Освобождение Харбина в 1945 году
Харбин 1945-го. Последний парад Белой Армии
Наш адрес — Харбин
По мнению современных историков, начало создания Белого движения относится ко времени, предшествовавшему Октябрьской революции и приходу к власти большевиков. Офицеры вступали в него только на добровольной основе. На этой основе сразу же после Октября 17-го, то есть 105 лет назад, и начала своё существование Добровольческая Белая армия.
А не так давно – 16 сентября сего года исполнилось 77 лет со дня последнего парада Белой Армии. Состоялся он в Харбине в 1945 году и был посвящён окончанию Второй мировой войны и победе Красной Армии над японскими милитаристами.
Незадолго до этого, вечером 18 августа 1945 года в Харбине высадился советский воздушный десант. 
На следующий день город был освобождён от японских захватчиков и войск марионеточного государства Маньчжоу-Го, образованного японской военной администрацией на оккупированной Японией территории Маньчжурии.
Государство, гордо названное империей, Манчжоу-Го существовало с 1 марта 1932 года. С первых дней им правил десятый представитель маньчжурской династии Айсин Гёро, Верховный правитель, а с 1934 года император Маньчжоу-Го, генералиссимус и главнокомандующий Маньчжурской императорской армией.
Это был последний император государства Цин – Генри Пу И, о драматической судьбе которого немало написано и на страницах «Военного обозрения» .
15 августа 1945 года он отрёкся от власти. А 19 августа 1945 года, напомним, в Мукдене был взят в плен авиадесантом Забайкальского фронта.
Император Пу И перед отправкой в СССР 20 августа 1945 года. Рядом генерал-майор Александр Притула - командир авиадесанта в Мукден, захватившего бывшего императора Манчьжоу-Го и Китая
Майор Пётр Ефимович Челышев во время войны с Японией лично взял в плен императора марионеточной Маньчжурии и десяток-другой местных генералов.
На Токийском процессе в августе 1946 года он был фактически единственным свидетелем обвинения и давал показания в течение восьми дней.
Весьма знаменательно, что последний парад Белой Армии состоялся именно в Харбине, городе, построенном русскими в 1898 году. Его история была тесно связана с Китайско-Восточной железной дорогой (КВЖД). 
После октябрьского переворота руководство КВЖД и харбинские власти отказались признать власть большевиков, и в город начали стекаться белые офицеры.
Их было достаточно много, чтобы создать боеспособные формирования. Первое время во главе этих частей и даже соединений стоял не кто иной, как будущий верховный правитель России адмирал Колчак.
А уже после окончания Гражданской войны именно Харбин стал одним из центров белоэмиграции.
И вот теперь в него вступали войска Красной Армии. Накануне высадки десанта, – вспоминал Маршал Советского Союза Кирилл Мерецков (на фото), – самое серьёзное содействие десантникам оказали русские. В основном это были рабочие и служащие бывшей Китайско-Восточной железной дороги. 
Именно они наводили советских десантников на вражеские штабы и казармы, сами захватывали узлы связи, пленных, разоружали японцев… Благодаря им нежданно-негаданно для себя оказались внезапно в советском плену некоторые высшие чины Квантунской армии.
120 советских десантников в Харбине, огромном городе, не могли много сделать. В донесении в управление фронта о высадке десанта сообщалось, что им активно помогала харбинская молодёжь. Вооружившись, она взяла под охрану к моменту прибытия десантников средства связи и другие государственные учреждения, помогла оборудовать в городской гостинице советский командный пункт.
Маршал Мерецков вспоминал, что встречавшиеся на улицах Харбина патрули вооруженных русских гимназистов-старшеклассников отдавали ему честь. Такой же патруль стоял и возле его командного пункта в гостинице.
Позже выяснилось и то, что вооруженная русская молодёжь в Харбине загодя разоружила воинские части Маньчжоу-Го, несмотря на наличие здесь 40-тысячного японского гарнизона, сохранив при этом в неприкосновенности все городские жизненно-важные коммуникации и сооружения до их занятия советской армией.
Первое русское «ура!»
А вот что рассказывал автору один из белоэмигрантов Харбина:«…К собору быстро подходит автомобиль и выходит... офицер, настоящий русский офицер с золотыми погонами. Трудно забыть это первое «ура!» по адресу этого первого русского офицера. Многие плакали. Совершенно незнакомые люди поздравляли друг друга. В соборе в это время совершался торжественный благодарственный молебен по случаю освобождения нас от японского ига.»
Что касается духовенства православных харбинских церквей, то оно, не сговариваясь, повсеместно начало в этот день возносить за богослужениями имя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси. Над городом плыл несмолкаемый звон колоколов, как на Пасху.
Духовные лица Православной Церкви Харбина явились тогда же и на командный пункт маршала Мерецкова. Они пожаловались ему на то, что японцы и маньчжуры запрещали им нести службу. По распоряжению маршала, несколько функционировавших в Харбине православных благотворительных организаций и детских приютов, лишившихся своих спонсоров в годы японской оккупации, получили от Советской Армии солидную материальную помощь.
Помощь была столь существенной, что эти организации смогли продержаться на ней ещё несколько лет после ухода советских войск из Харбина. О прекрасном отношении харбинских белоэмигрантов к советским войскам свидетельствовали и рядовые солдаты, поражённые тем, что здесь их встречали как родных.
Восторженно отнеслись к вступлению в Харбин советских войск практически все жившие здесь белоэмигранты. Режим японской оккупации не был дружествен к ним, несмотря на все заверения. Напротив, те, кто пытался в Харбине спастись от советских репрессий, столкнулись здесь с жестокими репрессиями японскими, тем более что они как истинные христиане не могли и не присягали на верность языческим японским богам.
Накануне 16 сентября 1945 года – пятницы, объявленной в Харбине днём праздника и парада советских войск по случаю победы над Японией, на приём к советскому командующему 1-м Дальневосточным фронтом Герою Советского Союза маршалу Кириллу Мерецкову, всего пару недель назад награждённому в Кремле орденом «Победа» за разгром японской императорской Квантунской армии и победу над Японией, явилась группа убелённых сединами представителей ветеранов Белого Движения.
Они попросили у него разрешения пройти вместе с советскими войсками торжественным маршем на параде победителей в своей прежней, белогвардейской форме и при своих прежних наградах, а затем в дальнейшем присутствовать в таком виде на всех торжествах и приёмах в честь победы СССР над Японией.
Разрешение на это им было немедленно дано прославленным маршалом Второй мировой. Узнав об этом, Сталин, удивив многих его окружающих в тот момент членов правительства и видных военных, тут же поддержал своего прославленного военачальника, высоко оценив при этом его чисто человеческий и дипломатический поступок, достойный подражания.
К товарищам по оружию
При массовом скоплении народа 16 сентября в 9 часов 45 минут начался знаменитый парад Красной Армии в Харбине, предварённый проходом колонн последнего парада Армии Белой. Тем самым бывшие противники отдавали честь новому поколению русских солдат, достойно поддержавших ратную славу отцов и дедов.
Мимо трибун первыми колоннами торжественного марша шли увешанные георгиевскими крестами и медалями когда-то бравые офицеры русской армии. Ветераны Русско-японской войны 1904-1905 гг., ветераны Белого Движения, бывшие каппелевцы и семёновцы, участники Великого Сибирского Ледяного похода 1920 года армии адмирала Колчака...
Чеканя шаг, и в полном соответствии с воинским ритуалом многих государств, по-офицерски отдавая честь командующему парадом Победы на харбинской центральной площади, стремясь выглядеть молодцами, двигались коробки офицеров и генералов, прапорщиков, ефрейторов и рядовых Белой Гвардии.
Их последний парад, продвигаясь чуть медленнее первых колонн, под громкие чёткие возгласы, приветствуя взмахами рук стоящих на трибунах людей, замыкали седовласые старики в золочёных погонах. Многие из них опирались на костыли. Следом за ними маршировали в своё время покинувшие Родину и доживающие свой век на чужбине русские гражданские люди Харбина, также построенные на военный лад. Среди них было немало молодёжи. Вся харбинская публика организованно прошла перед трибунами.
Прибывший в Харбин в апреле 1946 года маршал Родион Малиновский поддержал начатую его предшественником Мерецковым традицию во многом бережного отношения советского командования к белой эмиграции Харбина. Сейчас бы такой подход наверняка назвали бы либеральным и толерантным.
Но маршал, когда-то сам сражавшийся в составе экспедиционного русского корпуса во Франции, по случаю первой годовщины Победы над Германией, даже пригласил представителей Белого Харбина на торжественное собрание и специальный приём 19 апреля 1946 года.
Своё выступление он начал такими словами: «Товарищи! Мы и вы дожили до того дня, когда вы получили право, а мы возможность называть Вас товарищами.»
За несколько месяцев до этого приёма – на сентябрьском параде за спиной принимавшего военный парад маршала Советского Союза рядом стояли архиепископ Харбинский Нестор Анисимов и секретарь Приморского крайкома ВКП(б) Николай Пегов.
Пегов впоследствии стал секретарём Президиума Верховного Совета СССР и послом СССР в ряде иностранных государств.
Там же на трибуне были сотрудник НКВД Петр Язев с сослуживцами и сопровождаемый им, по личному указанию Лаврентия Берии, последний император государства Цин – Генри Пу И, который только что отрёкся от власти.
На параде 1945 года в Харбине следом за коробками Белой гвардии промаршировали солдаты и офицеры 59-й и 300-й стрелковых дивизий, танковые бригады и самоходно-артиллерийский полк. После парада состоялась демонстрация горожан в честь этого события, и на Соборной площади был установлен памятник советским воинам, павшим при освобождении города, причём исключительно за счёт средств белой эмиграции.
Общая память
Теперь, на торжественном митинге, состоявшемся перед русскими харбинцами на всё той же Соборной площади, рядом с маршалом Родионом Малиновским, как и на параде, снова стоял Нестор Анисимов, пользовавшийся в Харбине огромной популярностью.
Маршал Малиновский с первого знакомства отнёсся к нему не просто с уважением – по-дружески. Ещё бы, ведь они оба были ветеранами Первой мировой войны. Один – в качестве солдата Русского Легиона Чести во Франции, второй – в качестве полкового священника. Они частенько встречались теперь, вспоминая события тех лет, выдающихся полководцев, общих знакомых и друзей, обсуждая за чашкой чая и даже рюмкой друг с другом не только текущие события, но и хозяйственные дела…
И это при том, что будущий Министр обороны СССР Малиновский – выдающийся полководец Великой Отечественной войны, дважды Герой Советского Союза и Народный герой Югославии, был до мозга костей коммунистом, а Анисимов – активно сотрудничал в годы Гражданской войны с Колчаком.
Он был к тому же и активным участником Поместного собора Православной российской церкви, открывшегося 15 августа 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля, важнейшим решением которого было восстановление патриаршества. Здесь архиепископ Нестор прославился тем, что во время работы Собора 1918 года произнёс: «Кто будет разбираться, умышленно или случайно повреждены соборы... Разумеется, не наши войска стреляли в храмы Божьи... Сейчас нам дорог каждый факт, способный возбудить в народе ненависть к большевикам…»
Тогда в 1945 году практически всему русскому населению Харбина, как и советским военнослужащим, пребывавшим здесь, казалось, что на харбинской земле белая и красная Россия встретились, чтобы после долгих лет противостояния дружески пожать друг другу руки. Казалось, исполняется мечта погибшего в 1920 году дроздовского офицера о том дне, когда «белый увидит в красном Ивана, а красный увидит в белом Петра – и обнимутся они по-братски.»
Однако в марте 1946 г. советским руководством было принято решение о выводе советских войск из Маньчжурии. После их окончательного ухода и начались репрессии против русских харбинцев.
Термин «русские харбинцы» обозначает несколько поколений русских, живших в этом основном узловом городе Китайско-Восточной железной дороги, примерно с 1898 по 1960-е годы. В Харбине было 26 православных церквей, из них 22 настоящих храма, целая сеть средне-учебных школ и шесть высших учебных заведений.
Тот же архиепископ Нестор писал: «Милостью Божией Харбин на четверть века продолжил нормальную дореволюционную русскую жизнь.»
Но с 1940-х годов здесь происходил массовый отъезд русского населения. А после 1952 года СССР инициировал вторую волну репатриации харбинских русских.
Наконец, в 1955 году бывшая территория японской оккупации Маньчжоу-Го, а вместе с ней и освобождённый Харбин были Хрущёвым окончательно переданы Китайской Народной Республике. Вследствие этого русских в Харбине почти не осталось.
Начиная же с 1990-х годов в Харбин вновь стали приезжать люди из всего бывшего СССР, которые уже не имели никакого отношения ни к дроздовцам, ни к семёновцам, ни к частенько называемым в советской прессе «белобандитам»…, ни к первой волне эмиграции.
Под колокольный звон
А в 1946 году, когда советские войска покидали Харбин, их провожали торжественным колокольным звоном всех храмов города. При этом толпы провожавших военных харбинцев выкрикивали уходящим принятое когда-то на Руси так называемое многолетие – то есть торжественное провозглашение слов «Многая лета!» как форму пожелания долгих лет жизни и благополучия.
При этом группы дроздовцев вдогонку уходящим советским воинам хором исполняли знаменитый припев марша своего прославленного в боях Первой мировой и Гражданской войны Дроздовского полка:
Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда!
Офицерские заставы
Занимали города!
Текст этой песни, как и мелодию, позже позаимствовали или просто взяли для создания красноармейской песни «По долинам и по взгорьям». Но стоит ли удивляться, ведь взаимоотношения эмигрантского населения с советскими солдатами и офицерами в Харбине с первых дней сложились поистине дружелюбные.
И даже потом, когда перед самым уходом войск появились строжайшие запреты политорганов, пытавшихся свести к минимуму контакты военнослужащих с «местными русскими», такие встречи продолжали носить здесь массовый характер.
При этом репрессиям впоследствии подверглось далеко не всё русское население Харбина, как писали в то время советские газеты. При этом обрушившиеся на часть харбинцев репрессии вовсе не были стремлением свести с ними старые счёты за Гражданскую войну. Дело в том, что японцы оставили в Харбине, как и на всей территории Китая, немало своих агентов и диверсантов.
Причём далеко не японцев по национальности. Из наиболее известных имён достаточно вспомнить поэта и журналиста Арсения Несмелова, а также лидера созданной здесь Всероссийской фашистской партии Константина Родзаевского. Оба они были выловлены советскими чекистами.
Иная судьба была у митрополита Нестора Анисимова, который ещё в 1943 году послал через Харбинское генконсульство золотые кресты и золотую панагию в фонд сражавшейся против фашизма Советской Армии. Он же установил и поддерживал постоянный контакт с русской Патриархией.
Он открыто оказывал сопротивление японским властям, требовавшим поклонения языческой богине Аматерасу, подписав текст Архипастырского послания харбинских иерархов против требований японцев. Неудивительно, что в августе 1945 года именно архиепископ Нестор встречал входящие в Харбин советские войска приветствием от верующих…
Однако спустя несколько лет суд Хабаровска обвинил его в антисоветской деятельности, которая заключалась в написании книги «Расстрел Московского Кремля» и в совершении панихид по убиенным в Алапаевске родственникам семьи императора Николая. Получив свою десятку, отец Нестор с июня 1948-го до освобождения в январе 1956 года, пусть и формально, находился в заключении в лагере в Мордовии.
