для устрашения подданных, чтобы другим бунтовать неповадно было. Видимо, Булавину было, что сказать о них в Москве – на следствии. А, может быть, в Черкасске и тогда было много сторонников этого атамана, и заговорщики боялись, что они освободят Булавина, а их самих повесят или «в воду посадят». 
Труп мятежного атамана доставили в Азов, где гарнизонный лекарь отрезал и заспиртовал его голову, чтобы отправить Петру I, тело же было повешено за одну ногу на городской стене. Потом труп был разрублен на 5 частей, которые насадили на шесты и возили по городу. Голова Булавина хранилась в спиртовом растворе на протяжении 9 месяцев. Наконец Пётр I лично привёз её в Черкасск и приказал насадить на кол. 
Почти сразу же, появилась легенда о том, что атаман застрелился, чтобы не попасть в руки врагов, а его жена заколола себя кинжалом. 
Другие рассказывали, что вместе с Булавиным отстреливалась до конца и погибла не жена, а старшая дочь атамана – Галина. 
Это предание стало сюжетом картины Г. Курочкина «Смерть Кондратия Булавина» (1950 год):

Известно имя человека, который и стал автором версии о самоубийстве Булавина – старшина Илья Зерщиков, который отправил донесение о штурме куреня азовскому губернатору Толстому.
Некоторые полагают, что таким образом пытались скомпрометировать вождя восставших – так как христианство признаёт самоубийство грехом. Но вряд ли Зерщиков думал тогда о столь высоких материях. Скорее всего, он хотел снять с себя и своих сообщников вину за убийство атамана – это преступление по казачьим законам каралось смертью. Игнат Некрасов, узнав об убийстве Булавина, отправил в Черкасск письмо, в котором, ссылаясь на этот закон, угрожал «провести розыск» и перебить всех виновных в его смерти:

«Если вы не изволите оповестить, за какую вину его убили, и его стариков (родителей) не освободите, и если не будут отпущены казаки (верные Булавину), то мы всеми реками и собранным войском будем к вам идти в Черкасск ради полного розыску».

Донесение Зерщикова ввело в заблуждение и английского посла Чарльза Витворта, который уже 21 июля (1 августа) 1708 года (похвальная оперативность!) доносил из Москвы:

«Князь Долгорукий разбил отряд мятежников на Украине. Азовский губернатор, Толстой, действовал еще успешнее: он разбил другой отряд, состоявший под командой самого Булавина, который, видя, что дела его в отчаянном положении и что казаки сами готовы схватить и выдать его после стольких неудач, решился предупредить ожидавшую его казнь, и убил себя выстрелом из пистолета. Вслед за этим мятежники разошлись по домам. Булавину отрубили голову и ее привезут сюда, тело же его отправлено в Азов, где все его родственники содержатся в цепях».

Пётра I известие о смерти Булавина застало в Могилёве, и царь на радостях приказал «палить» из пушек и ружей. 
27 июля 1708 г. армия Долгорукого вступила в Черкасск, были повешены 40 казаков, подозревавшихся в сочувствии к Булавину, казацкие старшины от всего Войска Донского принесли присягу на верность Российскому государству, но от репрессий это никого не уберегло. 

Игнат Некрасов: путь на Кубань

Узнав о гибели Булавина, Некрасов повёл свои войска на Черкасск. Сил, чтобы самостоятельно освободить донскую столицу у него не было. Он надеялся встретиться с остатками армии Семёна Драного, которую возглавлял теперь атаман Никита Голый. Но объединить силы им не удалось. Некрасов опоздал к городу Есаулов, который, по словам Долгорукого, был «зело крепок, кругом вода великая; только с одну сторону сухой путь, и тот зело тесен». Осаждённые повстанцы сражались лишь день, сдавшись на второй, и принеся присягу на верность царю на третий. Если они надеялись таким образом умилостивить Долгорукова, то просчитались. Князь потом доложил Петру I, что приказал четвертовать местного атамана и двух «старцов-раскольников», еще 200 казаков были повешены и плоты с виселицами были пущены вниз по Дону. 
Идущая от Волги армия П. И. Хованского атаковала большой отряд повстанцев (4 тысячи человек «кроме жён и детей) у Паншина. Об этом сражении князь так писал Петру I: 

«Была баталия с ними великая, и никогда я не помню, чтоб так козаки крепко стояли, а более того, разумею, что крепко стояли беглые драгуны и из полков солдаты».

Несмотря на ожесточённое сопротивление, мятежников «покололи, а иных потопили», взяв на поле боя шесть знамен, два значка, восемь пушек, а калмыки «побрали по себе их жен и детей, пожитки немалое число». 
После этого Хованский взял и сжёг восемь донских городков, тридцать девять других сдались ему без боя. 
Теперь на казаков Некрасова (около двух тысяч человек с жёнами и детьми) с севера надвигался Хованский, с юга – Долгоруков. Узнав о падении Есаулова и поражении восставших у Паншина, атаман приказал бросить обоз и, переправившись через Дон у Нижнего Чира, повёл свой отряд на Кубань. С ним ушли атаманы Павлов и Беспалый. Позже атаман Сенька Селиванов «прозвищем Ворон», привёл к нему казаков Нижнечирской, Есауловской и Кобылянской станиц вместе с их семьями. 

Последние сражения Никиты Голого

Никита Голый, с которым было около двух с половиной тысяч человек, находился у Айдара. Преследуемый правительственными войсками и черкасской «судовой и конной» ратью, оправленной тамошними старшинами к Долгорукову по требованию князя, он ушёл к Донецкому городку, казаки которого, после некоторых колебаний, всё же, присоединились к нему. Преследовавшие его полки фон Делдина и Тевяшова отступили, не решившись вступить в бой. Затем восставшими был атакован и разбит караван полковника Бильса (1500 солдат и 1200 работных людей), который вёз в Азов из Провиантского приказа хлеб и 8 тысяч рублей. Это случилось 27 сентября 1708 года. 
Между тем Долгоруков, узнав от пленных, что Голый во главе 4-хтысячного отряда ушел вниз по Дону к Усть-Хопёрскому городку, атаковал оставшихся в Донецком городке повстанцев (которых было около тысячи человек): 

«И милостию божиею их, воров, розбил; и многие в Дон метались и потоплись; а драгуны побили их, воров, на воде и живьем взяли с полтораста человек, тех всех повесили. А донецкого атамана Викулки Колычова брата ево родного Микитку да наказного атамана Тимошку Щербака четвертовали и поставили на колья. А Донецкой, государь, весь выжгли»,– сообщал князь царю.
Последнее сражение Никита Голый дал у Решетовской станицы близ Донецкого городка. К нему в это время присоединились некоторые из работных людей каравана Бильса, подошли казаки с Айдара, свои отряды привели атаманы Прокофий Остафьев из Качалинской станицы и Зот Зубов из Федосеевской станицы. Всего под началом Голого оказалось около семи с половиной тысяч человек. По донесению Долгорукова, восставшие потеряли в том бою свыше 3000 человек убитыми, множество утонуло при переправе через Дон, сам Голый бежал лишь с тремя казаками. Трофеями Долгорукова стали 16 повстанческих бунчуков и две пушки. Кроме того, были освобождены 300 офицеров и солдат из полка Бильса и отбиты четыре знамени. В ноябре 1708 года Никита Голый был взят в плен и казнён.

Трагедия казачьего Дона

Дальнейшие действия Долгорукова на Дону смело можно называть геноцидом. Сам князь доносил Петру:

«В Есаулове сидело 3000 человек, и штурмом взяты и все перевешаны, только из помянутых 50 человек за малолетством освобождены. В Донецком сидело 2000 человек, также штурмом взяты и многое число побиты, а остальные все перевешаны. Из-под Воронежа взято казаков 200 человек, и на Воронеже все помянутые перевешаны. В Черкасском повешено около круга Донского и противу станишных изб около 200 человек. Також и многие партии из разных городков и множество в тех партиях посечено».

Уничтоженные казацкие городки и станицы этот титулованный каратель даже не считает: 

«По Хопру, сверху от Пристанной по Бузулук – все. По Донцу, сверху по Луганск – все. По Медведице – по Усть-Медведицкую станицу, что на Дону. По Бузулуку – все. По Айдару – все. По Деркуле – все. По Калитвам и по другим запольным речкам – все. По Иловле по Иловлинскую – все».

А. Широкорад так описывал погром городов и станиц Войска Донского:

«Солдаты убивали женщин и детей (чаще всего топили в Дону) и сжигали строения. Только отряд Долгорукого уничтожил 23,5 тысячи казаков мужского пола, – женщин и детей не считали. Мало того, православный царь не постеснялся натравить на казаков орды калмыков. Калмыки резали всех подряд, но, в отличие от князя Долгорукого, не вели учета своим жертвам. И еще не убивали женщин, а уводили их с собой».

Пётр I такое усердие Долгорукова оценил высоко, пожаловав ему Старковскую волость в Можайском уезде, приносящую около полутора тысяч рублей годового дохода.

     
Таким мы видим Василия Владимировича Долгорукова на портрете Георга-Христофора Гроота, хранящемся в Государственной Третьяковской галерее. Он дожил до 75 лет, дважды был арестован и лишён всех чинов и званий – по делу царевича Алексея Петровича в 1718 году и за «порицание» Анны Иоанновны в 1731. Императрица Елизавета вернула его ко двору, восстановив в звании фельдмаршала и назначив президентом Военной коллегии. Он является героем романа В. Пикуля «Слово и дело», который вложил в его уста такие слова: «Я Петра не люблю, он немца на Русь призвал. И учить меня пожелал. А я и без того дураком не был… От Петра и полезла на Русь тоска бумажная: куды ни сунешься, везде про тебя в бумажку пишут»

Судьба казаков Игната Некрасова

В начале 1709 г. атаманы Некрасов, Павлов и Беспалый увели несколько тысяч казаков (в том числе женщин и детей) на правый берег Лабы (приток Кубани), который в тот момент контролировался крымскими ханами. Здесь они встретились со старообрядцами, которые бежали от преследований за веру в 1690-х годах. Как писал в «Истории или повествовании о Донских казаках» (1846 год) генерал-майор А.И. Ригельман, беглецы «приумножили себя казаками, такими же ворами (бунтовщиками), каковы были сами». 

Прежде вполне лояльные московским властям, но выброшенные за пределы России силой чиновной жестокости, жадности и глупости, эти группы казаков, объединившись, образовали новое войско, подчинявшееся крымскому хану, и получившее название «некрасовцы» («Игнат-казаки»). Крымские ханы часто использовали их для подавления внутренних волнений среди самих татар.

      
                                                                           Знамя Некрасовцев

Довольно быстро с Кубани они переселились на Таманский полуостров, где основали городки Блудиловский, Голубинский и Чирянский. 
Пока был жив Игнат Некрасов, отношение этих людей и к России, и к оставшимся на Дону казакам было весьма враждебным, в дальнейшем, с появлением новых поколений, градус ненависти значительно снизился, а впоследствии в их среде даже стали распространяться пророссийские настроения. Но в первой половине XVIII столетия до этого ещё было далеко. 
В мае 1710 года Некрасов пришёл на реку Берду с трехтысячным войском из казаков, калмыков и кубанских татар. Оттуда он отправил 50 казаков «в малороссийские городы для возмущения и прельщения в народе, чтоб шли к нему, Некрасову».
В 1711 году, во время Русско-турецкой войны, некрасовцы ходили в поход вместе с татарами. 
В 1713 году они приняли участие в набеге хана Батыр-Гирея на Харьковскую губернию, в 1717 – на Волгу, Хопёр и Медведицу. 
Некрасовцы вели активную пропаганду, «сманивая» с Дона голутвенных казаков. Бежали к ним и преследуемые властями старообрядцы разных российских губерний. В результате, с 1720 года агентов некрасовцев и тех, кто их укрывает, было «указано» «казнить без пощады». 
В 1727 году, если верить показаниям некоего беглого солдата Сераго, к некрасовцам собирались бежать многие казаки Верховых городов и станиц, недовольные проведением переписи и введением паспортов. 
В 1736 году донские казаки и калмыки сожгли три некрасовских станицы. Те, в свою очередь, в 1737 году вместе с татарами и черкесами разорили и сожгли Кумшацкий городок на Дону. Донцы и калмыки ответили сожжением города Хан-Тюбе и угоном скота, принадлежавшего некрасовцам. 
Игнат Некрасов погиб в 1737 году и в песнях и преданиях своих последователей он скоро превратился в главного вождя восставших – Булавин и Драный стали восприниматься, как его помощники.
Своим последователям Некрасов оставил около 170 «Заветов» (или «Заповедей»).

      
                                                                   Кодекс «Заветы Игната»

Из них достоверно сохранились 47, а первым был следующий:

«Царю не покоряться. При царях в Россию не возвращаться».

Поэтому некрасовцы отклонили приглашение Анны Иоанновны и отказались вернуться на земли, подконтрольные российскому правительству. Оскорблённая царица приказала войсковому атаману Фролову разорить их станицы, чем тот и занимался на протяжении двух лет.
В 1762 году они проигнорировали приглашение Екатерины II, в 1769 – не ответили на письмо генерала де-Медема, предложившего им переселиться на Терек.
Но потом сами стали обращаться в Петербург с просьбами о разрешении вернуться на Дон – в 1772 и 1775 гг. Ответное предложение властей о предоставлении земель на Волге они отвергли. В 1778 году посредником между ними и Петербургом попытался стать А. В. Суворов, но успеха не достиг. 
Первые небольшие группы некрасовцев стали переселяться на территорию Османской империи (в Добруджу, на устье Дуная и на остров Разельм) еще в 40-ые и 60-ые годы XVIII века. Оставшиеся, после того, как Тамань была занята русскими войсками, отошли на левый берег Кубани. В 1780 году они окончательно приняли турецкое подданство и были переселены на территорию Османской империи, со временем образовав две независимые колонии – Дунайскую и Майносскую (у озера Майнос), которую турки называли Бив-Эвле («Селение из тысячи домов»). В Майносскую колонию потом переселились казаки, которых турки первоначально поселили у города Энос (побережье Эгейского моря). Именно майносцы сохранили практически все «Заповеди» Игната Некрасова и прежний образ жизни, дунайские некрасовцы постепенно ассимилировались с другими выходцами из России, во многом утратив свою идентичность.
Но и в майносской общине со временем произошло разделение на более зажиточных земледельцев и рыбаков. Первые стали посвящать своих попов в Белой Кринице (территория Австро-Венгрии), вторые – в Москве.
Большая группа турецких некрасовцев до 1962 года жила в деревне «Эски Казаклар» («Старые казаки»), которую они сами называли Майнос – по турецкому названию озера, на котором она находилась («Мелкое»). Сейчас эта деревня называется Коджа-Гёль, а озеро носит название «Куш» («Птичье»), это территория Национального парка «Куш дженнети» («Птичий рай»).

              
                                                                                      Озеро Куш

                                                         Крестный ход в Коджа-Гёль, 1954 год

В турецкой армии «Игнат-казаки» часто служили разведчиками. Также им обычно доверяли охрану знамени султана и его казны.
Следуя «Заветам» Игната Некрасова, потомки казаков майносской общины сохранили веру, язык, обычаи, традиции и одежду. Среди этих «Заветов» были следующие:

«С турками не соединяться, с иноверными не сообщаться. Общение с турками только по нужде (торговля, война, налоги). Ссоры с турками запрещены» (2 Завет).
«Атаман избирается на год. Если провинился – смещается раньше срока» (5) и «Атаманство может длиться лишь три срока – власть портит человека» (43). 
«Весь заработок сдавать в войсковую казну. Из нее каждый получает 2/3 заработанных денег, 1/3 идет в кош» (7).
«За разбой, грабёж, убийство – по решению круга, смерть» (12).
«Шинков, кабаков в станице не держать» (14).
«Держать, сохранять слово. Казаки и дети должны гутарить по-старому» (16).
«Казак казака не нанимает. Денег из рук брата не получает» (17).
«В станице не должно быть нищих» (22).
«Всем казакам держаться истинно–православной старой веры» (23).
«За измену мужа ему бьют 100 плетей» (30).
«За измену жены – закапывать её по шею в землю» (31).
«Если сын или дочь подняли руку на родителей – смерть. За обиду старшему – плети» (36).
«Кто не исполняет заветов Игната, тот погибнет» (40).

Недоумение вызывает 37-й «Завет», который гласит: 

«На войне в русских не стрелять. Против крови не ходить».

Не вполне понятно, как согласуется он с данными об участии некрасовцев в направленных против России походах крымчаков и турок. Вероятно, этот «Завет» лишь приписывается Некрасову и появился значительно позже остальных, когда некрасовцы стали задумываться о возвращении на родину своих предков.

Некрасовцы и Задунайская Сечь

В июне 1775 года по приказу Екатерины II была ликвидирована последняя (восьмая по счёту) Пидпильнянская Сечь. Запорожцы, как известно, разделились тогда на две части. Большинство запорожцев в 1787 году вошли в состав нового Казачьего войска – Черноморского. В 1792 году им была пожалованы земли от правого берега Кубани до Ейского городка. По этому поводу войсковой судья Черноморского казачьего войска Антон Андреевич Головатый написал известную песню, текст которой можно прочитать на постаменте памятника в Тамани:

Памятник А.Головатому в Тамани, открыт 5 октября 1911 года в преддверии 200-летней годовщина образования Кубанского Казачьего Войска

Памятник А. Головатому в Тамани, надпись на постаменте

Текст песни А. Головатого:

Ой годі нам журитися,
Пора перестати.
Дождалися от цариці
За службу заплати.
Дала хліб, сіль і грамоти
За вірния служби,
От тепер ми, милі браття,
Забудем всі нужди.
В Тамані жить, вірно служить,
Границю держати,
Рибу ловить, горілку пить,
Ще й будем багаті.
Да вже треба й женитися,
І хліба робити,
Хто прийде к нам з невірних
То, як врага, бити.
Слава Богу і цариці,
І покой гетьману!
Злічили нам в серцях наших
Великую рану.
Благодарим імператрицю,
Молимося Богу,
Що нам указала
На Тамань дорогу.

Но некоторые запорожцы, из тех, что органически не способны были к мирному труду, ушли на территорию Османской империи, основав Задунайскую Сечь. Некрасовцы, которые до тех пор без особых проблем уживались и с мусульманами, и с людьми других национальностей, крайне недружелюбно встретили близких им по языку и крови единоверцев-запорожцев, те отвечали им «взаимностью. Вероятно, со стороны некрасовцев это было проявлением исконного враждебного недоверия крепких хозяев к непутёвым «гулящим людям»: «Наживать добро только трудом. Настоящий казак свой труд любит», – гласит 11-й «завет» Игната Некрасова. А со стороны запорожцев было не менее традиционного презрение «блатных» к «мужикам».
Сцепились некрасовцы и запорожцы крепко, почти на смерть: в регулярных стычках и те, и другие порой распинали противников и не щадили даже женщин и детей. В результате, некоторые «дунайские некрасовцы» вынуждены были переселиться в малоазиатскую колонию у озера Майнос. Но и запорожцев некрасовцы потеснили очень сильно. Это противостояние продолжалось до 1828 года, когда во время очередной Русско-Турецкой войны большинство запорожцев вернулось в Россию, остальные были переселены в Эдирне.

Возвращение в Россию

Некрасовцы начали возвращаться в Россию лишь в начале XX века. Первые из них уехали, чтобы избежать службы в турецкой армии в 1911 году. Они были поселены в Грузии, но преследования, которым они подверглись от меньшевистского правительства этой страны в 1918 году, вынудили их перебраться на Кубань – в станицу Прочноокопскую. 
В 1962 г. отсюда в СССР вернулись 215 семей некрасовцев (около тысячи человек) из селения Коджа-Гёль (Майнос). Они были поселены в Левокумском районе Ставропольского края.

                                   Турецкая газета Hürriyet, 1962 год, в центре – фотографии уезжающих некрасовок

224 некрасовца в 1963 г. эмигрировали в США.
Немногим более 100 потомков некрасовцев остались на территории Турции, их дети русского языка уже не знают, и лишь некоторые предметы, доставшиеся ими от дедов и прадедов, напоминают, что их предки когда-то жили в России.
А потомки некрасовцев, оказавшихся на территории Румынии, являются теперь частью общины липован – старообрядцев, переселившихся туда после начала гонений на них при патриархе Никоне.

                                                                                                                              Автор:  Рыжов В.А.