Возвышение Москвы. XIV век.

Поговорим о событиях конца XIII и XIV века, об эпохе, наступившей после монгольского нашествия.

Иногда делаются совершенно безграмотные утверждения, что никакой Руси после этого завоевания не было, такая страна просто исчезла с карты мира. Это ложь. Вот что писал около 1298 года венецианский купец Марко Поло проведший много лет при дворе внука Чингисхана Хубилая, монгольского императора Китая, или, как тогда говорили Империи Юань.

«Росия большая страна на севере. Живут там христиане греческого исповедания. Тут много царей и собственный язык; народ простодушный и очень красивый; мужчины и женщины белы и белокуры…

Дани они никому не платят, только немного царю Запада; а он татарин и называется Тактакай, ему они платят дань, и никому более… По истинной правде, самый сильный холод на свете в Росии; трудно от него укрыться. 

Страна большая до самого моря-океана»

Как видим, Поло отлично знал не только страну, но и то, что у нее собственный язык, свои цари и он считал, что дани они монголам платят немного. Вряд ли сами русские были согласны с последним утверждением, однако благодаря усилиям Ярослава Всеволодовича и его сына Александра Невского удалось сохранить на подвластном монголам Северо-Востоке Руси династию Рюриковичей, прямых мужских потомков князя Владимира.

А Александру Невскому и правившим после него его младшим братьям удалось добиться того, что дань с Руси теперь взымали сами князья и привозили в орду. Монгольским сборщикам, по большей части мусульманам, было запрещено появляться на Руси. Внук Батыя Менгу-Темир предоставил обширные привилегии Русской Православной Церкви, освободив её от всех налогов, а оскорбление православной религии даже татарами начало караться смертью.

Русским удалось психологически приспособиться к ордынской власти благодаря Священному Писанию, где в Ветхом Завете рассказывалось о том как цари Израильские и Иудейские смирялись перед царем Ассирийским, а то и вообще Вавилонским Навуходоносором, несмотря на всю их жестокость и неправедность.  

Причем библейские пророки осуждали тех еврейских царей, которые бросали вызов верховной власти даже беззаконных могущественных владык. Поскольку Русь, как и все христианские страны той эпохи, стремилась себя устроить по библейскому ветхозаветному образцу, то в лояльности хану – царю не видели ничего противоестественного.

Однако ордынское иго даже при сравнительно лояльном Менгу-Темире было отнюдь не легко.

В Золотой Орде господствовала система откупов дани. То есть ростовщики, принадлежавшие чаще всего к числу мусульман или иудеев, предоставляли русским князьям необходимую для расплаты с ханом сумму и ожидали её возврата с процентами. А если сумма не возвращалась, то через ханский двор требовали насильственных действий по её уплате.

Характерная фигура этой эпохи – «злой посол», который приходит из Орды, достаточно часто в сопровождении ростовщика-заимодавца и грабит, унижает, угоняет людей. «Прииздил в Кашин Гачна Татарин с Жидовином должником, много тягости учинил Кашину», сообщает тверская летопись под 1321 годом.

В песне о Щелкане, в которой отразилась народная память о тверском восстании против ордынцев, деятельность злого посла Щелкана описана так.

Брал он, млад Щелкан,
Дани-невыходы,
Царски невыплаты:
С князей брал по сту рублев,
С бояр – по пятидесяти,
С крестьян – по пяти рублев;
У которого денег нет,
У того – дитя возьмет;
У которого дитя нет,
У того жену возьмет;
У которого жены нет,
Того самого с головой возьмет.

Особенно тягостным для Руси был угон пленников. На протяжении столетий и столетий река русских рабов текла через степи, через ханскую ставку Сарай на Волге в генуэзские колонии на Черном море, главной из которых была Кафа.

Русские рабы и особенно русские рабыни составляли основу европейского работоргового рынка и в XIII и в XIV и даже в XV веке. Уже в 1465 году, почти сто лет спустя после Куликовской битвы, одна флорентийская сеньора писала сыну:

«Мне пришло на мысль, что раз ты женишься, тебе необходимо взять рабыню… Если ты имеешь это намерение, напиши какую… Татарку, которые все выносливы в работе, или черкешенку, отличающуюся, как и все её соплеменники здоровьем и силой, или русскую, то есть из России, которые выдаются своей красотой и сложением…».

И все-таки сохранение русской государственности на территории Владимиро-Суздальской Руси, наличие своего князя, обеспечивало русским людям хотя бы некоторую защиту. Главное, чего добился Александр Ярославич Невский вслед за своим отцом Ярославом Всеволодовичем – это сохранение Руси как политического субъекта.

На Северо-Восточной Руси, во Владимире, по прежнему правили потомки Рюрика и Владимира Святого, там по прежнему действовала лествичная система занятия великокняжеского стола старшим в роде, там по прежнему сохранялась иерархия Православной Церкви. Значительная часть привычного древнерусского уклада сохранялась ненарушенной – изменился только масштаб, там, где раньше события разворачивались на необъятных просторах Русской равнины от Ладоги до Херсонеса, теперь сцена действия сжалась до четырехугольника, вершины которого составляли Великий и Нижний Новгород, Смоленск и Рязань.

Однако плотность жизни в этом четырехугольнике значительно возросла – русское население, дотоле рамазанное как каша по сети наших рек, теперь начало концентрироваться более плотно – либо на Владимирской Руси, либо стало уходить на контролируемый Великим Новгородом Север, куда не могли дотянуться татары. XIV век – время основания множества новых сел и основания городов, расчистки огромных территорий, вокруг Москвы, Твери, Костромы, Ярославля – плотность заселения Волго-Окского междуречья значительно возросла.

И напротив, богатые южные лесостепные земли Руси превратились практически в пустыню, - скажем окрестности древнего Киева стали любимым летним кочевьем ордынцев – христианское сельскохозяйственное население оттуда разбежалось. Юго-Западная Русь, Галиция стала яблоком раздора между Польшей, Литвой, и Ордой, да и другие западно-русские земли постепенно прибирала к рукам хищная Литва. Значительная часть южно-русского населения передвинулась на Волгу и Оку – особенно к нему гостеприимно относились в Москве, тем более, что это была самая южная часть Владимирской Руси, и это южнорусское многолюдство стало одним из факторов московского успеха.

Однако дело было не только в многолюдстве – решающую роль в возвышении Москвы сыграла не крестьянская, а военно-феодальная миграция. Для средних веков, для эпохи когда кольчуга или шлем сами по себе составляли ценность, передававшуюся из поколение в поколение, знатный боярин сопровождаемый обученными обращению с оружием слугами, был стратегическим фактором. А уж если где-то таких бояр собиралось много, то этот центр становился внушительной силой. Именно такой точкой и стало на рубеже XIII-XIV веков Московское княжество. Начиная с его основателя, Даниила Александровича, московские князья особенно охотно привечали у себя южнорусских бояр.

Из Чернигова переехал Федор Бяконт, из Киева – Нестор Рябец, приведший с собой аж тысячу семьсот вооруженных слуг. Охотно переманивала Москва бояр и от соседей – из Ростова, Нижнего Новгорода, враждебной Твери.

Довольно скоро вокруг московского князя образовалась плотная военно-служилая корпорация, практически рыцарский орден, но только не монашеский. В этом ордене все были связаны чувством боевого товарищества, а с другой стороны – острым соперничеством за внимание и награды со стороны князя, тем более, что при распределении мест в этой корпорации учитывались не только знатность и личные заслуги, но и заслуги предков – каждый работал не только на себя, но и на весь свой род. В результате к концу XIV столетия в руках у московских князей оказалась уникальная военная машина, которая и одержала победу над Ордой в Куликовской битве и создала Великую Россию.

                                                           Памятник Даниилу Московскому в Москве

Первым созидателем Московского могущества был Даниил Александрович, младший сын Александра Невского, которому в момент смерти отца было всего два года. Ему была назначена в удел Москва, город не то чтобы совсем заштатный, но не слишком значительный.

Зрелые годы жизни Даниила, его самостоятельное правления, пришлись на крайне смутную пору в жизни Руси, омраченную враждой двух его старших братьев – Дмитрия Переяславского и Андрея Городецкого. После смерти всех своих дядьев, Дмитрий Александрович в 1276 году стал великим князем и начал править по отцовским рецептам – с одной стороны сражался за Новгород, с шведами и ливонцами, а с другой – требовал с олигархической республики тяжких даней, которыми откупался от татар и отстраивал Русь.

                                                       Дмитрий Переяславский. Условный рисунок XIX века.

Однако новгородскую олигархию такой расклад не устраивал – она начала искать такого князя, который бы облегчил нагрузку на Новгород и соблюдал его интересы. И такой кандидат нашелся в лице среднего сына Александра – Андрея правившего в Городце на Волге.

Без учета этого новгородского фактора, того, что Новгород всегда был готов поддержать, в том числе и деньгами, оппозицию великому князю, все дальнейшие княжеские распри на Руси, включая борьбу Москвы и Твери будут вообще непонятны.

Андрей отправился в 1281 году в Орду и получил там ярлык на великие княжение в обход старшего брата, после чего двинулся на Русь с татарскими отрядами. Почему ханы решились так радикально попрать отлично им известный принцип старшинства на Руси – до конца непонятно. Может быть сыграло роль то, что Андрей и группа приближенных к нему князей – Федор Черный Ярославский, Дмитрий Ростовский, интегрировались в Орду более тесно, чем Дмитрий, который даже не удостоил её своим посещением – они подолгу в ней жили, ходили с ханами на войну в дальние страны, женились на татарках.

А может быть Дмитрий Переяславский уже проявил нелояльность к сарайскому хану, переориентировавшись на темника Ногая, который создал практически независимую державу в приднепровских степях.

Влияние Ногая простиралось так далеко, что его вассалами признавали себя правители Сербии и Болгарии, а византийский император Михаил Палеолог, освободивший Константинополь от латинян, выдал за него свою внебрачную дочь. Ногай, как видим, хорошо умел ладить с православными и потому не удивительно, что русские князья нашли у него защиту и покровительство.

Именно из-за Ногая первая авантюра Андрея Городецкого не удалась – темник прислал Дмитрию подмогу и тот разбил помогавших мятежнику сарайских татар и вернул себе великоняжеский стол. Однако к 1293 году возможности Ногая сократились и Андрей Городецкий предпринял новую попытку захвата власти, на сей раз успешную – сарайский хан Тохта отправил с ним сильное войско во главе с царевичем Туданом, как её называли в летописях «Дюденеву рать».

В ходе этого нашествия были разорены 14 русских городов, включая Москву, а Дмитрий Переяславский был лишен власти уже окончательно и вскоре умер.

                                                        Андрей Городецкий. Условный рисунок XIX века.

Только после смерти Дмитрия летописцы признают узурпатора Андрея Городецкого законным великим князем и начинают отсчет лет его правления. Андрей был человеком не лишенным военных талантов, он упорно и успешно воевал за интересы Новгорода, захватил и срыл шведскую крепость Ландскрона в устье Невы, но смыть клеймо окаянства ему так и не удалось ни при жизни, ни после смерти, а новгородцы, как только он стал великим князем, утратили к нему большую часть лояльности.

Даниил Александрович Московский был последовательным лояльным сторонником старшего брата, а после его кончины стал фактическим главой «ногайской» группировки русских князей. Когда некоторые авторы называют Даниила Московского «посредственностью» - это говорит исключительно об их невежестве и предубежденной враждебности к московской династии. Это был выдающийся государственный деятель – в короткий срок он превратил захолустную, лишенную каких-то особых ресурсов и доступа к первостепенным торговым путям Москву во влиятельный центр силы. А после смерти он, как основатель Свято-Данилова монастыря, был прославлен Церковью как святой.

В отношениях между потомками Ярослава Всеволодовича Даниил вел себя как строгий легитимист, в частности защищал права сына покойного Дмитрия – Ивана на Переяславль, который хотел отобрать в свою пользу Андроей Городецкий. В благодарность за это умерший бездетным Иван оставил свое княжество дяде – богатейшее княжество Руси, любимый удел Александра Невского, оказался в распоряжении Москвы. А вот в отношениях с соседями не входившими в династию Даниил был беспощаден. Он захватил у рязанских князей Коломну, запиравшую выход из Москва реки на Оку и взял в плен рязанского князя. У Смоленска был захвачен Можайск. Для эпохи, когда основные передвижения совершались по рекам эти две операции означали, что Москва стала хозяйкой в своем доме – от истоков реки Москвы у Можайска до впадения в Оку у Коломны все течение реки оказалось в руках одного князя.

Младший из сыновей Александра Невского, Даниил мог рассчитывать на то, что скоро станет великим князем. Новгород, верный своей политики, поддержки внутрикняжеской оппозиции, в какой-то момент даже отказался подчиняться Андрею Городецкому и пригласил к себе московского князя на княжение. Но случилось несчастье – Даниил Александрович умер в марте 1303 года, на полгода раньше своего старшего брата. Тем самым его сыновья русским княжеским правом обрекались на положение изгоев, навсегда лишались прав на великокняжеский стол, которого не занимал их отец.

                                                                    Михаил Тверской. Памятник в Твери.

Когда скончался Андрей Городецкий, то его права перешли Михаилу Ярославичу Тверскому, сыну младшего брата Александра Невского, князю богатой и могущественной Твери, стоявшей на Волге, аккурат на смычке Волжской и Новгородской торгово-речных систем. Михаил Ярославич был князем чрезвычайно жестким, решительным, деспотичным, он умел навязывать свою власть, карать и казнить – охотно захватывал заложников, ставил ультиматумы и прекрасно воевал. Его тяжелую руку сразу ощутили новгородцы и начали искать альтернативу.

Такая альтернатива нашлась в лице сыновей Даниила Московского, Юрия и Ивана. Мириться со своим положением изгоя Юрий был не намерен – он был теперь старшим в роду потомков Александра Невского, великого, уже почитаемого как святого, и упускать великое княжение из своего рода, отдавать его тверским Ярославичам, был не намерен. Вопреки любимому либеральной историографией мифу о том, что московские князья якобы выслужили себе власть «угодничеством» перед ханами, Юрий начал свою борьбу за великий стол с многолетнего сопротивления прямой ханской воле. Войска Михаила Тверского пытались отобрать у москвичей Переяславль, но были на голову разбиты ратью Ивана Даниловича и Нестора Рябца. Дважды тверичи приходил под Москву, но взять её крепость не сумели.

Все эти события ярко описаны в цикле романов Дмитрия Балашова «Государи Московские», который, несмотря на ряд неточностей и субъективных интерпретаций рисует впечатляющую общую картину русской истории с 1263 по 1430 годы.

Только в результате десятилетней войны Михаилу Тверскому удалось частично смирить Юрия Московского, опиравшегося на поддержку Новгорода и лояльность брата Ивана, управлявшего Москвой и обеспечивавшего брату прочный тыл. В этой борьбе Михаил сделал оказавшуюся роковой для Твери ошибку – он враждебно встретил прибывшего на Русь в 1309 году митрополита Петра.

Родом с Волыни, русин Петр, был направлен галицким князем в Константинополь с просьбой назначить его на сепаратную Галицкую Митрополию. Однако патриарх, не любивший галицийского церковного сепаратизма, поставил Петра на общерусскую митрополию Киевскую, в обход кандидату, которого предлагал тверской князь.

                        Святитель Митрополит Петр, Московский Чудотворец с житием. Икона Дионосия. XV в. Фрагмент.

Разгневанный Михаил решил митрополита Петра извести – владыку обвинили в симонии – то есть продаже церковных должностей за деньги, причем поддерживавший обвинение тверской епископ Андрей не погнушался воспользоваться помощью уже появившихся к тому времени в Новгороде еретиков отрицавших иконы и монашество, порицавших священство. На защиту митрополита выступили московские князья и отстояли владыку.

Митрополит Петр невзлюбил жизнь в великокняжеском Владимире, куда перенес резиденцию митрополитов Киевских его предшественник Максим. Напротив, он полюбил Москву, жил в ней подолгу, а незадолго до кончины заложил в ней с помощью Ивана Даниловича Успенский собор, в котором завещал себя похоронить. Тем самым он как бы привязал своих преемников к Москве, тем более что сам святитель Петр практически сразу после кончины был причислен к лику святых как чудотворец.

            Святитель Петр закладывает в Москве Успенский собор. Житийное клеймо иконы св. Петра работы Дионисия

В отличие от Твери, у Москвы не было собственного епископа. Её епископом оказался общерусский митрополит и город превратился фактически в общерусский церковный центр еще до того, как стал общепризнанным центром политическим. В сакральном измерении, в области агиополитики участь Москвы была предрешена уже тогда, когда в области политической еще ничего не было ясно.

Катастрофа постигла Михаила Тверского тогда, когда он, казалось, восторжествовал над московскими врагами и отнял у них наконец богатый Переяславль. В орде сменился хан, а Юрию Даниловичу Московскому удалось подружиться с новым ханом Узбеком и жениться на его сестре Кончаке, крещенной в Православие с именем Агафьи. Возможно Узбек лелеял план через такой брак создать своего рода синкретическую русско-татарскую династию, которая могла бы править Русью.

                                                       Бортеневская битва. Художник Н.И. Белов

Однако теперь уже Михаил Тверской проявил непослушание – он теперь был загнан в угол так же, как перед этим загнал в угол Юрия. Мстительный соперник шел на Тверь в сопровождении ордынского посла Кавгадыя, с фланга его поддерживали новгородцы. 22 декабря 1317 под Бортеневым Михаил Тверской дал отчаянную битву и к несчастью для себя победил – москвичи были разгромлены, татары во главе с Кавгадыем опустили знамена, а что самое ужасное – в плен к Михаилу попала ханская сестра и жена Юрия, которая вскоре при загадочных обстоятельствах умерла в плену.

Разумеется Михаила Тверского обвинили в её убийстве. Насколько были справедливыми эти обвинения? С одной стороны, Михаил был крут на расправу и отлично понимал чем грозит Руси и в частности Твери появление династии прямых ханских родственников. С другой, если бы он знал за собой грех фактического цареубийства он вряд ли бы решился поехать на ханский суд. А он на него поехал.

                                              Михаил Тверской перед судом Узбека. Рисунок XIX века.

У города Дедякова, расположенного на Кавказе где-то на Тереке состоялись чуд и расправа над низвергнутым русским князем. Главную роль в этой расправе сыграл оскорбленный разгромом и пленом Кавгадый, но принимал участие и Юрий разъяренный гибелью жены и крушением всех своих династических планов. Михаила обвинили в неуплате ордынской дани, сопротивлении ханскому послу и смерти жены Юрия и сестры хана. Сперва его подвергли торговой казни – Кавгадый унижал его на потеху ордынским ростовщикам, а затем к принявшему предсмертное причастие и читавшему Псалтирь закованному в колодки князю явилась толпа ордынцев во главе с Кавгадыем и Юрием и некий Романец вырезал князю сердце.

Михаил Тверской был прославлен Церковью как страстотерпец, умученный от ордынцев. Забылись его собственный крутой нрав, то, что он сам решал дела при поддержке ханов, осталось решение отправиться на ханское судилище самому, чтобы не подставлять Тверь под ордынский удар и жертвенная кончина. Когда Москва сама встала во главе движения против Орды, в ней охотно прославляли тверского князя забыв о его вражде с московским.

Юрий Данилович увез из Орды в качестве пленника сына Михаила, князя Константина, и женил его на своей дочери – позднее Константин станет тверским князем и будет лоялен Москве. Тверичей принудили выплатить значительную дань, полагавшуюся Орде. Однако торжество Юрия длилось недолго, поскольку на первом месте для него стояла не Орда.

                                                         Новгородские бояре. С иконы XV века.

Получив тверские деньги, вместо того, чтобы везти их в Орду, Юрий отправился в Новгород, где, видимо, пустил их в оборот, чтобы отдать ордынцам долг, а себе оставить навар. С доносом на эту операцию в орду отправился сын убиенного Михаила – Дмитрий Грозные Очи, и разгневанный Узбек лишил Юрия великокняжеского титула, передав его Дмитрию. Московское княжество было велено принять находившемуся в этот момент в Орде Ивану Даниловичу.

Вообще, вопреки мифу о свободолюбивой Твери, которая боролась с ханами, в отличие от московских князей ханских угодников, ордынские ханы раз за разом оказывали снисхождение к тверской династии. Казнив одного ее представителя – они тут же передавали верховную власть следующему. И напротив – московским князьям приходилось навязывать себя Орде в партнеры по сути силком.

И на сей раз Юрий ханскому приказу не подчинился. Еще несколько лет он жил в Новгороде, продолжая именоваться великим князем. Совершил поход на Выборг, основал на Ладожском озере крепость Орешек и заключил с шведами в 1323 Ореховецкий договор о границе. Только в 1325 году он отправился в Орду, чтобы перед лицом хана Узбека решить свой спор с Дмитрием Тверским. Однако ханского суда не получилось – встретив Юрия на пути в сарайский православный собор Дмитрий выхватил меч и зарубил врага.

                                              Убийство Юрия Московского Дмитрием Тверским в Орде

Вряд ли он это сделал совсем уж спонтанно – скорее всего кто-то из «доброжелателей» при ханском дворе порекомендовал молодому и горячему Дмитрию Грозные Очи именно такой выход. Однако рекомендация оказалась коварной – за подобное самоуправство самого тверского князя тоже казнили. Великокняжеский титул передали его младшему брату Александру Михайловичу.

Юрий Данилович Московский, конечно, не был святым, но рисовать его ханским угодником и подлецом тоже нет никаких оснований. Это был человек одержимый идеей верховной власти и не гнушавшийся никакими средствами, чтобы её достичь. Кажется Юрий вообще не знал слова "Нет" – если хан не признавал его прав, то он готов был не подчиняться и самому хану. Он любой ценой стремился исправить несправедливость судьбы, унесшей его отца до получения им великокняжеского титула. И своего добился – московская династия застолбила за собой право на великий стол, которое в полной мере было реализовано младшим братом Юрия, Иваном Калитой.

Иван Данилович был по характеру полной противоположностью холеричному брату. Спокойный, домовитый, плодовитый как отец, глубоко религиозный. Два десятилетия великой авантюры Юрия он обеспечивал ему прочный тыл, устраивая дела Москвы. Его интересами были дружба со святителем митрополитом Петром, строительство церквей, переписывание книг и наведение по своей земле порядка. Властолюбив он, кажется, совершенно не был, но был методичен и чрезвычайно эффективен.

Нет никаких свидетельств того, что Иван Данилович стремился к власти любой ценой, подобно брату. Но она сама нашла его в результате новой трагедии в Твери.

Недовольный теми беспокойствами, которые причиняли ему русские дела, хан Узбек решил сменить форму контроля над Русью. К назначенному великим князем Александру Михайловичу был приставлен посол Чол-хан, ханский родственник сопровождаемый большим татарским отрядом. Татарин поселился в великокняжеском дворце, а его свита установила в Твери настоящий террор. Фактически речь шла о переходе к оккупационному режиму управления Русью и какие это имело бы последствия в случае успеха – трудно представить.

Однако городане Твери приняли на себя удар за всю Русь – в 1327 году в городе вспыхнуло антитатарское восстание.

«И бысть въ день 15 аугуста мѣсяца, въ полутора, как торгъ сънимается, нѣкто диаконъ тфѣритинъ, прозвище ему Дудко, поведе кобылицу младу и зѣло тучну, напоити ю на Волзѣ воды. Татарове же, видѣвше, отъяша ю, диакон же, съжаливъси зѣло, начатъ въпити, глаголя: «О мужи тфѣрстии, не выдавайте!». И бысть между ими бой. Татарове же, надѣющеся на самовластие, начаша сѣчи, и абие сътекошася человѣци и смятошася людие. И удариша въ вся колоколы, и сташа вечемъ, и поворотися град весь, и весь народ в том часѣ събрася. И бысть в них замятня, и кликнуша тфѣричи и начаша избивати татаръ, где котораго застропивъ, дондеже и самого Шевкала убиша».

Ответом на восстание стала страшная Федорчукова рать, направленная Узбеком на Русь. К ней были должны присоединиться и русские князья, в частности Иван Калита, их главным беспокойством, впрочем, было обеспечить от разорения собственные владения, поэтому они повели татар на Тверь зимой по льду Волги в обход большей части русских земель.

Татары и их русские вассалы взяли и страшно разорили Тверь, тысячи и тысячи русских людей, как и в ходе предыдущих нашествий были угнаны в рабство. Александр Михайлович убежал в далекий Псков, где татар не боялись, а свой князь был нужен для защиты от Литвы и ливонцев. Ивану Калите было поручено доставить тверского князя из Пскова к хану, однако он, по сути, саботировал поручение – уговорами и наложенным на Псков митрополитом Феогностом отлучением он добился лишь того, что Александр Михайлович бежал в усиливавшуюся к тому времени Литву, к её князю Гедемину.

Хан Узбек явно был недоволен действиями Калиты, пытавшегося минимизировать последствия конфликта. Великое княжение не было передано Московскому князю, а было разделено между Москвой и Суздалем. «Озбяк подели княжение им: князю Ивану Даниловичу Новгород и Кострому, половина княжения; а Суждальскому князю Александру Васильевичу дал Володимер и Поволжье». То есть в результате Иван Данилович стал не великим князем, а полувеликим полукнязем, его главным выигрышем стало упрочение власти над Новгородом. Только в 1331 году, после смерти Александра Суздальского, Владимир и Поволжье достались Калите и он стал единственным великим князем.

Однако полного доверия хана Узбека он и после этого не получил. Ситуация осложнилась, когда в 1336 году Александр Тверской примирился с Ордой. Узбек явно считал, что чем больше на Руси великих князей самостоятельно платящих ему дань, тем лучше, и даровал Александру титул Великого князя Тверского, что значило его независимость от Ивана Даниловича как великого князя.

Александр Михайлович начал сколачивать против Калиты коалицию, привлекая недовольных князей и Владимирская Русь стояла на грани новой междоусобной войны. Однако Калита отправился в Орду и урегулировал кризис при помощи подношений хану и дипломатии. Александр Михайлович вызван был в Орду и казнен в октябре 1339 г. по приказанию Узбека вместе с сыном Федором.

                                Слева Федорчукова рать. Справа - казнь Александра Михайловича и его сына Феодора в Орде.

Чаще всего историки обвиняют Калиту как «доносчика» за эту казнь. Однако это не так. Иван Данилович был в этот момент не в Орде, а в Москве и пытался перехватить Александра Тверского на пути в Орду, но ему этого не удалось. Если бы он знал, что тот едет на казнь и хотел ее, перехватывать, конечно, не стал бы. То есть он этой казни либо не хотел, либо, что более вероятно, о ней не знал и опасался, что Александр выйдет победителем в подковерной борьбе в Орде. Казнь очередного тверского князя была решением хана.

Самовластным единоличным правителем всей Владимирской Руси Иван Калита пробыл меньше полугода, скончавшись в марте 1340-го. Однако в истории страны и династии он остался навсегда. Калита смог не только стать великим князем, но и сохранить титул до конца жизни и передать его детям. Поэтому именно Иван Калита остался в памяти потомков как основатель Московской Державы.

Его прозвище «Калита» означало вышитый кошель, который носился богатыми людьми на поясе. Позднейшие историки полагали, что это прозвище по ассоциации, мол князь был человек прижимистый, хозяйственный, собиравший и земли, и деньги в один кулак, отсюда и прозвище. Однако такие обобщающие прозвища в средневековье были не в ходу. Прозвища типа «Ярослав Мудрый», «Иван Грозный» придумали историки последних столетий. В средневековье называли по запоминающейся черте, детали.

Иван Данилович был прозван Калитой за вполне конкретную калиту, которая висела у него на поясе и откуда он с чрезвычайно щедростью раздавал милостыню нищим. В Житии преподобного Пафнутия Боровского, написанном в XVI веке так объясняется это прозвище:

«Нарицаху его Калитою сего ради: Бе бо милостив зело и ношаше при поясе калиту всегда насыпану сребряниць и куда шествуя даяше нищим сколка вымется. Един же от нищих взем от него милостыню, и помала том же прииде. Он же вторицею даст ему, и пакы от инуду зашед просяще. Он же и третицею даст ему рек: «Возми, несытые зеницы». Отвещав же рече ему той: «Ты несытый зеницы, и зде царствуеши, и тамо хошещи царствовати». И от сего яве есть, яко от Бога послан бяше, искушая его и извещая ему, яко по Бозе бяше дело его еже творит».

То есть свое прозвище Калита Иван Данилович получил именно за благотворительность, благочестие, щедрость и милость к нищим. Церковной канонизации он, в отличие от отца, не удостоился, однако всю жизнь строил храмы, творил милостыню и общался со святыми, как с митрополитом Петром, на иконах которого Ивана Даниловича обязательно изображали.

                                           Сон Ивана Калиты. Клеймо с житийной иконы свт. митрополита Петра

Главным делом Ивана Калиты как великого князя стало обеспечение мира и устроение на Руси внутреннего порядка.

«Седе князь великий Иван Данилович на великом княжении всеа Русии и бысть оттоле тишина велика на 40 лет и престаша погании воевати Русскую землю и закалати христиан, и отдохнуша, и починуша христиане от великиа истомы и многыа тягости, от насилия Татарского, и бысть оттоле тишина велика по всеи земли».

И в самом деле после получения Иваном Даниловичем великокняжеского титула в 1328 году татарские набеги на территорию великого княжения вообще прекратились и возобновились лишь в 1370-е годы, при Дмитрие Донском, с началом большой русско-ордынской войны, закончившейся Куликовской битвой. На Руси выросло два непуганных поколения, которые не видели городов, сожженных татарами, не слышали свиста татарской ногайки, которые жили не на линии фронта, а в своем, крепко управлямом князем, русском мире.

                                                      Аполлинарий Васнецов. Москва при Иване Калите

Однако внешний мир был только одной заслугой Калиты. Не меньшей его заслугой был мир внутренней. В предисловии к одной из новгородских летописей перечисляются выдающиеся правители Руси, и лишь немногим даются персональные характеристики. И вот одна из таких характеристик дается именно Ивану Калите: «иже исправи Русьскую землю от татей и от разбойник». Иными словами Иван Данилович повел беспощадную войну с внутренним криминалом – начал искоренять татей, то есть воров, и открытых разбойников. Не подвергаемая внешним нашествиям Русская Земля обрела и внутреннюю безопасность.

Свою внутреннюю политику Иван Данилович базировал на правосудии и праве, именно к его времени относится юридическая кодификация византийского и русского права, так что в похвальном слове великому князю, вписанном в Евангелие, направленное из Москвы в небольшую обитель на Северной Двине, он даже сравнивается со знаменитым византийским императором-законодателем Юстинианом.

                                                                          Сийское Евангелие 1339 г.

«Сии бо князь великой Иоан имевше правый суд паче меры. Поминая божественае писания, исправльния святых и преподобных отец, по правиломь монокануньным ревнуя правоверному цесарю Устияну. В то бо время благочестию велию восиявши, многим святым церквам съзидаемым, учьнию божественых словес от уст его яко источнику велик» текущю, напаяющи благочестивых святитель сердца и христолюбивых в его державе людии. Безбожным ересам преставшим при его державе, многим книгам написаным его повелениемь, ревнуя правоверному цесарю гречьскому Мануилу. Любяи святи-тельскьш сан, постничьское житье любя и удержае правоверную святую веру. Сирым в бедах помощник, вдовици от насилник изимая яко от уст лвов».

Православие. Правосудие. Милосердие. Таковым были основы политики Ивана Калиты, на которых он создал великую Московскую Державу.

Как далек этот запечатлевшийся в памяти современников облик от того образа коварного ханского угодника, который рисовали в XIX и XX веках либеральные историографы, стремившиеся перенести на первых московских князей свою ненависть к царскому самодержавию.

Однако обеспечение внешнего и внутреннего мира действительно имело свою цену и обходилось недешево. Для этого требовалось своевременно уплачивать ханам дань, ничего не задерживать, не допускать того, чтобы на Руси появлялись новые «злые послы», и, тем более, того, чтобы у хана появился соблазн найти князя, который будет платить больше.

Целью политики Ивана Калиты становится недопущение междукняжеской конкуренции, монополизация отношений с Ордой, и строжайшая финансовая дисциплина на подвластных землях. Насколько суровой была эта дисциплина рассказывает житие преподобного Сергия Радонежского, родители которого бежали из Ростова Великого после устроенных там представителями Калиты финансовых спецмероприятий.

«Княжение великое досталось князю великому Ивану Даниловичу, и княжение Ростовское также отошло к Москве. Увы, увы, плохо тогда было городу Ростову, а особенно князьям ростовским, так как отнята была у них власть, и княжество, и имущество, и честь, и слава, и все прочее отошло к Москве.

Тогда по повелению великого князя был послан и выехал из Москвы в Ростов воеводой один из вельмож, по имени Василий, по прозвищу Кочева, и с ним Мина. И когда они вошли в город Ростов, то принесли великое несчастье в город и всем живущим в нем, и многие гонения в Ростове умножились. И многие из ростовцев москвичам имущество свое поневоле отдавали, а сами вместо этого удары по телу своему с укором получали и с пустыми руками уходили, являя собой образ крайнего бедствия, так как не только имущества лишились, но удары по телу своему получали и со следами побоев печально ходили и терпели это. Да к чему много говорить? Так осмелели в Ростове москвичи, что и самого градоначальника, старейшего боярина ростовского, по имени Аверкий, повесили вниз головой, и подняли на него руки свои, и оставили, надругавшись. И страх великий объял всех, кто видел и слышал это, — не только в Ростове, но и во всех окрестностях его».

По совести сказать, мы не знаем, мучили ли москвичи этого Аверкия просто так, или же он был жуликом и утаивал, а то и присваивал дани, но сомнений нет – суровая финансовая дисциплина, навязываемая Москвой, сеяла среди её новых подданных ужас.

Однако вот парадокс – эти репрессии сочетались с огромными льготами для тех, кто переселялся на земли собственно Московского княжества, увеличивая его богатство и производительные силы – именно так и поступили Кирилл и Анна, родители отрока Варфоломея, будущего преподобного Сергия.

«Из-за этого несчастья раб Божий Кирилл выехал из той деревни ростовской, о которой уже говорилось; собрался он со всем домом своим, и со всеми родными своими поехал, и переселился из Ростова в Радонеж… Не только он один, но с ним и другие многие люди переселились из Ростова в Радонеж. И были они переселенцами на земле чужой… Говорят, что Анисим с Протасием-тысяцким пришли в ту деревню, называемую Радонеж, которую дал князь великий сыну своему младшему князю Андрею. А наместником он поставил в ней Терентия Ртища, и многие льготы людям даровал, и также он обещал уменьшить многие налоги. И благодаря этим льготам там собралось много людей, так как из ростовских земель из-за нужды и несчастья разбежались многие».

Усиливать собственный домен, независимый от ханских пожалований и капризов, такова была стратегия московских князей. И эта стратегия повторяла централизационную стратегию французских королей, которые тоже начали сколачивать великую державу с укрепления своей власти над Иль де Франсом, в котором власть принадлежала им непосредственно. В своем завещании Иван Калита перечислил целый ряд купленных им сёл, которые он оставляет своим детям.

Однако Иван Калита гнался не столько за округлением своего «домена», сколько за его разнообразием. Он первым из русских князей в полной мере оценил перспективы, которые открывает русский север с его пушниной, соляными промыслами и другими природными богатствами, практически не тронутыми человеком. Север становится предметом его особой заботы и экспансии.

Дмитрий Донской в своем завещании упоминает «купли деда своего» - Углич, Белоозеро и Галич (в Костромской области, не путать с Галицией). Когда и как эти владения были приобретены Калитой – исследователи высказывают разные мнения. Но несомненно, что именно при нем Московское княжество начало продвигаться на Север как бы «перепрыгивая» своих ближайших соседей – компактность владений приносилась в жертву доступу к тем уникальным ресурсам, которые давали северные леса и реки. Конфликтуя с Новгородом в последние годы своей жизни Калита попытался отжать у новгородцев земли по Северной Двине, и даже если не преуспел, заложил основу дальнейшего продвижения Москвы на Север, которое в следующие десятилетия приобретет самые разные формы – не только политические, но и духовные, монашеские. Не случайно, что именно в обитель на Двину и было направлено Евангелие в которое была вписана похвала великому князю.

Иван Калита умер в 1340 году, будучи первым московским князем, сохранившим великокняжеский престол до конца жизни. Он оставил сыновьям власть, земли и движимое имущество, среди которого была «золотая шапка» - будущая шапка Мономаха. А для потомков он навсегда остался строителем Московской державы. То, что в Москве и по сей день нет ему достойного памятника – настоящий национальный позор. Вопреки тому, о чем шипят русофобствующие либеральные клеветники, основана эта держава была не на угодничестве перед ордынскими ханами и не на копировании ордынской системы, а на чисто русских принципах.

Во-первых, строгая верность Православию и стремление Москвы быть домом для русской митрополии, а князя – политической опорой для церкви. Во-вторых, стремление утвердить прочный «царский мир» в своих владениях. Это значило откупаться от Орды, исключив не только набеги, но и приходы «злых послов», разоряющих Русь в интересах ростовщиков. И это значило установить строгое правосудие в своих землях, юридический и бюрократический строй, который производит порядок. Иван Данилович сохранял и укреплял, конечно, и московскую военно-служилую корпорацию, в которую приходили новые люди и из других княжеств, и с Юга Руси, где обстановка для русских становилась всё менее благоприятной.

Сыновьям удалось сохранить наследие отца. Внуки, прежде всего Дмитрий Донской, многократно его преумножили, пронеся через бури второй половины XIV столетия

                                          Возвышение Москвы. XIV век. Курс русской истории Лекции Егора Холмогорова. Лекция 9