Слабость и несостоятельность бригадной структуры

Сегодня уже совершенно очевидно, что затеянная организационная реформа не имела под собой никакого другого содержания, кроме масштабного сокращения офицерского корпуса и максимального «сжатия» существующей структуры Вооружённых Сил до размеров, позволяющих более-менее эффективно функционировать в рамках выделяемого бюджета.

 
• Для чего в Сухопутных войсках, существовавшие до 2008 года дивизии переформировали в бригады, максимально сократив всё управление и раскассировав имеющиеся полки до батальонов и дивизионов, одновременно с этим сократив до полного нуля всю мобилизационную структуру.

• При этом «реформаторы» даже не попытались хоть как-то экспериментально отработать свои предложения. Сначала все Вооружённые Силы были брошены под каток тотального реформирования, на которое ушли десятки миллиардов долларов, а потом, когда старая армия была демонтирована, новые бригады были сформированы, «реформаторы», наконец, взялись за изучение боевых возможностей того, что у них получилось.
• И вот тут их ждали очень неприятные открытия. Оказалось, что «оптимизированные» бригады по своей боеспособности не дотягивают даже до полков старого штата. Обвешанные всяческим вооружением, разрекламированным как «новейшие» и «уникальные», они в ходе всех прошедших учений с грустным постоянством показывают недопустимо низкую свою боеспособность. Ни разу в ходе прошедших учений вышестоящим штабам и многочисленным советникам и проверяющим так и не удалось добиться согласованных уверенных энергичных действий мотострелковой бригады нового образца.

 
• Если на первом этапе — выдвижения и развёртывания ещё хоть как-то получается ею управлять, то по мере усложнения тактической обстановки и поступления вводных управление бригадой как единым боевым механизмом командованием бригады утрачивается и начинается хаотичное импульсивное перемещение войск.

• Как грустно пошутил один из генералов штаба Сухопутных войск: действия на учениях новых бригад очень хороши для изучения в академиях неудачных действий советских мехкорпусов в первые дни войны. Множество хаотичных перемещений, постоянное запаздывание, утрата управления и как следствие — ведение боевых действий наспех сколоченными сводными боевыми группами.

Причин тому много.

• Во-первых, в бригадах, по сравнению с полками, резко уменьшилось количество офицеров. Если в полку на 2 000 солдат было 250 офицеров и 150 прапорщиков, то в новой бригаде на 4 000 солдат 327 офицеров.
• Уменьшился офицерский состав и соответственно — стало слабее управление. Офицеры просто не справляются с командованием. Особенно на уровне штаба бригады. Боевое управление бригады просто не способно управлять такой раздутой структурой. Кроме того, массовые увольнения офицеров, имеющих боевой опыт и выслугу лет, привели к резкому снижению и без того не самого высокого уровня подготовки сегодняшних офицеров.

• В качестве подтверждения можно привести слова из интервью командира 693 мотострелкового полка Андрея Казаченко, который в августе 2008 года первым вошёл в Южную Осетию:

 
• Во-вторых, бригады получились «слепыми» — имеющиеся в составе бригады разведывательные подразделения не обеспечивают полноценной разведки в полосе её действий. Их сил и технических средств категорически недостаточно. Разведвзвода батальонов не способны обеспечить полноценную разведку в полосе действий батальонов, а куцый «разведбат» бригады не способен не только оказать им эффективную помощь, но просто вести разведку на необходимую в интересах бригады глубину.

• И даже полученная информация не может быть своевременно обработана и доведена до командования бригады, так как в управлении бригады не предусмотрено никакой разведывательно-информационной структуры: ни отдела, ни даже отделения, которые могли бы проанализировать поступающую информацию, проверить её, систематизировать и довести до командира.
• Вся разведка в боевом управлении бригады представлена лишь начальником разведки, инструктором-старшиной и гражданским переводчиком. Всё!

• Всё это не позволяет командованию бригады даже на учениях получать достаточный для правильной оценки противника объём информации, как следствие — не позволяет правильно его оценивать и соответственно вырабатывать правильное решение на бой.
• И это при ведении боевых действий против вероятного противника, технологически равного уровню нашей армии. Что же говорить о ведении боя против аналогичных частей передовых в технологическом отношении армий? Возможности их разведки, целеуказания и боевого применения превосходят куцые возможности «бригад нового облика» на порядок!

• Чтобы понять слабость и несостоятельность получившейся структуры, нужно просто поставить рядом аналогичную бригаду США или НАТО, которые, собственно, и должны «уравновешиваться» нашими бригадами, и сравнить их возможности. Но не по количеству стволов или голов, что давно уже не отражает реальную боеспособность современных войск, а по боевым возможностям:
— глубине и плотности разведки,
— информационному обеспечению,
— быстроте и точности целеуказания,
— времени реакции,
— связи и боевому управлению.

• Кроме проблем с боеспособностью новых бригад, вскрылась ещё одна не менее острая группа проблем — «вес» тылового обеспечения. Скопировав с армии США бригадный принцип, «реформаторы» почему-то забыли скопировать и американскую систему тылового обеспечения. А именно она и делает «бригадную» организацию в армии США работающей. По ней тыловое обеспечение бригад осуществляют дивизии, в которые эти бригады организационно входят. Сами же бригады — это структуры, которые сосредоточенны лишь на ведении боевых действий.

• У нас же с ликвидацией дивизий все тылы были навешены на те же бригады. В итоге, как метко охарактеризовал получившегося монстра председатель коллегии военных экспертов генерал-майор Владимиров, вместо боевых бригад у нас получились «уродливо раздувшиеся полки». Которые полностью утратили мобильность и унитарность полков, но до мощи дивизии так и не дотянули.

Если вспомнить о том, что война предполагает вооруженное столкновение с противником, то боевые потенциалы противоборствующих войсковых формирований должны быть взаимно сопоставимы. Иными словами, бригада воюет с бригадой противной стороны, а не с ее дивизией или армией. Но этого как раз и не получается. Нормативная полоса обороны (наступления) нашей «компактной» сухопутной бригады почему-то оказалась равной полосе применения «некомпактной» механизированной дивизии – 20 км по фронту.

В случае возникновения военного конфликта с противником, структура вооруженных сил которого совпадает с американской, в этой полосе сойдутся:
с российской стороны:
– два мотострелковых батальона

 
- два танковых батальона

                               Танковый батальон механизированной бригады России

(перспективная структура)

- два артиллерийских дивизиона
- одна реактивная батарея

со стороны противника:
– две тяжелые бригады
- две бригадные группы
- одна бригада армейской авиации
- одна артиллерийская бригада.

ИТОГО:
- против 170 танков противника мы выставим 84 танка;
- против 394 его БМП и БТР – 263 своих;
- на поле боя встретятся 16 тысяч солдат и офицеров механизированной дивизии с 4,5 тысячи солдат и офицеров мотострелковой бригады российских Сухопутных войск.

А еще к сказанному добавим, что против 118 вертолетов армейской авиации, штатно находящихся в дивизии американской армии (в том числе 24 ударных), мы не выставим ничего ввиду их категорического отсутствия в штате бригады нового облика. К этому прибавим по мелочам:
- трехкратное превосходство предполагаемого противника в артиллерийских орудиях и минометах;
- шестикратное превосходство в реактивных системах залпового огня и др.

/ В.Шурыгин «БОЛЬШАЯ РЕФОРМА ИЛИ БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ?», zavtra.ru /

                                Перевооружение, которого не будет

22 мая 2013, 14:51 Александр Храмчихин

                       Ночной пуск ракет зенитными ракетными системами С-400 "Триумф".

                                      Фото: Руслан Кривобок / РИА Новости

Что на самом деле не позволит модернизировать российскую армию в срок

Заместитель директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин сомневается, что программа перевооружения российской армии будет выполнена вовремя. И главное препятствие здесь – не коррупция, а подмена военной науки пропагандой.

Количество государственных программ вооружения, принимавшихся в постсоветской России, сейчас уже даже сложно установить. При этом все без исключения программы, как в «лихие 90-е», так и в «благословенные 2000-е», постигла одна и та же судьба. Они не просто не были выполнены, но все были брошены на середине срока – именно из-за очевидности провала. А взамен принимались новые программы с новыми сроками и замыслами. После чего все повторялось. В частности, так случилось с программой 2007–2015 годов. Еще совсем недавно все государственные СМИ широко рекламировали ее как «новый этап в развитии вооруженных сил РФ», а теперь никто о ней не вспоминает. По сложившейся традиции, эта невыполненная программа «ударилась оземь» и обернулась очередной новой госпрограммой вооружения (ГПВ) на 2011–2020 годы. 

                                             20 трлн рублей – минимум для перевооружения армии

На новую программу предполагается выделить примерно 20 трлн рублей. Как и следовало ожидать, либеральная общественность подняла по этому поводу громкий крик о «непомерных военных расходах» и «милитаризации страны». Крик этот, мягко говоря, не по делу.

А дело в том, что вооруженные силы практически исчерпали советский ресурс, и им требуется тотальное перевооружение. Настолько тотальное, что на самом деле этих 20 трлн будет заведомо недостаточно. Это минимальнейший минимум, а не «непомерные расходы». Без тотального перевооружения у нас просто не станет армии. Международная обстановка, как несложно заметить, к разоружению никак не стимулирует.

          Истребитель ПАК ФА во время взлета на церемонии открытия международного 

            авиационного праздника в Жуковском.   Фото: Лысцева Марина / ИТАР-ТАСС

В связи с этим необходимо отметить, что «компактная профессиональная армия» является еще одним либеральным мифом, если не сказать жестче – дилетантским бредом. Об этом неопровержимо свидетельствует опыт европейских армий. Их многолетние перманентные сокращения красиво называются оптимизацией, однако на самом деле это просто утрата боеспособности. В частности, совершенно бессмысленно производство техники и вооружений микроскопическими сериями. Во-первых, это крайне невыгодно экономически: чем меньше серия, тем дороже каждый образец. Во-вторых, это крайне нерационально с военной точки зрения. Если техники совсем мало, то ее почти невозможно использовать в бою, как из-за собственно недостаточности количества, так и из-за недопустимости потерь: она просто закончится. Более того, сейчас европейцам стало не хватать не только техники, но уже и боеприпасов, которые тоже стали очень сложными и дорогими, поэтому их приобретается совсем мало. В итоге, как показывает опыт последних лет, почти все европейские армии утрачивают возможность воевать не только самостоятельно, но даже коллективно.

Европу спасает то, что на нее некому нападать, а интервенция – вещь добровольная. Железная натовская дисциплина существует только в воображении кремлевских пропагандистов. У России геополитическое положение принципиально другое, ей нужна большая армия с большим количеством техники. Очевидно, что человечество очень быстро скатывается в хаос «нового Средневековья», что заведомо будет сопровождаться множеством войн между старыми и новыми «центрами силы» за полный передел мира. Странно предполагать, что этот процесс обойдет страну с самой большой в мире территорией и огромным количеством природных ресурсов при не самом большом населении. Поэтому о «компактной профессиональной армии» могут рассуждать либо полные дилетанты, либо люди, выполняющие чей-то заказ.

                                                                     Промышленность не готова

Перед ГПВ-2020 стоит масса серьезнейших проблем. Первая из них – состояние ВПК, который и должен эти самые вооружения выпускать. За постсоветский период он утратил множество важнейших технологий, а каких-то вообще никогда не имел. Кроме того, катастрофически утрачены производственные мощности и кадры. За постсоветский период многие предприятия ВПК прекратили свое существование, на уцелевших, как правило, сильно изношен станочный парк. Про потерю кадров и говорить нечего. В итоге сейчас начинает складываться ситуация, когда промышленность даже при нормальном финансировании физически не способна выполнить внутренний заказ и, тем более, экспортные заказы. Во-первых, она часто не может освоить производство по-настоящему современной техники, из-за чего приходится возвращаться к модернизированным советским образцам (истребители Су-30 и Су-35, вертолеты Ми-35, фрегаты пр. 11356, ПЛ пр. 636). Да и как бы новая техника нередко оказывается, при внимательном рассмотрении, опять же слегка улучшенной советской (например, С-400 на сегодняшний день, на самом деле, является некой С-300ПМ+, поскольку «дальняя» ЗУР 40Н6 для нее так и не принята на вооружение).

            Зенитная ракетная система С-400 на военном параде на Красной площади. 

                                Фото: Александра Мудрац / ИТАР-ТАСС

Во-вторых, для производства техники в адекватных количествах не хватает производственных мощностей. Сейчас в авральном порядке строятся заводы в Нижнем Новгороде и Кирове для производства компонентов зенитно-ракетных систем С-400. Правда, не очень понятно, откуда возьмутся для этих заводов кадры. Подобные проблемы испытывают все без исключения отрасли ВПК. Следовательно, строительство и оснащение новых предприятий и подготовка кадров для них могут отнять очень много времени и денег. Финансов для строительства и модернизации заводов может понадобиться не меньше, чем на саму программу перевооружения.  

С другой стороны, предприятия ВПК заламывают заоблачные цены на свою продукцию, причем схема ценообразования не всегда понятна. Из-за таких цен Минобороны приобретает настолько незначительное количество техники, что лучше было бы не покупать ее вообще. Причем рост цены отнюдь не сопровождается ростом качества, чаще бывает наоборот. Ну и, конечно, на все это накладывается мощнейший коррупционный фактор, как со стороны ВС, так и со стороны ВПК.

Однако оборонные предприятия виноваты далеко не во всем. Часто заказчик в лице Минобороны просто не способен внятно сформулировать тактико-техническое задание на требующиеся ему вооружения и технику. Вообще, за два постсоветских десятилетия военно-политическое руководство страны так и не определилось с внешними угрозами в различной временной перспективе. А без этого военное строительство армии вообще и перевооружение в частности становятся на самом деле невозможными. Из-за этого возникают разнообразные «чудеса» типа «Мистралей»: до сих пор неясно, чем является их покупка – откровенным безумием или банальной коррупцией. Крайне дорогостоящая программа истребителя пятого поколения Т-50 (или ПАКФА) делается из единственного соображения – «чтоб было как у людей», то есть как у США. При этом американский опыт пока наводит на мысль, что вся концепция истребителей пятого поколения может оказаться тупиковой ветвью развития боевой авиации. 

                                           Реформа проводилась без всякой научной проработки

Также, следуя за США, Россия очень хочет создать у себя сетецентрическую армию, что само по себе разумно. Но поскольку суть этой концепции государством совершенно не осознана, то создающиеся сейчас автоматизированные системы управления для разных видов вооруженных сил и родов войск оказываются несовместимы между собой, соответственно, потраченные на их создание деньги просто выброшены на ветер. Из-за непонимания, что же именно нужно ВС, складывается совершенно парадоксальная ситуация: деньги уже выделены, но какую технику и в каком количестве на них купят -- еще не решили. Естественно, за эти деньги разворачивается ожесточенная борьба с использованием различных лоббистско-коррупционных схем, об интересах армии здесь уже, как правило, никто не вспоминает.

Подобное печальное положение дел во многом объясняется состоянием российской военной науки, которая сегодня, за редким исключением, не только не способна создавать новые концепции, но практически утратила возможность хотя бы анализировать иностранные. Более того, даже описательная функция военной наукой уже почти не выполняется, за исключением отдельных вопросов технического характера. Фактически, большинство работ в области военной науки в России вообще не имеют отношения к науке, а являются пропагандой низкого уровня.

                   Военнослужащий с автоматом АК-12. Фото: Павел Лисицын / РИА Новости                 

                           может когда-нибудь и будет

Соответственно, для военного строительства просто нет научной основы. Хорошим примером в данном случае является военная реформа экс-министра обороны Анатолия Сердюкова. В результате этой реформы вооруженные силы претерпели грандиозные изменения (в основном отрицательные, хотя были и положительные моменты), однако до сих пор неизвестны ни ее авторы, ни ее реальные цели, ни критерии, по которым проводились преобразования. Собственно, тогдашний начальник Генштаба Макаров откровенно признал, что реформа проводилась без всякой научной проработки.

Судя по всему, у российской экономики сегодня начинаются значительные проблемы, которые могут повлиять на выполнение ГПВ-2020 в сторону сокращения. Но на данный момент главная проблема не в деньгах, а в состоянии промышленности и науки. Импорт вооружений Россию точно не спасет, просто потому, что по-настоящему современное вооружение ей никто не продаст. Промышленность и технологии еще можно до определенной степени купить, хотя и очень дорого, уже гораздо сложнее вырастить для нее кадры. Но самое тяжелое – это наука. Сегодня именно в ней наше самое узкое место. Купить фундаментальную науку не получится. Более того, без такой науки даже украсть или купить иностранные технологии будет бессмысленно, их все равно не удастся освоить. Можно подарить ядерный боеприпас Парагваю или Мавритании, но они от этого не станут ядерными державами, поскольку не смогут его воспроизвести. СССР в 40-е, вообще-то, «позаимствовал» ядерное оружие у США, но это получилось только потому, что советская наука мгновенно «освоила» данную технологию.

В этом плане ситуация кардинально ухудшилась по сравнению с советским периодом. Дело не только и не столько в разрушении школ и потере разработок, а в антинаучной общественной атмосфере. Нынешняя насильственная клерикализация общества исключительно опасна в первую очередь тем, что разрушает научное мировоззрение; на фоне стремительного падения уровня среднего и высшего образования агитпроп никак не способствует появления и, тем более, удержанию научных кадров. Поэтому выполнить ГПВ-2020 нам будет исключительно сложно. Скорее всего, через пару лет она волшебным образом преобразуется в какую-нибудь ГПВ-2025.

                      Трёхступенчатая структура Вооружённых Сил России

А теперь рассмотрим вопрос, какие же изменения произошли в Российской армии за два года сердюковской реформы?
• Главным зримым проявлением этой военной реформы почему-то стали не социальные преобразования, не мероприятия по оздоровлению обстановки в войсках, а организационное «ужатие» Вооружённых Сил до трехступенчатой структуры: батальон — бригада — оперативное командование, в котором бригада стала основной оперативно-тактической единицей. Были полностью ликвидированы такие традиционные ступени, как полки, дивизии, корпуса и армии.

• На сегодняшний день Сухопутные войска сведены в 85 бригад:
— 39 общевойсковых бригад,
— 21 бригада ракетных войск и артиллерии,
— 7 бригад армейской ПВО,
— 12 бригад связи,
— 2 бригады радиоэлектронной борьбы,
— 4 десантно-штурмовые бригады.

• Для управления ими в каждом округе сформировано от одного до трёх оперативных командований.
Российской общественности эта ломка была презентована, как «оптимизация» хаотичной военной структуры, оставшейся России в наследство ещё с советских времён. В качестве подтверждения приводилась цифра 1890 воинских частей, числящихся в составе Вооружённых Сил в 2008 году. После «оптимизации» их должно было остаться 172. При этом подчёркивалось, что все они будут укомплектованы на 100 процентов людьми и вооружением и полностью боеготовы. Что бригады станут универсальными боевыми единицами от Камчатки до Пскова.

• Но красивые на штабных бумагах планы в жизни оказались очень далёкими от своего реального воплощения. Как минимум треть бригад в итоге оказалась сформирована по неким «лёгким» штатам. По одним из них численность мотострелковых бригад — основной оперативно-тактической единицы сухопутных войск — составляет 3500 человек. Но есть «бригады» численностью вообще в 2 200 человек, хотя первоначально заявлялось, что все бригады будут иметь численность 4 600 человек.

• Дальше — больше. Наличие или отсутствие вооружения и географические особенности заставили «реформаторов» менять уже существующие штаты применительно к конкретному региону и базовому комплекту вооружения. В итоге сегодня насчитывается уже не менее ШЕСТИ утверждённых штатов бригад. А в реальности, с учётом различных «поправок» в штаты, в сегодняшних Вооружённых Силах не найти даже двух одинаковых бригад.
• То есть ни о какой «унификации», к которой так стремились «реформаторы» и чем аргументировали отказ от дивизионной структуры, речи не идёт. Получившиеся бригады чрезвычайно разношёрстны по численности, организации и вооружению. При этом об обещанном оснащении их новым оружием уже никто не вспоминает. «Новым» — теперь значит просто работоспособным. Добились этого самым простым способом — с баз хранения и складов резерва были сняты все исправные комплекты и отправлены на укомплектование этих бригад.

• С одной стороны, конечно, замечательно, что теперь в бригадах «нового облика» находятся только работоспособное и исправное вооружение и техника, но с другой стороны, а что будет с этой техникой после того, как её ресурс закончится, и её постигнет участь тех комплектов, которые стояли на вооружении раньше? Если у Министерства обороны нет денег на восстановление той техники, что находилась в полках и дивизиях «старого облика», то откуда они возьмутся на ремонт новой?
• И не разумнее было бы в этом случае ту, «старую», и отремонтировать? Ведь нынешнее «перевооружение» это не переход на качественно новое вооружение и технику, а всего лишь «съедание» мобилизационного резерва, без которого ни одной более-менее масштабной войны России просто не выиграть.

• В качестве примера стоит взять Дальневосточный театр военных действий (ТВД).

В 1986-1997 гг. число дивизий на дальневосточном театре военных действий уменьшилось с 57 до 23, танков — с 14900 до 10068, ракет класса «земля-земля» — с 363 до 102, боевых вертолетов — с 1000 до 310, боевых самолетов — с 1125 до 500. Процесс сокращений продолжился и после 1997 года, хотя и чуть меньшими темпами.
• В итоге перед началом сердюковской реформы здесь было расположено 23 дивизии, но больше половины этих соединений были «кадрированными» — то есть сокращённого состава, и общая группировка Сухопутных войск насчитывала около 100 тысяч солдат и офицеров.

• В противостоящим нам Шэньянском и Пекинском военных округах НОАК, непосредственно граничащих с Россией на Дальнем Востоке и в Забайкалье, сосредоточено 22 дивизии (4 танковые, 6 механизированных, 6 мотопехотных, 3 воздушно-десантные, 3 артиллерийские) и 38 бригад (6 танковых, 12 мотопехотных, 1 пехотная, 7 артиллерийских, 1 противотанковая, 11 ПВО). В резерве — 7 пехотных дивизий и 3 дивизии ПВО, всего более 500 000 солдат и офицеров, 3000 танков и более 1000 самолётов и вертолётов.

                                                                         китайские вертолётчики

• Для переброски подкреплений с запада здесь у нас есть одна-единственная коммуникация — Транссиб. Её протяжённость (от Ярославского вокзала Москвы до вокзала Владивостока) — 9288 км. При этом более 1500 километров этой железной дороги идут в непосредственной близости от советско-китайской границы, иногда приближаясь к ней на расстояние прямой видимости. Поэтому в советское время высшее военное командование никогда не рассчитывало на неё как на путь подвоза резервов в случае обострения обстановки в этом регионе.

• Ставка делалась на другое — на случай войны дальневосточная группировка имела в своём составе на складах и базах хранения техники, вооружения, амуниции и боеприпасов почти на миллионную военную группировку. При военной угрозе сухопутная военная группировка, развёрнутая здесь, могла быть за тридцать суток доведена почти до 500 тысяч, а за сорок пять суток — до 700 тысяч солдат и офицеров, что уже качественно меняло расклад сил в регионе, учитывая сохраняющееся техническое превосходство, а главное — превосходство в управлении войсками на оперативно-стратегическом уровне. Учитывая стратегическое превосходство СССР в ядерном оружии, прикрытие основных экономических центров укрепрайонами, это делало войну против СССР бессмысленной авантюрой.

• После сердюковской «оптимизации» численность развёрнутых войск в этом регионе даже увеличилась примерно на 20 тысяч человек. Казалось бы, можно только радоваться, но одновременно с этим фактически полностью ликвидирована вся мобилизационная часть нашей военной группировки. Все «кадрированные» полки и дивизии сокращены и расформированы. По планам Макарова — Сердюкова здесь в случае войны могут быть развёрнуты лишь несколько отдельных бригад. При этом после подписанных Путиным договорённостей с Китаем о стокилометровой демилитаризованной зоне вдоль границы и территориальных уступках Китаю все наши укрепрайоны были разоружены и взорваны.

• В случае гипотетической войны с Китаем полумиллионной китайской группировке будет противостоять тонкая оборонительная цепь из трёх десятков бригад численностью чуть больше 100 тысяч человек. К тому же растянутая более чем на 1500 километров вдоль китайской границы, без резервов и без всяких надежд на усиление. Так как переброска одной бригады с европейской части России сюда займёт никак не меньше месяца, если, конечно, китайцы не перережут Транссиб раньше.

• Пункт постоянной дислокации самой северной МСБр в Приморье определен в Сибирцеве, а самой южной МСБр Хабаровского края в Бикине. Между ними более 400 км приграничной полосы, охраняемой электронной системой наблюдения погранотделений с 15% укомплектованностью и брошенными военными городками: Сальское, Графское, Веденка, Дальнереченск, Лазо, Филино, Кольцевое, Пантелеймоновка, Лесозаводск, Сунгач, Кноринг, Спасск, Черниговка.
• При этом, отлично понимая состояние нашей Дальневосточной группировки, нынешний начальник Генерального штаба генерал Макаров бодро гипнотизирует общественность:

• Помнится, в нашей истории уже были военачальники, которые обещали товарищу Сталину разгромить любого противника одним мощным ударом стремительно и на чужой территории. А потом был сорок первый год…
• Боюсь, что генерал Макаров очень плохо помнит военную историю своей армии и судьбу этих «оптимистов» в генеральских лампасах.
• Как грустно сегодня шутят офицеры-дальневосточники: после сердюковско-макаровской «оптимизации» для Китайской армии не будет сложной проблемой разгромить Российскую армию. Проблемой будет её найти…

/ В.Шурыгин «БОЛЬШАЯ РЕФОРМА ИЛИ БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ?», zavtra.ru /