Анна Леопольдовна
Анна Леопольдовна. Забытая правительница России
А. Матвеев. Принцесса Анна Леопольдовна. Между 1733 и 1739 гг.
В недавнем цикле, посвященном правлению императрицы Анны Иоанновны, коротко упоминалось и об аресте ее племянницы Анны Леопольдовны (матери малолетнего императора Иоанна Антоновича) и ее мужа Антона Ульриха.
В двух небольших статьях мы поговорим о жизни Анны Леопольдовны и ее недолгом правлении, дворцовом перевороте в пользу Елизаветы Петровны, расскажем о печальной судьбе Брауншвейгского семейства.
Династический кризис в России
Власть разорвавшей «Кондиции» Анны Иоанновны была прочна и не подвергалась сомнению. Однако судьба династии была не определена и вызывала большую тревогу. У императрицы не было законных детей (но, как мы помним, с большой долей вероятности, был внебрачный ребенок от Бирона – Карл Эрнст, родившийся 11 октября 1728 года). Однако наследником престола он, естественно не считался.
Зато в Киле подрастал мальчик из конкурирующей ветви династии Романовых (Петровичей) – Карл Петер Ульрих, наследный герцог Голштейн-Готторпа и Шлезвига, племянник Анны.
У Петра I, как известно, было две дочери – умная Анна и «веселая» Елизавета.
«Веселую» безуспешно пытались выдать замуж за будущего Людовика XV, а на умной женился герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский.
Анна в Голштинии всем очень понравилась, но простудилась и умерла сразу после родов. Её сын, будучи внуком Петра I и Карла XII, стал наследником корон России и Швеции. Согласно тайному протоколу, составленному при заключении брачного договора, Петр I или его наследники имели право забрать родившегося от этого брака мальчика в Россию.
Вопреки поздним свидетельствам, оставленным убийцами этого императора, он получил очень хорошее образование (Екатерина II по сравнению с ним была жалкой недоучкой) и вовсе не был алкоголиком и дегенератом. Однако он не унаследовал от своих великих предков главных качеств любого правителя – твердости и силы воли, что его в конечном счёте и погубило.
Но этот ребенок императрицу и ее сторонников не устраивал: они желали закрепить престол за Иоанновичами.
С другой стороны, в Петербурге находилась двоюродная сестра Анны Иоанновны – «веселая» Елизавета, но ее кандидатуру всерьез никто не рассматривал. Во-первых, все помнили, кто такая ее мать, прошедшая небывалый путь от сговорчивой «солдатской портомои» до императрицы. При жизни Петра I она была скромной и незаметной «мышкой», однако резко изменилась после смерти императора. И. М. Василевский назвал Екатерину «чудесной экономкой, очень хорошей горничной из тех, кто весь век считаются преданными и только под старость умудряются украсть у доверяющей ей благодетельницы кругленькую сумму».
Знакомство Петра I и Марты Скавронской относится к осени 1703 года.
Екатерине в это время было 19 лет, и она состояла уже не при Шереметьеве, а при Александре Меншикове: этим временем датируется их первая «ночь любви» и Франц Вильбуа, автор книги «Рассказы о российском дворе», утверждает, что царь честно заплатил Марте 10 франков. Этот эпизод «знакомства» Петра и Екатерины вошёл в роман А. Н. Толстого «Петр I», только об оплате за оказанные услуги данный автор сообщить постеснялся.
После этого Марта ещё два года находилась в услужении у Меншикова и тот ещё весной 1705 года не очень и выделял ее среди прочих наложниц. В 1704 и 1705 году будущая императрица родила неизвестно от кого (может быть, от Меншикова, а может, и от периодически навещавшего ее царя) двух мальчиков – Петра и Павла, умерших вскоре после рождения.
Лишь в 1705 году Петр I забрал Марту у своего фаворита, отправив ее на жительство в село Преображенское – усадьбу своей сестры Натальи. 
В 1707 (по другим данным – в 1708) году она была обращена в православие, причем ее крёстным отцом стал царевич Алексей – по его имени она и получила отчество. С этого времени она уже практически неотлучно находилась при Петре I, в том числе и в Прутском походе, когда была на седьмом месяце беременности.
В 1711 году состоялось ее тайное венчание с императором, 19 февраля 1712 года – официальное бракосочетание. При этом внебрачные дочери Петра и Екатерины – 4-летняя Анна и 2-летняя Елизавета обошли с Екатериной вокруг аналоя, после чего были объявлены «привенчанными».
А. Зубов. Свадьба Петра I и Екатерины в феврале 1712 года
И лишь в мае 1724 года прошла церемония коронации.
Уже после этого осмелевшая Екатерина стала чувствовать себя настолько свободно и уверенно, что завела любовника, которым стал не кто-нибудь, а Виллем (Вильгельм) Монс – гвардейский поручик, участник сражений у Лесной и под Полтавой, брат знаменитой фаворитки Петра I, бывший адъютант императора. Узнав об измене, шокированный Петр практически прервал все отношения с Екатериной и лишь перед смертью примирился с ней – благодаря стараниям дочери Елизаветы.
Елизавета Петровна не имела сторонников при дворе и пошла в мать: была девицей отнюдь не высокоморальной. Вначале пыталась соблазнить своего племянника – императора-подростка Петра II, и тот настолько увлекся ей, что приказал отправить на Украину ее камергера – А. Б. Бутурлина, которого небезосновательно подозревал в связи со своей теткой.
Затем в ее постели оказался прапорщик Семеновского полка Алексей Шубин, которому Елизавета писала любовные стихи и даже, по сообщениям некоторых авторов, родила от него двух детей. Связь между дочерью Петра I и прапорщиком была известна всем. Анна Иоанновна во избежание скандалов вначале приказала отослать Шубина в Ревель, но пылкий прапорщик, видимо, не унимался, потому через год его сослали уже на Камчатку.
В 1743 году он был возвращен в Петербург и «за невинное претерпение» сразу же получил орден Святого Александра Невского, чин генерал-майора, а также стал премьер-майором Семёновского полка. Кроме того, он был пожалован имением в Нижегородской губернии с двумя тысячами крепостных крестьян.
Успела Елизавета побывать в объятиях и Семена Нарышкина, который, видя судьбу Шубина, предпочел бежать в Париж. Но уже в 1731 году Елизавета утешилась с молодым певчим церковного хора Алексеем Разумовским, за которого, как уверены многие, даже тайно вышла замуж, и у них родилась дочь.
Полагают, что таковой была некая монахиня Досифея, которая в 1785 году именным повелением императрицы Екатерины II была помещена в Московский Иоанно-Предтеченский женский монастырь, основанный Елизаветой Петровной в 1761 году, «для призрения вдов и сирот» знатных и заслуженных людей империи. Окна в двух комнатах, выделенных Досифее, всегда были закрыты занавесками, а посещать ее имели право только настоятельница и личный духовник Досифеи.
Лишь после смерти Екатерины II к узнице стали пускать гостей, которые неизменно оказывались особами чрезвычайно высокопоставленными, правда, как правило, пребывающими в отставке. После смерти Досифеи в 1810 году ее отпевал московский викарий епископ Дмитровский Августин, на погребении присутствовали некоторые отставные вельможи в парадных мундирах и при орденах. Именно ее имя присвоила себе таинственная самозванка, вошедшая в историю, как «княжна Тараканова» (на самом деле – Дараганова, это фамилия племянников Разумовского).
То есть кандидатура Елизаветы для строгой Анны Иоанновны была вдвойне неприемлема: и по династическим соображениям, и по вопросам морали.
Однако в России с 1722 года (по другой версии – с 1723) жила старшая сестра Анны – Екатерина, герцогиня Мекленбурга и Шверина, уехавшая на родину с дочерью от мужа-тирана.
Catherine, Duchess of Mecklenburg-Schwerin. Портрет работы неизвестного мастера
Первоначально они поселились в Измайлово при дворе матери Екатерины – царицы Прасковьи Федоровны. Петр I эту усадьбу называл «гошпиталем уродов, ханжей и пустословов». А камер-юнкер Ф. В. Берхгольц в своем дневнике от 26 октября 1722 года писал о прескверной игре «полуслепого, грязного бандуриста» и танцах «какой-то босой, безобразной и глупой женщины».
Но Екатерина Иоанновна вовсе не была «темной» и необразованной барыней, она свободно говорила и писала на русском, немецком и французском языках, знала арифметику, имела представление об истории и географии. В 1730 году после смерти императора Петра II она рассматривалась в качестве претендентки на престол, но «верховники» решили, что Анна Иоанновна будет более покорной и послушной. К тому же они опасались, что в российские дела будет вмешиваться её муж.
Анна Иоанновна приняла решение назначить своим наследником ещё не родившегося сына 14-летней (и, естественно, незамужней) дочери сестры – Елены Катарины Кристины, которая первые годы жизни провела в Ростоке и была лютеранкой.
Анна Леопольдовна на портрете И. Ведекинда 1732 г.
В 1733 году девочку крестили по православному обряду, дав новое имя – Анна Леопольдовна. В качестве жениха ей выбрали второго сына герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского Фердинанда Альбрехта – Антона Ульриха.
Антон Ульрих на портрете И. Ведекинда
Этот принц прибыл в Россию в июне 1733 года, однако невеста встретила его более чем холодно. Гораздо больше ей нравился 40-летний польско-саксонский посланник граф Мориц-Карл Линар.
А. Песне. Граф Мориц Карл Линар, 1737 г.
Узнавшая о таком интересе императрица немедленно потребовала отзыва Линара. Страдающая от разлуки с ним Анна Леопольдовна сблизилась с фрейлиной Юлианой Менгден – настолько, что при дворе стали говорить об их нетрадиционных отношениях. Однако Анна Леопольдовна нетрадиционной, конечно, не была, что доказывает и ее любовь к Линару, и рождение детей от мужа.
Свадьба Анны Леопольдовны и принца Антона Ульриха состоялась в июле 1739 года. Примерно через год, 12 августа 1740 года родился наследник престола – Иоанн Антонович, мальчик был крепким и абсолютно здоровым.
Полковник Семеновского полка Иоанн Антонович на гравюре Л. Леопольда, 1740 г.
А за 4 месяца до переворота Анна родила еще и дочь – Екатерину. В общем, казалось, что судьба династии обеспечена. Однако неожиданная смерть Анны Иоанновны 17 октября направила российскую историю по другому пути.
Падение регента Эрнста Иоганна Бирона
Регентом при малолетнем императоре, согласно челобитной, составленной кабинет-министром А. П. Бестужевым-Рюминым, был назначен Бирон. Анна долго не хотела подписывать этот документ. Завизировав его, наконец, сказала своему многолетнему фавориту, что подписала его смертный приговор.
Бирон, как мы помним из цикла статей об Анне Иоанновне, не был ни чудовищем, ни злодеем. Более того, он не воровал из казны и не брал взяток, и ему потом даже адекватных обвинений предъявить не смогли. Однако он поссорился с родителями императора, чем ловко воспользовался генерал-фельдмаршал Миних.
Заручившись согласием Анны Леопольдовны, уже через три недели – в ночь на 9 ноября 1740 года он во главе всего 80 солдат организовал дерзкое нападение на Летний дворец, где расположился регент. Решающую роль в аресте Бирона сыграл адъютант фельдмаршала – Кристоф Герман фон Манштейн, который схватил регента в его собственной спальне. Скоро Бирон был отправлен в далёкий Пелым.
Увы, пользы этот переворот Миниху не принес, а напротив, привел сначала к отставке бравого фельдмаршала, а потом – к аресту и 20-летней ссылке.
Правительница Анна Леопольдовна
Об Анне Леопольдовна сказано много неприятных и по большей части лживых слов. Огромную лепту в очернение ее образа внёс в своем романе «Слово и дело» В. Пикуль. Анну Леопольдовну традиционно представляют «немкой», а свергнувшую её Елизавету – «русской». При этом доля русской крови у обеих была совершенно одинакова. Не получается упрекнуть Анну и в пренебрежении православием: крещенная в детстве по лютеранскому обряду, она стала искренне верующей православной христианкой.
Эрнст Иоганн Миних, сын отставленного Анной Леопольдовной фельдмаршала, писал:
«В законе своем она была усердна, но от всякого суеверия изъята».
Народ новую правительницу принял вполне благожелательно, и французский посланник маркиз де Шетарди, который так много сделал для организации заговора против брауншвейгцев, писал о реакции простых петербуржцев:
«Еще не было примера, чтобы в здешнем дворце собиралось столько народа, и чтобы весь этот народ обнаруживал такую неподдельную радость, как сегодня».
Начало правления Анны Леопольдовны было необычайно милостивым. Х. Манштейн вспоминал:
«Никто не имел повода жаловаться, так как Россия никогда не управлялась с большей кротостью, как в течение года правления великой княгини. Она любила оказывать милости, и была, по-видимому, врагом всякой строгости».
С ним согласен и прусский посланник А. фон Мардефельд:
«Нынешнее правительство самое мягкое из всех, бывших в этом государстве».
П. И. Панин (вельможа времен Екатерины II) утверждает:
«Весь народ российский ощутил благотворную перемену в правлении; сострадательное и милосердное сердце правительницы устремилось к облегчению участи несчастных...
Каждый день просматривала она дела о важнейших ссылочных, представив Сенату облегчить судьбу прочих. Число всякого звания людей, томившихся в заточении, простиралось до многих тысяч человек. Находившиеся под истязанием в Петербурге немедленно были освобождены».
Более того, именно Анна Леопольдовна распорядилась отыскать и вернуть в Петербург упоминавшегося ранее любовника Елизаветы Алексея Шубина (как мы помним, с Камчатки до столицы он смог добраться лишь в 1743 году). Всячески демонстрировала она и расположение к самой Елизавете: в декабре 1740 года в честь дня рождения царевны ей были подарены золотой браслет от правительницы и украшенная драгоценными камнями табакерка от младенца-императора, а также оплачены долги на 40 тысяч рублей.
В качестве благодарности Елизавета сказала, придя к власти:
«Она (Анна) дурно воспитана, не умеет жить».
При этом Анна очень ответственно относилась к своим обязанностям правительницы. Современный историк И. В. Курукин писал, что Анну Леопольдовну:
«Можно было упрекнуть в чем угодно, но только не в лени… Комплекс документов императорского кабинета, проходивших через руки правительницы, хранит сотни ее резолюций».
Кстати, в Полном собрании законов Российской империи зафиксировано 185 законодательных актов, принятых при Анне Леопольдовна за год: с ноября 1740 по ноябрь 1741 года.
Эрнст Миних вспоминал об Анне:
«Дела же слушать и решать не скучала она ни в какое время, и дабы бедные люди способнее могли о нуждах своих ей представлять, назначен был один день в неделю, в который дозволялось каждому прошение свое подавать во дворце кабинетскому секретарю».
Его отец-фельдмаршал, обиженный на Анну Леопольдовну, пишет:
«Она была от природы неряшлива, повязывала голову белым платком, идучи к обедне, не носила фижм и в таком виде появлялась публично».
Эта женщина, действительно, как и ее тетка Анна Иоанновна, не придавала большого значения роскошным нарядам. Более того, она старалась ограничить роскошь петербургских аристократов и даже издала 17 декабря 1740 года указ «О неношении богатых платьев с золотом и серебром, и из других шелковых парчей и штофов»:
«Чтоб отныне вновь богатых с золотом и серебром и из других шелковых парчей и штофов дороже от трех до четырех рублей платьев никто из Наших подданных... делать и носить не дерзал, и у кого такое платье есть, оное дозволяется донашивать без прибавки вновь».
Иностранным купцам было запрещено ввозить в «излишнее» количество богатых парчей и прочих товаров. Правда, делалось исключение для чиновников первых трёх классов и иностранных подданных на русской службе (и их жен).
Согласитесь, для главы государства его одежда – далеко не самое главное достоинство. А вот для государственной казны такая непритязательность правительницы была благом. Не то что непомерные аппетиты Елизаветы, оставившей после себя около 15 тысяч платьев, 2 сундука шелковых чулок и более 25 тысяч пар обуви.
Г. К. Гроот. Елизавета в маскарадном платье, 1748 г.
Впрочем, Елизавета любила и мужские костюмы, устраивая странные балы в современном европейском стиле: мужчины должны были приходить на них являться в платьях, а женщины – в мужской одежде.
Луи Каравак. Портрет Елизаветы в мужском мундире, середина 1740 гг.
А еще Елизавета была убеждена, что танцует лучше всех в России, и придворные дамы тщательно старались как-нибудь случайно ее не «перетанцевать»: излишне искусных соперниц императрица прилюдно, прямо во время бала, била по щекам старой туфлей. Эта туфля вообще была излюбленным «оружием» Елизаветы – как знаменитая дубинка ее отца.
Но не забыла Анна Леопольдовна и свою первую любовь. Тем более что Морис Линар снова вернулся а Петербург – на этот раз с австрийским маркизом де Ботта. Было задумано фиктивно женить саксонца на подруге правительницы – той самой Юлиане Менгден.
Юлиана Менгден с младенцем-императором. 1741 г.
Линар уехал домой, чтобы уладить все дела перед окончательным переездом в Россию, но увидеться с Анной ему было уже не суждено.
В следующей статье будет рассказано о заговоре, после которого к власти в России пришла Елизавета, печальной судьбе Бруншвейгского семейства и страшной участи императора Иоанна Антоновича.
Падение Брауншвейгской фамилии
23 декабря 2022
63
Арест брауншвейгского семейства. Немецкая гравюра 1759 г.
В предыдущей статье было рассказано об Анне Леопольдовне – племяннице Анны Иоанновны, внучке Ивана V. Сегодня мы поговорим о дворцовом перевороте в пользу Елизаветы Петровны и расскажем о печальной судьбе Брауншвейгского семейства.
Заговор
С. М. Соловьев утверждал:
«Не было существа менее способного находиться во главе государственного управления, чем добрая Анна Леопольдовна».
Анна Леопольдовна на портрете Х. Вортмана по оригиналу Каравака
Упоминавшийся в первой статье историк И. В. Курукин писал:
«Анна Леопольдовна вполне могла бы быть английской королевой, как ее тезка, царствованию которой в 1702–1714 гг. при ожесточенной борьбе партий в иной, более устойчивой политической системе, ничего не угрожало».
Однако для русской правительницы Анны ситуация складывалась крайне тревожная, и причиной напряжённости была её тетка – Елизавета Петровна, особа крайне легкомысленная и недалекая и потому, как казалось, неспособная на самостоятельную интригу. Проблема была в том, что Елизавета и не играла особой роли в заговоре: недруги России просто использовали ее, как таран, направленный против государства.
В потерпевшей в Северной войне поражение Швеции в это время нарастали реваншистские настроения. За влияние при королевском дворе боролись две партии. Сторонников войны называли «боевыми шляпами». Своих противников они презрительно называли «ночными колпаками». Победу в итоге одержала партия войны, которая в 1742 году втянула Швецию в так называемую «Русскую войну шляп» (hattarnas ryska krig), которая проходила на территории Финляндии и закончилась победой России в 1743 году.
Вступая в эту войну, шведы потребовали пересмотра условий Ништадтского мира и возвращения прибалтийских земель. При этом специальным манифестом они объявили, что их государство выступает защитником прав на российский престол дочери Петра Великого – Елизаветы. А правительство Анны Леопольдовны они обвинили в «чужеземном притеснении и бесчеловечной тирании… русской нации».
Непосредственно в Петербурге в это время шведский посланник Нолькен и союзный ему французский посол де Шетарди пытались составить заговор с целью возведения на престол залезшей к ним в огромные долги Елизаветы. Финансирование шло через Шетарди, целью которого было разрушение русско-австрийского союза. Связным выступал придворный врач Елизаветы и авантюрист Лесток.
23 августа 1741 года Российские войска фельдмаршала Петра Ласси разгромили армию шведского генерала Врангеля, захватив в плен его самого, 1 200 солдат и 12 пушек, а также заняли крепость Вильманстрандт. М. В. Ломоносов откликнулся на эту победу обращённой к Анне Леопольдовне одой:
«Надежда, свет, покров, богиня над пятой частью всей земли».
Гораздо труднее было справиться с пятой колонной в Петербурге. Из-за отставки популярного фельдмаршала Миниха был потерян один из рычагов влияния на гвардию. Впрочем, и без того нашлись люди, сообщившие правительнице о зреющем заговоре. И поступающих сведений было вполне достаточно, чтобы устранить угрозу, не дав заговорщикам даже возможности выступить.
Однако неопытная и наивная Анна не верила сообщениям о коварстве Елизаветы, которые приходили к ней одно за другим. Она не поверила даже любимому мужчине – Морицу Линару, который настоятельно советовал отправить Елизавету в монастырь и выслать из страны Шетарди. Не слушала она и советов Остермана. Проигнорировала отчаянные предостережения австрийского посланника маркиза де Ботта:
«Вы на краю пропасти. Ради Бога, спасите себя, спасите императора».
Наконец, она запретила своему мужу-генералиссимусу хотя бы расставить по улицам пикеты, заявив, что не видит никакой угрозы. Верный ей обер-гофмаршал Рейнгольд Густав Лёвенвольде уже накануне переворота передал записку с предупреждением. Прочитав её, она холодно сказала:
«Спросите графа Лёвенвольде, не сошел ли он с ума? Все это пустые сплетни, мне самой лучше, чем кому-нибудь, известно, что цесаревны нам бояться нечего».
Анна все же поговорила с Елизаветой, но так, что это лишь усугубило ситуацию и спровоцировало заговорщиков на немедленные действия.
23 ноября 1741 года правительница предъявила Елизавете письмо русского агента в Силезии с подробным рассказом о заговоре в окружении Елизаветы и роли, которую играл в нем Лесток.
Г. К. Гроот. Портрет Иоганна Германна Лестока
Елизавете удалось убедить Анну в своей невиновности, но теперь и царевне, и фактически управлявшему ею Лестоку стало понятно, что заговор фактически раскрыт, и опасность для них чрезвычайно велика.
И тут, на их счастье, прямо на следующий день (24 ноября 1741 года) гвардейские полки Петербурга получили приказ готовиться к выступлению в Финляндию. Это были уже не те ветераны Петра I, что сражались при Полтаве. Со времён Екатерины I лейб-гвардия стремительно деградировала и разлагалась, занимаясь в столице в основном кутежами и дебошами.
Не только офицеры, но и рядовые солдаты редко являлись на службу трезвыми, а вместо воинских упражнений они играли в карты. Гвардейцы не хотели воевать и не собирались уходить из уютных столичных борделей и развесёлых кабаков Петербурга. А вся первая рота Преображенского полка была давно прикормлена Елизаветой на шведские и французские деньги. Именно эти солдаты и офицеры потом приобретут в Петербурге печальную известность, как вечно пьяные, постоянно и везде устраивавшие скандалы, но остающиеся безнаказанными лейб-компанцы.
Офицер Лейб-компании в кавалергардском уборе. Гравюра. 1742–1762 гг.
От их бесчинств столицу избавит лишь Петр III, по приказу которого эти распущенные преторианцы будут разосланы по подаренным им Елизаветой деревням.
Долго уговаривать будущих лейб-компанцев не пришлось: всего 308 преображенцев решили судьбу России, захватив малолетнего законного императора и арестовав его родителей.
Вероятно, вы помните, что недруги упрекали императрицу Анну Иоанновну в полноте. В ноябре 1741 года 32-летняя Елизавета была настолько толстой, что не могла быстро идти, и преображенцам пришлось нести ее на руках.
Елизавета на портрете неизвестного художника
На глазах у арестованных правительницы и ее мужа, она взяла на руки младенца-императора и напыщенно произнесла:
«Бедное дитя! Ты вовсе невинно: твои родители виноваты».
Интересно в чем? В том, что вовремя не отправили её в крепость или дальний монастырь?
С 4-месячной сестрой императора Екатериной пьяная солдатня обошлась ещё хуже, просто сбросив ее на пол. Ударившись головой, девочка навсегда потеряла слух и с трудом говорила.
Так пришла к власти «веселая Елизавета» и, выражая общее мнение, саксонский посланник Петцольд сказал:
«Все русские признают, что можно делать что угодно, имея в своем распоряжении известное количество гренадеров, погреб с водкой и несколько мешков с золотом».
Крестный путь Брауншвейгского семейства
Анна Леопольдовна на портрете И. Вишнякова. По приказу Елизаветы художник «переодел» ее в домашнее платье и закрасил изображение младенца Ивана Антоновича
Захватив власть, Елизавета стала думать, что делать со своими пленниками. Вначале она решила выслать эту семью за границу. Они даже доехали до Риги, где Антон Ульрих встретил своего бывшего адъютанта – барона Карла Иеронима фон Мюнхгаузена (того самого), который теперь был капитаном первой роты Брауншвейгского кирасирского полка.
Однако позже Елизавете, видимо, объяснили, что она является всего лишь узурпаторшей престола при живом и абсолютно законном младенца-императоре, который при определенном стечении обстоятельств вполне ещё может с триумфом вернуться на престол.
Были предприняты экстраординарные меры по уничтожению любых упоминаний несчастного императора в исторических документах, изымались и уничтожались книги, тексты указов и манифестов, где упоминалось его имя, была запрещена даже одна из од Ломоносова. Монеты с изображением Иоанна Антоновича власти вначале требовали сдавать для обмена по номиналу, а с 1745 года их хранение стало считаться преступлением.
Серебряный рубль Иоанна VI, 1741 г.
Период царствования Иоанна Антоновича теперь велено было называть «правлением бывшего герцога Курляндского и принцессы Анны Брауншвейг-Люнебургской».
До 1744 года бранушвейгская семья находилась в крепости Динамюнде.
Dinamind fort в атласе российских крепостей, 1830 г.
После раскрытия заговора Лопухиных (с этого эпизода, кстати, начинается основное действие сериала «Гардемарины, вперёд») свергнутая правительница и члены ее семьи были направлена подальше от границы – в город Ораниенбург Рязанской губернии (ныне Чаплыгин Липецкой области). А оттуда ее и вовсе развернули на север – в Холмогоры. Пленникам отвели бывший архиерейский дом, обнесенный высоким забором, вокруг которого были выставлены сторожа, дабы не допустить контакта брауншвейгцев с внешним миром.
Холмогорский острог (возможно, рисунок принцессы Екатерины Антоновны, которую пьяные гвардейцы Елизаветы бросили на пол при аресте родителей)
По приказу Елизаветы Анна Леопольдовна принесла присягу не только за себя, но и за всех своих детей:
«Обещаюсь и клянусь всемогущим Богом… в том, что хощу и должен ея императорскому величеству своей истинной и природной великой государыне императрице Елисавете Петровне… верным, добрым и послушным рабом и подданным быть».
Страшная участь Иоанна Антоновича
Старшего сына Анны Леопольдовны и Антона Ульриха императора Иоанна ожидала ужасная судьба безвестного узника, навсегда запертого в каменной клетке.
Вначале малолетний император содержался в том же доме, что и родители, однако они даже не знали об этом.
Последние 8 лет своей жизни (с 1756 по 1764 год) Иоанн провел в одиночной камере Шлиссельбургской крепости, где его инкогнито навещали Петр III и Екатерина II.
Встреча двух императоров состоялась 22 марта 1762 года.
Ф. Буров. «Шлиссельбургский узник» («Император Петр III инкогнито посещает в Шлиссельбургской крепости Иоанна Антоновича»). 1885 г.
Петр III увидел вполне опрятного рослого и крепкого молодого человека, который, вопреки строжайшим приказам, научился читать и писать, и знал о своем происхождении. Он даже помнил фамилию офицера, сопровождавшего его семью из Ораниенбурга в Холмогоры – Корф (который, между прочим, являясь обер-полицмейстером Петербурга, присутствовал при этом разговоре. И который стал одним из участников заговора против Петра III). Британский посланник потом, ссылаясь на сведения от свидетелей беседы двух императоров, доносил в Лондон, что узник сказал:
«Государь Иоанн давно уже взят на небо, но он хочет сохранить притязания особы, имя которой он носит».
Посол Австрии тоже получил сведения об этом разговоре, в его интерпретации слова Иоанна Антоновича звучат следующим образом:
«Ивана уже нет в живых; ему же известно об этом принце, что если бы этот принц снова явился на свет, то от своих прав не отказался».
Кроме того, Иоанн якобы заявил, что в случае возвращения на престол, прикажет казнить Елизавету (о смерти которой не знал), а великокняжескую чету – вышлет из страны (по другой версии – также казнит).
Петр III остался недоволен ответами узника, однако распорядился обустроить в Шлиссельбургской крепости более комфортное помещение – и это распоряжение очень напугало Екатерину, которая решила, что новую камеру готовят именно для нее.
После захвата власти Екатерина также посетила Иоанна VI. После встречи с ним, она приказала ужесточить условия его содержания и умертвить узника, если кто-то попытается его освободить. И 5 июля 1764 года император Иоанн VI был убит своими тюремщиками при попытке освобождения, которую предпринял поручик В. Я. Мирович.
И. Творожников. Мирович у тела Иоанна Антоновича
Некоторые считают, что Мирович был искусно спровоцирован Екатериной II и ее окружением, мечтавшими избавиться от законного императора, но не решавшимися отдать официальный приказ о расправе с ним.
Печальная судьба Анны Леопольдовны, Антона Ульриха и их детей
Между тем в Холмогорах Анна Леопольдовна родила ещё трёх детей – дочь Елизавету (1743 г.), и двух сыновей – Петра (1745 г.) и Алексея (1746 г.). От последних родов она так и не оправилась, и умерла от «огневицы» (родильной горячки) на 28-м году жизни – 7 марта 1746 года.
Опасаясь появления самозванок (Лжеанн), Елизавета распорядилась привезти тело бывшей правительницы в Петербург и торжественно похоронить в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Ее муж, Антон Ульрих, в ссылке ослеп и умер в Холмогорах в 1774 году. Лишь в 1780 году, уже при Екатерине II, после 36 лет, проведенных в ссылке, оставшиеся в живых дети этой пары были отправлены в Данию.
Любопытно, что сами они уже не хотели уезжать, поскольку были православными и не знали иностранных языков. Всех пережила глухая принцесса Екатерина, которая умерла лишь в 1807 году.
Автор:
Автор: Рыжов В. А.
