Русские партизаны 1812 года.

               «Летучие отряды» регулярных войск

                                                                         А. Фигнер, Ф. Винцингороде, А. Сеславин

В статье Русские партизаны 1812 года: «народная война» мы немного поговорили о «народной войне», которую в 1812 г. вели с Великой армией Наполеона крестьянские отряды. В этой будет рассказано о сформированных по приказу российского командования «летучих отрядах» регулярных войск, которые в то время и считались (и назывались) партизанскими.
Эта идея возникла не на пустом месте. В России было прекрасно известно об успешности испанской герильи, из-за которой, как говорили, с 1808 года «Наполеон мог сражаться только одной рукой». Дело в том, что с того времени значительная часть его сил всегда оставалась в Испании. По данным Евгения Викторовича Тарле, в 1812 году по своей численности французские войска, размещённые в Испании, почти в 2 раза превосходили соединения Великой армии, принявших непосредственное участие в Бородинском сражении.

Испанские guerrillas

Многие считают «пионером» партизанской войны осени 1812 года Дениса Давыдова: об этом бравый гусар лично сообщил читателям своих мемуаров и статьи «О партизанской войне». На самом деле Давыдов не был ни инициатором таких действий, ни самым успешным командиром летучего отряда, ни самым предприимчивым и лихим из них. Но грамотный пиар торжествовал и в те времена. У желавшего рассказать всем о своих подвигах Давыдова имелись некоторые (не слишком большие) литературные способности. И этого оказалось достаточно, чтобы именно он остался в памяти потомков главным партизаном той войны (а также – самым знаменитым гусаром Российской империи).
Но о Давыдове мы поговорим немного позже, пока же определимся с истинными авторами идеи партизанской войны.

«Патриотические мысли»

О возможности и целесообразности использования соединений регулярной армии в тылу противника высказывался ещё Карл Людвиг АвгустФуль – тот самый, что построил для российской армии абсолютно негодный Дрисский лагерь.

Но письме нное обоснование этой идеи дал подполковник Петр Чуйкевич, который в апреле 1812 года составил документ, озаглавленный как «Патриотические мысли».

Чуйкевич тогда служил в Особенной канцелярии военного министерства, которая занималась не бумажным делопроизводством и не политическим сыском, а выполняла функции армейской разведки. Инициатором её создания был военный министр Михаил  Богданович Барклай де Толли.

Ему и адресовал свою записку Чуйкевич. Он предлагал в случае начала новой войны с Наполеоном, не вступая до времени в большие сражения, ослабить неприятельскую армию, постоянно беспокоя её на пути движения. С этой целью, по его мнению, следовало наносить удары по её тылам, отрезая от источников снабжения, отсекать и уничтожать отдельные вражеские отряды. Эти действия и были названы Чуйкевичем партизанской войной, вести которую должны были «партии» – отряды лёгкой кавалерии регулярных войск с приданными им казачьими и егерскими частями. Командовать такими отрядами должны были толковые кадровые офицеры, в прежних кампаниях доказавшие свою смелость, распорядительность и способность к самостоятельным действиям.

Первый партизан

Первый партизанский отряд численностью в 1300 человек был создан по приказу Барклая де Толли 2 августа 1812 года (ещё до начала Смоленского сражения). Его командиром стал Фердинанд Федорович Винцингероде. Одним из офицеров этого отряда был небезызвестный А. Х. Бенкендорф.

Задача была поставлена следующая:
«Защита внутренности края от рассылаемых неприятелем отрядов и фуражиров… старание действовать, по возможности, на сообщение французских войск.»

Этот отряд атаковал французов в Велиже, затем захватил Усвят, который стал его временной базой. Наконец, он фактически блокировал Витебск, уничтожая все высылаемые из него фуражирные команды, а затем совершил рейд к Полоцку. Только пленных было захвачено более 2-х тысяч человек.
Но эта «партия» не слишком известна в нашей стране. Вероятно, на отношение к ней повлияли и немецкая фамилия её командира, и личность Бенкендорфа, который позже стал шефом жандармов и начальником знаменитого Третьего управления императорской канцелярии. Бенкендорф к тому же был ещё и масоном – мастером Ложи «Соединённые друзья», в которую входили, правда, и люди с более положительной репутацией: Вяземский, Чаадаев, Грибоедов, Пестель, Муравьев-Апостол. После ухода наполеоновской армии из Москвы, Бенкендорф стал первым комендантом этого города. А 7 ноября 1824 г. благодаря его решительным действиям удалось спасти много людей во время катастрофического наводнения в Петербурге, о котором рассказывается в поэме А. С. Пушкина «Медный всадник»:

«На балкон,
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С божией стихией
Царям не совладеть»...
Царь молвил – из конца в конец,
По ближним улицам и дальным
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились генералы
Спасать и страхом обуялый
И дома тонущий народ.»

Всё это не помешало «лондонскому сидельцу» А. Герцену пренебрежительно заявить о Бенкендорфе:
«Добра он не сделал, на это у него недоставало энергии, воли и сердца.»

Винцингероде тоже не был паркетным шаркуном, прибывшим в Россию «на ловлю счастья и чинов», а честным и опытным    боевым офицером.

    
                                                      Ф. Ф. Винцингероде, портрет работы Д. Доу
Свой боевой путь он начинал в австрийской армии, куда поступил в 1790 году. В 1797 г. перешёл на русскую службу. Он участвовал в Швейцарском походе Суворова, находясь в его армии в качестве адъютанта Великого князя Константина Павловича. Во время несчастной кампании 1805 года ловко вёл переговоры с Мюратом, выиграв драгоценное время для отступления российской армии, попавшей в тяжёлое положение после капитуляции Мака и сдачи австрийцами (тому же Мюрату) мостов через Дунай. Об этих событиях было рассказано в статье Две «гасконады» Иоахима Мюрата.
После этого он принял участие в сражении при Аустерлице.
В 1809 году Винцингероде снова оказался в австрийской армии и был тяжело ранен в сражении у Асперна. В русскую армию вернулся в 1812 году.
После Бородинского сражения Винцингероде расположился между Можайском и Волоколамском. Согласно инструкции, он вёл разведку, перехватывал фуражиров, атаковал небольшие вражеские отряды. Узнав о начале движения французов из Москвы, по своей инициативе попытался вступить в переговоры. Позже он утверждал, что, узнав о приказе Наполеона взорвать Кремль, надеялся отговорить французов от выполнения столь преступного приказа. Однако Винцингероде не учёл, что его родной город Гессен в то время входил в состав вассального Франции Вестфальского королевства. И потому французы решили, что он, будучи подданным Вестфалии, во время войны не имел права находиться на российской службе, и объявили его изменником. Винцингероде был арестован и отправлен для суда в Вестфалию. Так он упустил возможность первым сообщить в штаб Кутузова о движении Великой армии.
Между Минском и Вильно его освободил «летучий отряд» Александра Иванлвича  Чернышева, который позже будет   возведён в княжеское достоинство, станет военным министром и председателем Государственного совета.

Прославится Чернышев и личным арестом Пестеля в 1825 году, а также приказом, вопреки традиции, повторно вешать сорвавшихся с перекладины декабристов («дважды повешенными» стали К. Рылеев, П. Каховский и С. Муравьёв-Апостол). Неудивительно, что партизанская деятельность Чернышева мало известна в нашей стране.
Но вернёмся к освобождённому Ф. Винцингероде, который потом в ранге командующего корпусом участвовал в Заграничном походе русской армии. И даже отрешил от командования Дениса Давыдова, который нарушил приказ не вступать в переговоры с гарнизоном Дрездена (об этом будет рассказано в следующей статье).

Человек, изменивший историю   

    
                                                     А. Н. Сеславин. Портрет работы Д. Доу

Пожалуй, наиболее значимый вклад в победу русской армии в 1812 году из всех командиров партизан той войны внёс Александр Никитич Сеславин. В первый раз он столкнулся с французами во время сражения под Гейльсбергом в Восточной Пруссии (29 мая 1807 г.): был ранен в грудь и награждён орденом святого Владимира 4-й степени. В 1810-1811 гг. принимал участие в войне с Турцией. Был награждён орденом святой Анны 2-й степени, получил звание капитана. После ранения в плечо вынужден был лечиться около 6 месяцев.
Отечественную войну начинал в должности адъютанта командующего 1-й русской армии М. Барклая-де-Толли. За бои у Смоленска был награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость». Сражался при Бородино: получил ранение в бою у Шевардино, но остался в строю, был награждён орденом святого Георгия 4-й степени.
30 сентября 1812 года капитан Сеславин был назначен командиром партизанского (летучего) отряда (250 донских казаков и эскадрон Сумского гусарского полка). С ним он и отправился «на промысел».
Выйти в тыл Великой армии в 1812 году было совсем нетрудно, поскольку не существовало единой линии фронта. Избегая столкновений с частями противника, небольшой отряд легко мог дойти хоть до Польши. Но Сеславину туда было не нужно, его отряд действовал в местности между Москвой и Боровском.
Интересно, что у Сеславина имелась собственная артиллерия: её роль выполняли своеобразные тачанки – сани с установленными на них орудиями. И несколько раз преследовавшие этих партизан крупные соединения противника отходили, попав под залп этих «батарей».
В качестве командира партизанского отряда и совершил Сеславин главный подвиг в своей жизни.
Из статьи Русская армия в сражениях у Тарутино и под Малоярославцем вы должны помнить, что первыми части вышедшей из Москвы армии Наполеона увидели партизаны Дорохова (речь о котором впереди). Но именно Александр Сеславин понял, что вперёд идёт вся Великая армия, и сумел определить направление её движения. Доставленные им сведения имели поистине стратегическое значение. Благодаря им корпус Дохтурова сумел вовремя подойти к Малоярославцу и завязать сражение, после которого обе армии откатились от этого города. Наполеон не рискнул дать новое генеральное сражение: его войска пошли на запад по разорённой Старой Смоленской дороге.
После битвы у Малоярославца Кутузов утратил контакт с неприятельской армией и не знал, где она находится до 22 октября. И снова французов у Вязьмы нашёл именно Сеславин.
Затем «партии» Сеславина, Фигнера и Давыдова (общая численность партизан – 1300 человек) и рейдовый кавалерийский отряд героя Тарутинского сражения Орлова-Денисова (2000 человек) под Ляховым окружили и взяли в плен от полутора до двух тысяч солдат бригады генерала Ожеро. За эту операцию Сеславин получил звание полковника.

А. Теленик. «Бой партизан с кирасирами генерала Ожеро у деревни Ляхово под Смоленском 9 ноября 1812 года»
На этой картине мы видим эпизод боя, когда в засаду попал отряд французских кирасиров, отправленный на помощь Ожеро генералом Луи Барагэ д’Илльером

16 ноября отряд Сеславина захватил город Борисов, в котором партизанам сдались 3000 французов. После этого штаб главной армии установил связь с войсками Витгенштейна и Чичагова. Эту замечательную и имеющую такое большое значение победу долгое время приписывали Давыдову, а потом – Платову.
Наконец, 23 ноября у Сеславина был шанс взять в плен самого Наполеона. Он решил сжечь склад Великой армии в небольшом городке Ошмяны (сейчас находится в составе в Гродненской области Белоруссии). И действительно сжёг его – несмотря на необычайно сильное (и уже непривычное) сопротивление французов. Как раз во время этого боя в город въехал оставивший свою армию Наполеон. Его эскорт и кавалеристов Сеславина разделяли всего несколько десятков метров, но лишь позже Сеславин узнал, сколь крупная добыча ускользнула от его партизан, воспользовавшись ночной темнотой. И понял причину столь отчаянного сопротивления французов.
Наконец, 29 ноября его отряд захватил Вильно. Сам Сеславин во время этого боя был ранен в руку.
Выздоровев, он принял участие в Заграничном походе. В 1813 году после Лейпцигского сражения получил звание генерал-майора. В 1814 году отряд Сеславина осуществлял связь российской армии с войсками Блюхера.
Заслуги Сеславина не были оценены в должной мере при дворе, и в 1820 году он ушёл в отставку, получив напоследок звание генерал-лейтенанта.
Среди других командиров летучих отрядов Сеславин выделялся гуманным отношением к пленным.
«Сеславин лучше меня, на нём нет столько крови», – признавал другой великий партизан той войны – Александр Фигнер. Именно Сеславина считал он своим единственным соперником (а Дениса Давыдова «большим партизаном» не признавали ни тот, ни другой). О Фигнере мы сейчас и поговорим.

«Был человек тот авантюрист»

     
                                                                                   Фигнер А. С.

Капитан Александр Самойлович Фигнер, который стал прототипом бретера Долохова в романе Л. Н. Толстого «Война и мир», вне всякого сомнения был самым лихим и самым ярким партизаном 1812 года. Даже странно, что до сих пор он не стал героем авантюрного романа или остросюжетного исторического фильма, в котором и особенно выдумывать ничего не пришлось бы. Рассказывая о нём, невольно вспоминаешь строки С. Есенина из поэмы «Чёрный человек»:
«Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой и чистой марки.»

При этом его фамилию в русской армии почему-то переиначили. В рассказах и донесениях порой фигурировали некие «капитан Вагнер» и «капитан Финкен», которые отобрали у нашего героя часть его подвигов. Но позже всё-таки разобрались.
Отец Александра Фигнера был заведующим Императорскими стекольными заводами и вице-губернатором Псковской губернии. К своему сыну он был суров и строг, и учиться его отдал во 2-й кадетский корпус, который считался менее престижным, чем 1-й. В нём учились в основном дети небогатых дворян. В 1805 г. Фигнер оказался в Италии, где русский корпус должен был действовать против французов в союзе с англичанами. Здесь он между делом в совершенстве выучил итальянский язык, что очень помогло ему партизанить в 1812 году.
В 1810 году Фигнер воевал против османов и участвовал в штурме крепости Рущук, получив за боевые заслуги орден святого Георгия 4-й степени. Отечественную войну встретил в чине штабс-капитана 3-й лёгкой роты 11-й артиллерийской бригады. Хорошо проявил себя в сражении за Смоленск. После Бородинской битвы уговорил Кутузова отправить его на разведку в занятую французами Москву. В этой «партии» было всего 8 человек (вместе с командиром), но Фигнер присоединил к ней некоторое количество найденных в Москве и её окрестностях добровольцев. Его миссия оказалась весьма успешной: прекрасно говоривший на французском, итальянском, немецком, голландском и польском языках, офицер, переодеваясь в форму разных полков, а также парикмахером, либо даже простым крестьянином, добыл немало ценной информации. Но позже Фигнер признался, что главной целью тогда он ставил убийство Наполеона, и потому своим визитом в Первопрестольную остался недоволен.
После того, как Великая армия Наполеона ушла из Москвы, Фигнер возглавил один из летучих отрядов. Кутузов оценивал действия партизан Фигнера чрезвычайно высоко. В его приказе по армии от 26 сентября 1812 г. говорилось:
«Отряд, посланный для происков над неприятелем, в окрестностях Москвы истребил в короткое время продовольствие в селах между Тульскою и Звенигородскою дорогою, побил до 400 человек, на Можайской дороге взорвал парк, шесть батарейных орудий привел в совершенную негодность, а 18 ящиков взорваны, причем взяты полковник, четыре офицера и 58 рядовых и несколько побито… Капитану Фигнеру за исправное исполнение порученного изъявляю благодарность.»
Своей жене Кутузов так писал о Фигнере:

«Это человек необыкновенный. Я этакой высокой души еще не видал. Он фанатичен в храбрости и в патриотизме.»

Но прославился Фигнер не только многочисленными дерзкими и удачными операциями против французов (за которые получил звание подполковника с переводом в гвардию), но и «алчностью к смертоубийству» (жестокостью по отношению к пленным).
Особенно ненавидел Фигнер французов и поляков, шансов выжить у попавших к нему в плен солдат и офицеров этих национальностей не было. К итальянцам, голландцам и немцам он относился гораздо лучше, часто оставляя их в живых.
Племянник Фигнера вспоминал:
«Когда массы пленных отдавались в руки победителей, то дядя мой затруднялся их многочисленностью и рапортом к А.П. Ермолову спрашивал, как с ними поступать, ибо содержать их не было средств и возможности. Ермолов отвечал лаконической запиской: «вступившим с оружием на русскую землю, – смерть.»

На это дядя обратно прислал рапорт такого же лаконического содержания:
«Отныне Ваше Превосходительство не буду более беспокоить пленными», – и с этого времени началось жестокое истребление пленных, умерщвляемых тысячами.»

Джон Огастес Аткинсон. Казаки нападают на отступающих французов, рисунок 1813 г.

Денис Давыдов даже рассказывал, будто Фигнер однажды попросил у него выдать пленных французов, чтобы их могли убить пришедшие с пополнением казаки, которые были ещё «не натравлены». Впрочем, к данному свидетельству следует относиться с осторожностью, потому что явно ревновавший к славе Фигнера Давыдов мог эту историю и сочинить.
Под стать командиру были и его бойцы, которых в армии, намекая на пёстрый состав отряда Фигнера, называли «разнокалиберными удальцами», «разноцветной шайкой» и даже «дурацкой ратью». А. П. Ермолов говорил, что с приходом отряда Фигнера его штаб становится похожим на «вертеп разбойников». А командир другой «партии» – Петр Граббе (будущий декабрист) называл Фигнера «разбойничьим атаманом». Но действия этой «банды» были настолько полезными и эффективными, что приходилось терпеть.
В отряде Фигнера прославился некий корнет Фёдор Орлов, который пришёл к нему после неудачной попытки самоубийства (дуло пистолета разорвалось, ранив руку). Корнет, видимо, решил, что при таком лихом и отчаянном командире он долго не заживётся. Однако, несмотря на все старания, погибнуть за Россию ему не удалось, пришлось мучиться на этом белом свете ещё целых 23 года.
Во время знаменитого боя у деревни Ляхово, о котором было рассказано выше, Фигнер отправился к Ожеро в качестве парламентёра. «На голубом глазу» он сообщил ему, что и его бригада, и дивизия Барагэ д’Илльера окружены 15-тысячным русским корпусом, и сопротивление бесполезно – если, конечно, Ожеро не хочет геройски помереть во славу Франции в этой унылой российской деревне. Ожеро, как вы знаете, становиться мёртвым героем не захотел.
Полиглот Фигнер и во время партизанских операций пользовался своими актёрскими способностями. Порой он, выдавая себя за офицера Великой армии, брал под командование какое-нибудь подразделение, либо брал на себя функции проводника. И приводил этот отряд к заранее устроенной засаде. Для этого у него имелась целая коллекция мундиров разных полков.
Такой же фокус он попытался провернуть в 1813 году во время осады Данцига. Он проник туда под видом ограбленного казаками итальянца, чтобы попытаться организовать восстание. Но бдительные французы подозрительного итальянца арестовали. Впрочем, свою роль Фигнер играл безукоризненно и скоро был освобождён за недостатком улик. После этого он до такой степени очаровал исполнявшего должность коменданта генерала Раппа, что тот отправил его с письмом к... Наполеону Бонапарту. Как вы, вероятно, догадались, донесения Раппа французский император так и не дождался. Сведения о состоянии крепости и её гарнизоне показались русскому командованию такими ценными, что Фигнер получил звание полковника. Затем он, собрав «мстительный легион», состоявший из 326 русских (гусары и казаки) и 270 пленных испанских и итальянских пехотинцев, стал «проказничать» во французском тылу. 1 (12) октября 1813 года близ Дессау Фигнер попал в окружение и был предан своими иностранными подчинёнными. По одной из версий, он погиб в бою на берегу Эльбы, по другой – будучи раненым, прыгнул в реку и утонул в ней. На момент смерти ему было 26 лет.

                                                                                      Автор:  Рыжов В. А.           

Русские партизаны 1812 года. И. Дорохов, Д. Давыдов, В. Дибич

В статье Русские партизаны 1812 года. «Летучие отряды» регулярных войск мы начали рассказ о партизанских отрядах, действовавших в тылу Великой армии Наполеона в 1812 году. Мы говорили о Фердинанде Винцингороде, Александре Сеславине и Александре Фигнере.
Теперь мы продолжим этот рассказ, и героями нашей статьи станут другие партизанские командиры того великого года – И. Дорохов, Д. Давыдов, В. Дибич.

Ветеран суворовских войн

      
                                                              И. С. Дорохов, портрет работы Д. Доу

Иван Семенович Дорохов воевать начал ещё в 1787 году. Он служил при штабе Суворова и отличился в сражениях с турками под Фокшанами и Мачине. Во время польского восстания 1794 года Дорохов оказался в Варшаве (о резне русских, которая произошла тогда в этом городе, можно прочитать в статье «Варшавская заутреня» 1794 года). В тот страшный день, 17 апреля, Великий четверг Пасхальной недели, Дорохов возглавил роту солдат. В течение 36 часов они отбивались от превосходящих сил повстанцев и сумели вырваться из города. Затем Дорохов принял участие в штурме варшавского предместья Прага, который возглавил пришедший к этому городу Суворов (смотрите статью «Пражская резня» 1794 года).
В 1797 году Дорохов был назначен командиром лейб-гвардии гусарского полка, с которым принял участие в кампании 1806–1807 годов. К началу Отечественной войны 1812 года он исполнял обязанности командира кавалерийской бригады Первой русской армии и уже был награжден орденами Святого Георгия 4-й и 3-й степеней, Святого Владимира 3-й степени, Красного Орла 1-й степени. Оказавшись отрезанным от основных войск Барклая де Толли, смог пробиться к армии Багратиона, в составе которой его бригада сражалась у Смоленска. В Бородинской битве командовал четырьмя кавалерийскими полками, которые участвовали в знаменитой контратаке на Багратионовых флешах. За умелые действия в этом сражении получил звание генерал-лейтенанта.
В сентябре 1812 года возглавил крупный «летучий отряд», состоявший из драгунского, гусарского, трёх казачьих полков и полуроты конной артиллерии. За одну неделю с 7 по 14 сентября ему удалось разбить 4 кавалерийских полка, несколько пехотных частей, взорвать артиллерийский склад и взять в плен 48 офицеров и до 1500 солдат. А 27 сентября его отряд захватил Верею: французы потеряли более 300 человек убитыми против 7 убитых и 20 раненых у русских. В плен были взяты 15 офицеров и 377 солдат.

Памятник И. С. Дорохову в Верее

Позже Александр I распорядился наградить Дорохова золотой шпагой, украшенной алмазами, с надписью: «За освобождение Вереи». Эту шпагу он так и не успел получить. После его смерти в апреле 1815 года по желанию вдовы вместо нее семье была выдана денежная сумма, равная её стоимости (3800 рублей).
Следует сказать, что 11 октября Верея снова была занята войсками Наполеона, отступающими из Москвы. Но удержать город, на который шла вся Наполеоновская армия, как вы понимаете, не было никакой возможности.
Дорохов первым обнаружил движение французов из Москвы. Но не понял, что в поход двинулась вся Великая армия. Об этом догадался и сумел определить направление её движения Александр Сеславин. Соединившись с корпусом Дохтурова, Дорохов принял участие в сражении у Малоярославца, в котором был ранен в ногу. Рана оказалась столь тяжелой, что в строй Дорохов так и не вернулся. 25 апреля 1815 года он умер в Туле и, согласно завещанию, был похоронен в Рождественском соборе Вереи.

Могила генерала И. С. Дорохова

Гусар и поэт

Гораздо более известен в качестве командира партизан Денис Давыдов, двоюродный брат знаменитого Алексея Петровича Ермолова. А другим его двоюродным братом был декабрист В. Л. Давыдов, осуждённый на 25 лет каторжных работ.
Именно Денис Давыдов считается прототипом В. Денисова (командир Н. Ростова в романе Л. Толстого «Война и мир»). С 1806 по 1831 годы Денис Давыдов участвовал в 8 кампаниях, но всегда подчёркивал, что рождён был исключительно для 1812 года. На момент начала Отечественной войны он имел звание подполковника и был командиром 1-го батальона Ахтырского гусарского полка.
Имя Дениса Давыдова окружают много легенд, часть из которых придумана им самим. Одно из таких преданий гласит, что однажды имение Давыдовых посетил Суворов, под командованием которого старший Давыдов служил в чине бригадира. Увидев его детей, полководец якобы сказал, что Денис станет военным:
«Ещё не умру, а он три победы одержит».

А его младшему брату Евдокиму Суворов будто бы предсказал карьеру гражданского чиновника. Но Евдоким Давыдов Александра Васильевича не послушался и сделал неплохую офицерскую карьеру, уйдя в отставку в чине генерал-майора.

        
                                                                                              Е. В. Давыдов
Будучи поручиком кавалергардского полка, в сражении при Аустерлице он получил семь ран: пять сабельных, штыковую и пулевое ранение. О разговоре Евдокима с Наполеоном в госпитале написали все европейские газеты. Диалог был следующим:

– «Combien de blessures, monsieur?
– Sept, Sire.
– Autant de marques d’honneur».
(– «Сколько ран, мсье?
– Семь, ваше величество.
– Столько же знаков чести»).

Другая легенда связывает внезапное сумасшествие престарелого фельдмаршала М. Ф. Каменского, назначенного командующим русской армией в 1806 году, с ночным явлением к нему Дениса Давыдова. Пьяному гусарскому офицеру срочно захотелось воинских подвигов, и он потребовал от фельдмаршала отправить его в бой.
Наконец, известен анекдот с носом Петра Багратиона, который молодой Денис высмеял в одном из своих стишков, ещё не зная, что ему суждено стать адъютантом этого генерала. Багратион не забыл эпиграммы. И в 1806 году при встрече сказал:
«Вот тот, кто потешался над моим носом».

Давыдов отшутился, заявив, что написал это злополучное стихотворение из зависти – мол, у него самого нос очень маленький и его почти не видно.
Наконец, семье Давыдовых принадлежало село Бородино, у которого произошло одно из главных сражений российской истории. Но наш герой в нем участия не принимал – в отличие от брата Евдокима, который был тогда ранен и получил орден святой Анны 2-ой степени. Денис же, сразу же после окончания боя за Шевардинский редут, во главе «летучего отряда», состоявшего из 50 гусар Ахтырского полка и 80 донских казаков, отделился от армии. Приказ о формировании этой «партии» был одним из последних, подписанных Петром Багратионом.
«Летучие отряды» в 1812 году воевали по-разному. Иван Дорохов и Александр Сеславин, как правило, вступали с частями противника в открытый бой. Александр Фигнер либо устраивал засады, в которых часто принимали участие отряды местных крестьян, либо совершал лихие и всегда неожиданные налеты на лагерь противника.
Денис Давыдов предпочитал скрытные рейды по тылам, стараясь нарушать коммуникации и атаковать небольшие группы отставших неприятельских солдат. В открытый бой с противником он обычно вступал в союзе с другими партизанами. В качестве примера можно привести знаменитое сражение у Ляхова, в котором одновременно действовали «партии» Сеславина, Фигнера, Давыдова и казаки рейдового отряда Орлова-Денисова. Об этой операции было рассказано в предыдущей статье. Командиры других «летучих отрядов» утверждали потом, что Давыдов не любил рисковать и нападал только на заведомо более слабого противника. Он и сам, отчасти, соглашался с этим, давая такое описание своих подвигов:
«Целые толпы французов при одном появлении небольших наших отрядов на большой дороге поспешно бросали оружие».

Л. Кратке. Отступление Великой армии

А вот описание встречи отряда Давыдова под Красным со старой гвардией Наполеона, которую он даже не попытался атаковать:
«Наконец, подошла Старая гвардия, посреди которой находился сам Наполеон... Неприятель, увидя шумные толпы наши, взял ружье на курок и гордо продолжал путь, не прибавляя ни шагу... Я никогда не забуду свободную поступь и грозную осанку сих всеми родами смерти угрожаемых воинов... Гвардия с Наполеоном прошла посередине толпы казаков наших, как стопушечный корабль между рыбацкими лодками».

В. Верещагин. «На большой дороге. Отступление, бегство…»

9 декабря 1812 года отряд Давыдова занял Гродно, 24 декабря – соединился с корпусом Дохтурова. По итогам кампании 1812 года он получил два ордена – Святого Владимира 3-й степени и Святого Георгия 4 степени.
Во время Заграничного похода русской армии Денис Давыдов стал героем крупного скандала, когда с тремя казачьими полками хитростью вынудил покинуть Дрезден пятитысячный французский гарнизон. Но, по заключённому им тогда договору, французы смогли благополучно уйти из этого города. Между тем командованием было строжайше запрещено вступать в переговоры с комендантом обреченного Дрездена и, тем более, заключать соглашения, которые позволили бы ему увести из города свои войска. Уже известный нам по предыдущей статье Фердинанд Винцингероде отрешил Давыдова от командования и отослал его в штаб – ожидать суда.
Однако Александр I повторил афоризм своей бабки Екатерины II, немного переиначив его:
«Как бы то ни было, а победителя не судят».

Некоторое время Давыдов оставался при армии без должности, потом был назначен командиром Ахтырского гусарского полка, с которым принимал участие в «Битве народов» при Лейпциге.
В дальнейшем он отличился в боях под Бриенном и у Ла-Ротьера (здесь под ним были убиты 5 лошадей). В 1815 году Денис Давыдов снова прославился на всю армию, приказав перед смотром в Аррасе конфисковать коричневое сукно со складов местного капуцинского женского монастыря: из него быстро сшили новую форму взамен совершенно износившейся старой. В результате его полк выгодно отличался от всех остальных. Узнавший об этом Александр I приказал гусарам Ахтырского полка неизенно носить форму именно этого цвета.

Сразу по возвращении на родину, Давыдов начинает писать «Дневник партизанских действий 1812 года». Тогда же он становится членом литературного общества «Арзамас» (получив там прозвище «Армянин»). В 1820 году выходит в отставку. Но возвращается в армию в 1826–1827 годах (боевые действия на Кавказе). И в 1831 году (участвовал в подавлении очередного польского восстания). Скончался после перенесенного инсульта в апреле 1839 года.
Как видим, реальные подвиги Дениса Давыдова никак не превосходят достижений Сеславина, Фигнера и Дорохова. Что, конечно же, не умаляет его заслуг. Просто, помня о Давыдове, следует не забывать и о других героях партизанской войны 1812 года.

Российский партизан из Пруссии

Подполковник В. И. Дибич 1-й (пруссак по национальности, брат будущего фельдмаршала Ивана Дибича) тоже партизанил на Смоленщине и в Белоруссии. В августе 1812 года он был «отряжен от корпуса графа Витгенштейна, где находился командиром в передних постах, к военному министру Барклаю де Толли в должность партизана».

(Петр Христианович Витгенштейн, командир Первого пехотного корпуса, прикрывавшего Петербургское направление).
Вначале в состав его отряда входили эскадрон Оренбургского драгунского полка под командованием майора Доллеровского (50 человек), казаки и татары (140), к которым присоединились 210 бежавших из плена русских солдат (9 унтер-офицеров, 3 музыканта и 198 рядовых). Потом он, «принужденный долгом партизана, создал в районе Дорогобужа в августе месяце из взятых пленных добровольный корпус под своим командованием».

Таким образом, в его летучем отряде оказались около двухсот дезертиров Великой армии Наполеона – в основном немцев:
«Назначен я был шефом партизанов и составить из иностранцев волонтерный корпус с тем, чтобы сдержать оный между Духовщины и Вязьмы для воспрепятствавания неприятелю пресечь коммуникационную линию, находящуюся между Москвою и Полоцком и тем сохранить от его нападения провиант, находящийся между нашею Большою армиею и корпусом графа Витгенштейна», – писал позже Дибич.
В конце концов, сформировалась
«команда, состоявшая из более 700 хорошо вооруженных и устроенных человек».

Окрестные помещики обвиняли Дибича в завышенных требованиях продуктов и амуниции, а его подчиненных (особенно иностранцев) – в грабежах и мародерстве. Дибич, в свою очередь, упрекал дорогобужских дворян в сотрудничестве с французами и «оставлении продуктов и вещей в добычу неприятелю». И даже в переходе на службу к неприятелю и шпионаже.
В результате Дибич все же был отозван и отрешен от командования своим отрядом.
Трудно сказать, действительно ли «партия» Дибича отличалась особенно буйными замашками, или дело было в жадности дворян, не желавших делиться своим добром не только с захватчиками-французами, но и российскими освободителями. Следует все же сказать, что у других командиров партизанских отрядов столь острых конфликтов с представителями местного дворянства не возникало, хоть и их подчиненные в своих рейдах всем необходимым снабжались «самостоятельно», то есть за счет населения. Дело, вероятно, было так же и в склочном и неуживчивом характере Дибича.
Небезызвестный Фаддей Булгарин вспоминал о нем:
«Ему иногда вредила необыкновенная вспыльчивость и какое-то внутреннее пламя, побуждавшее его к беспрерывной деятельности. Во время последней турецкой войны (1828–1829 гг.) русские прозвали его в шутку Самовар-паша, именно от этого вечного кипения. Прозвище это, нисколько не оскорбительное, живо изображает его характер».

Помимо перечисленных в этой и предыдущей статьях отрядов, в то время в тылах Наполеоновской армии действовали и другие «партии».
Среди них – отряды полковника Н. Д. Кудашева (зять Кутузова), майора В. А. Пренделя, полковника И. М. Вадбольского (подчинялся Дорохову), поручика М. А. Фонвизина (будущий генерал, декабрист, осуждённый на 26 лет каторги), полковника С. Г. Волконского (также будущий декабрист) и некоторые другие.

Н. Д. Кудашев, портрет работы Д. Доу
В. Прендель, портрет работы Adolf Senff
И. М. Вадбольский, портрет работы Д. Доу
М. А. Фонвизин, портрет работы неизвестного художника
М. Г. Волконский, портрет работы Д. Доу

В 1813 году за границу ушли крупные «партии» во главе с Бенкендорфом, Левенштерном, Воронцовым, Чернышёвым и некоторыми другими командирами, которые успешно действовали в тылах наполеоновских войск.
Но, как говорится, нельзя объять необъятное, особенно в коротких и небольших по объему статьях.

                                                                                                     А втор:  Рыжов В. А.