Работа по  “ Снегозадержанию “

В Джезказганской командировке мы пробыли почти две недели. Это была изнурительная, однообразная, тяжёлая работа. Что угнетало больше всего – так это малая результативность. Все группы поиска смогли найти всего несколько приборов от самого изделия – остатков космического объекта так и не нашли. Колоссальная площадь, глубокий снег в предгорьях – всё это свело нашу титаническую работу практически на нуль ( возможно объект вообще сгорел в воздухе – так как прошла команда самоликвидации, начальство нам об этом не докладывало). Наше дело было заниматься            “ снегозадержанием “ – так промеж себя мы называли свою работу. 

Тактика была простой : два АТ-Т соединялись между собой танковыми буксирными тросами ( по три-четыре в связке ), разворачивались фронтом и вперёд по полям и предгорьям с раннего утра и пока не стемнеет. Таких связок было четыре. В зависимости от местности связки работали по разным схемам : все в одну линию, уступом или клином.  За светлый день удавалось провести снегозадержание  на площади до нескольких квадратных километров. Старшие АТ-Т наблюдали за результатом работы из люков кабины, по два солдата наблюдали из кузова, они же поднимали тросы, когда происходил зацеп за что-либо. Колоссальная ответственность лежала на механиках-водителях – чувствовать натяжение связки и не допустить их разрыва.  Связь между АТ-Т держали по радиостанциям Р-105. 

Разнообразие в эту нудную работу вносила встреча с местными зайцами – таланами ( так называли их казахи ), которых, естественно, поднимали с их  лёжек. Их там было в то время довольно много. Одна связка останавливалась, расцеплялась и в погоню. Шансов уйти от АТ-Т у зайца практически не было. У каждого старшего ( офицера ) был штатный “ ПМ “, а у солдат штатные “ СКС “ ( у меня и у Ульева  были ещё и личные двухстволки ).

Исход такой “ охоты “ был очевиден. Редкий день проходил, чтобы не добыли зайчишку, а то и двух.

Был и счастливый день – общими усилиями загнали волка. На ближайшем  казахском зимовье за него получили двух баранов. Казах был счастлив – он на него, наверняка, списал в совхозе с десяток баранов ( официально за шкуру волка выплачивали до 100 рублей ). В отдельные годы волков было много и они наносили ощутимый урон отарам овец ( от стаи волков ни какие пастушьи собаки отару не защитят – они в основном помогали пасти ).

                                                               загривок дыбом – готов к нападению

Вообще-то охота для нас была не только отдых и развлечения, а существенный приварок к столу. В дальних походах, которые часто длились по много-много дней на солдатском пайке ( в том числе и для офицеров , так как питались из общего котла ), а это ржаные сухари ( во время движения, чтобы не заснуть я их всегда сосал ), разнообразные консервы и в качестве доппайка – сало ( в части была своя небольшая свиноферма), жить было не весело. Консервов было в волю, но за долгие годы они осточертели. Летом нас кормили пернатые, в южных квадратах – сайга. Зимой – кабан. Летом его не взять, озера по берегам которых он обитал и кормился, были сплошными непроходимыми и непролазными дебрями из камыша и тростника высотой более 2-х метров.

Зимой они замерзали, но радости от этого было никакой. Через эти дебри мог продраться только кабан, который натаптывали целые тропинки, что его и губило. Пешком или на лыжах его не возьмёшь, а вот от АТ-Т ему не уйти.

Если поблизости было казахское зимовье, то на вопрос “ чушка бар “ - хозяин помогал в их поиске – главное найти свежую тропу. Двое с “ СКС “ становились в кузов ( тент закатывали ) и дай бог удачи его встретить. С хозяином расплачивались “ Аракой “ ( чушку они, естественно, не ели, а вот  “ Араку “ очень уважал и стар и млад ).

Отстреливать старались секачей, но это когда был выбор.

Наше начальство об этом конечно знало, но закрывало глаза – лишь бы не запороть АТ-Т.

За 10 лет службы в Казахстане я влюбился в степь, её озёра, горы и всё остальное. Степь прекрасна во все времена года, но особенно весной – когда она просыпается после зимней спячки – это надо видеть.

Разнотравье, множество всевозможных цветов, но главное – море тюльпанов.

Жалко только одно – всё это великолепие продолжалось всего несколько недель, а потом безжалостное солнце их сжигало. Особое восхищение вызывал вид озера Тенгиз- уникальное место. Немногое место бывшего Союза, где “базировались “ колонии священных птиц египетских фараонов – фламинго.

Да и мест где у нас растёт лотос – тоже раз-два и обчёлся.

                                                                                      лотос

Время же любоваться этим красотами не было. Видишь лишь через стекло своей Р-104АМ  и всё, маршрут движения рассчитывался буквально по часам. Мест же для ночёвок и полей работы там не предусмотрены.

Некоторое неудобства нам доставляли геологические и геофизические партии, которые работали в наших владениях. Они работали по своим планам и с нашим командованием свои действия не согласовывали, отсюда возникали некоторые трения с ними, связанные с эвакуацией. Приезжаешь в квадрат, знаешь что он пустой и на тебе – буровая.

Обычно расходились по хорошему – наше “ горючее “ – их обед ( у них с собой всегда были кухарки, к тому же законы гостеприимства ). Однажды одна такая партия нас здорово выручила. Пуск прошёл в отвратительную погоду и наши СН не смогли сделать засечек.

Почти двое суток ползали по квадрату, пока не наткнулись на этих ребят – они то нам и показали изделия. Правда пришлось провести ревизию их хозяйства, так как они сняли несколько приборов и конфисковать их. Отдали без лишнего шума за возможность продолжать свои работы ( мы  имели право выгонять любого из наших квадратов ). Что мне понравилось у них, то это их топографические карты. Мы пользовались картами масштаба 1:10000 издания 50-х годов, а у них были современные масштаба 1: 50000,  на которых были отмечены чуть ли не отдельные валуны и казахские мазары. 

                                                             казахское захоронение – мазар

Целую ночь “ уговаривал “ их начальника, так как днём работали и мы и они, чтобы он подарил мне один комплект.

К утру – уговорил. 

Не могу не вспомнить наших ребят авиаторов ( на нашем аэродроме постоянно дежурили АН-2, а иногда и вертолёт МИ-4 )  которые, если в этом была необходимость,  проводили предстартовый облёт полей падения или после пуска изделия. Смешное заключалось в том, что поисковой отряд не имел радиостанций для связи с авиацией. Выход был простой. На бреющем полете они проносились над нами и сбрасывали вымпел с необходимой информацией на наши головы ( высший шик с первого захода ), все мы были молодыми и кураж нам был присущ.    

                                                         ребята из нашего авиаотряда

Любимыми полётами для них и для нас были “ санвылеты “ а г. Атбасар, как бы с серьёзно больными.  Реально же они спасли жизнь одному солдату, на которого попал гептил во время погрузки обломков изделия на машину. Как он там остался после подрыва и обжига – одному чёрту известно, его срочно эвакуировали в наш центральный госпиталь на 10-й площадке, где ему сохранили жизнь, но комиссовали ( получил инвалидность ). 

Не хочется вспоминать на эту тему, но были и другие трагические случаи.

На одной из дальних точек погибли двое моих связистов. Они несли дежурство в приспособленной землянке. Печка-буржуйка топилась тротилом. Видимо ночью из-за сильного ветра землянка заполнилась дымом и они угорели. Схватились после того, как они сутки не выходили на связь ( сеансы проводились утром и вечером ) . Мне ( хотя моей вины в этом не было, я в это время работал по другому квадрату и контролировать их не мог ) влепили строгача и задержали присвоение звания капитана почти на год.

До сих пор благодарен судьбе, что не я сопровождал “ груз 200 “ в их последний путь.

За годы моей службы в Ладыженке погибло трое офицеров. Один утонул, один - несчастный случай при обращении с оружием, самой же непонятной была смерть офицера от неизвестной болезни ( умер в центральном госпитале РВСН ), мы были уверены, что он облучился во время проведения одной из работ ( мой друг ст. лейтенант Володя Швец ).