Сражение при Альме и Балаклавой

Альма и Балаклава 1854. Эпизоды и реконструкция сражений.

Л.А.Малышев

Оговорюсь с самого начала, что материал статьи, не содержит каких-либо новых  исторических фактов по Крымской войне 1854-56 гг. или результатов собственной исследовательской работы по Альминскому (в сентябре 1854 г.) и Балаклавскому (в октябре 1854 г.) сражениям.

Цель её публикации достаточно проста -  дать необходимую  информацию об этих сражениях для широкого круга читателей нашего сайта и рассказать о необычной военно-исторической реконструкции Балаклавского сражения, состоявшейся 06 июля 2013 года.

В статье я постараюсь решить две небольшие задачи.

Во-первых, мне показалось весьма уместным напомнить основные эпизоды по Альминскому и Балаклавскому сражениям, поскольку в 2014 году в Крыму планируется отметить с международным размахом юбилейную 160-ю годовщину этих событий. А наш международный военно-исторический клуб - «Морской гвардейский экипаж» будет впервые участвовать в этих реконструкциях.

Во-вторых. 06 июля 2013 года была проведена военно-историческая реконструкция Балаклавского сражения в исторически точном месте – в той же самой долине, что находится около современного селения Первомайка. Эта реконструкция стала, по сути, «генеральной репетицией» предстоящего  юбилейного сражения и мне, как участнику и зрителю, захотелось рассказать об этом.

Часть 1. Эпизоды Альминского и Балаклавского сражений

Общеизвестно, что этим двум сражениям предшествовала высадка десанта союзников (Великобритании, Франции, Италии и Турции) южнее Евпатории, в Каламитском заливе, около Сакских озер. Погода благоприятствовала высадке: 1 сентября 1854 года был ясный день, и море представляло зеркальную поверхность. Армада союзников состояла из 34 военных кораблей, 55 фрегатов и других военных судов и более 300 транспортов. 2-го сентября при такой же благоприятной погоде союзники успели свезти на берег 3 французских пехотных дивизии, 59 орудий и 2 английские дивизии с частью артиллерии. Всего за этот день было перевезено 45 тыс. чел., но 3-4 сентября десанта не было из-за свежей погоды: сильного ветра и больших волн. В последующие дни десант союзников был увеличен до 61000 чел. и они немедля начали быстрое продвижение вдоль побережья Черного моря на юг, в сторону Севастополя. 

Однако русские решили остановить союзников в районе реки Альмы и выиграть время для подготовки к отражению штурма основной базы Черноморского флота.

Примечание: Любой автор, рассказывая своим читателям о былых сражениях, опирается, прежде всего, на архивные исторические документы и факты, статистику, мемуарную литературу, полковые истории и многое другое. При этом на достоверность изложения влияют и другие факторы, например, политические предпочтения в период написания книги, авторские амбиции, личный военный опыт или глубокие знания тактики и стратегии описываемой эпохи. Поэтому, лишь некоторые военные сочинения и очерки переживают своих авторов на столетия. По Крымской войне 1854-55 гг. к таким монографиям относится, безусловно, 4-х томная «Восточная война 1853-1856 годов. Сочинение генерал-лейтенанта М.И. Богдановича» [1,2]. Она служит для нас основным источником статистики и главных исторических фактов.

Из современных книг по Крымской войне будем использовать «Исторический очерк Крымской компании (1854-1856 гг.) Восточной войны (1853-1856 гг.)» в 3-х частях: «Вторжение», «Альма» и «Противостояние», известного крымского военного историка Сергея Викторовича Ченныка [3,4,5]. Эта трёхтомная монография отличается от многих других книг по Крымской войне, прежде всего, авторским профессионализмом и критическим анализом событий и эпизодов сражений, действий русских и союзных полков, их офицеров и генералов. Она лишена авторских или политических амбиций, не навязывает читателю своих убеждений, но при этом разрушает многие устоявшиеся мифы и легенды. Трёхтомник Сергея Ченныка, а также его многочисленные аналитические статьи в военно-историческом журнале «Military Крым», объясняют доступным языком сложные и не всегда понятные для современников истинные причины удач и поражений в этой войне, содержат эмоциональные личные впечатления участников сражений, опираются на богатый отечественный и зарубежный исторический материал.

Командующим русскими войсками в Крыму с июня 1854 г. был назначен генерал-адъютант, адмирал князь Александр Сергеевич Меншиков, который до этого самостоятельно прибыл в Севастополь как Морской министр Российской империи. В своей записке императору Николаю I от 29 июня 1854 г. за № 384 князь Меншиков, оценив обстановку на месте, изложил свой взгляд по предстоящей обороне Севастополя и всего Крыма пророческими словами:

«…численное превосходство будет на стороне неприятеля. Равномерно на его же стороне будет и выгода, какая в выборе места для высадки войск, так и по возможности держать нас в недоумении фальшивыми десантами. Морской атаки он, без сомнения, не предпримет. Но, имея в своём распоряжении значительно превосходящую нас силу, поведет атаку берегом. Высадку для этого войска может сделать за два или три перехода севернее Севастополя, в Евпатории, например, … и следовать вдоль берега, фланкируемого флотами» [3]. 

Рис. 1. Крюгер Франц. Портрет А. С. Меншикова. 1851.
(Изображен в  виц-мундире адмирала Гвардейского экипажа) [16].

Примечание: Краткие сведения о А.С.Меншикове (1787 - 1869 гг.). С 1805 г., в возрасте 18 лет, начал службу на дипломатической работе, а с 1809 г. – военную. Воевал с 1809 по 1811 гг. в русско-турецкой кампании и состоял адъютантом при генерале от инфантерии графе Н. М. Каменском (Каменский 2-й) - командующим Молдавской армией. В 1810 году участвовал в штурме турецкой крепости Рущук на Дунае и был ранен пулей в правую ногу, затем - при взятии Никополя, и получил свой первый  орден  Св. Владимира 4-й степени с бантом. В 1811 году 24-летний Александр Меншиков был пожалован во флигель-адъютанты к императору Александру I. Таким образом, он вошёл в свиту императора и часто выполнял его поручения. Будучи «лично храбр… за отличие при Бородино» 21 ноября 1812 года произведён в штабс-капитаны. В конце 1812 года князь Меншиков был переведён в лейб-гвардии Преображенский полк и произведён в поручики, а 16 января 1813 г. - в капитаны этого полка. Отличился в сражениях при Кульме (август) и Лейпциге (октябрь). 20 сентября 1813 года за отличие в Кульмском сражении произведён в полковники. В марте 1814 года при взятии Парижа вторично был ранен в ногу. В 1814 году за храбрость награждён орденом Св. Анны 2-й степени с алмазными знаками, а 2 апреля 1814 - золотой шпагой с надписью «за храбрость». В ноябре 1824 года он вышел в отставку, уехал в деревню, где изучал морское дело. В 1826 г. императором Николаем I Меншиков  был послан для переговоров в Тегеран, где его продержали в плену. По возвращении из плена был повторно пожалован Николаем I генерал-адъютантом. В 1828 г. контр-адмирал Меншиков назначается Начальником Главного морского штаба и членом комитета министров для преобразования флота. В турецкую кампанию 1828 года, командуя десантным отрядом, посланным к восточным берегам Чёрного моря, овладел крепостью Анапа, после чего был назначен командующим русскими войсками, при штурме Варны. Энергично повел осаду этой крепости, но был ранен ядром в обе ноги и вынужден был оставить армию для лечения. В 1829 году в должности Начальника Главного морского штаба принял командование над морскими силами Российской Империи. В 1833 году произведен в адмиралы. Пятый Морской министр Российской империи (с 5 февраля 1836 г. по 23 февраля 1855г.). В 1853 году, для переговоров с Портой, был направлен Чрезвычайным послом в Константинополь. После Альминского сражения, 30 сентября 1854 года, в возрасте 67 лет, генерал-адъютант адмирал А.С.Меншиков был назначен Главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Крыму и оставался на этом посту до февраля 1855 года [16].

Альминское сражение состоялось (8 (20) сентября 1854 г.

Это было первое крупное сражение русских и союзных войск в Крымской войне 1854-55 гг. Русские войска перед сражением были расположены на позиции, у реки Альмы, следующим образом. В центре, левее Евпаторийской дороги, для обстреливания ее, находились № 1 и 2 легкие батареи 16-й артиллерийской бригады, а за ними, в колоннах к атаке, стоял Бородинский егерский полк (см. карту позиций на рис. 2).

Рис.2. Карта сражения при Альме [15].

На левом фланге стояли 5-е и 6-е батальоны Брестского и Белостокского полков, в ротных колоннах. За ними, во второй линии, находился Тарутинский полк, в колоннах к атаке, а в резерве Московский полк и легкая № 4 батарея 17-й артиллерийской бригады. 2-й батальон Минского полка был поставлен левее и позади первой линии, у деревни Аклес, в расстоянии около версты от морского берега.

Правее евпаторийской дороги, в 350-ти саженях от реки, были расположены в одну линию, в колоннах к атаке, 4 батальона Казанского егерского полка (Великого князя Михаила Николаевича егерский полк, авт), а впереди их, на картечный выстрел от Бурлюкского моста, стояла за эполементом (невысокий вал, служащий прикрытием от выстрелов неприятеля в открытой местности, авт.), батарейная № 1 батарея 16-й артиллерийской бригады. Еще далее вправо находился Суздальский полк, частью в ротных колоннах, частью в колоннах к атаке, с легкими батареями № 3 (в эполементе) и № 4 от 14-й артиллерийской бригады.

На южном скате большой горы, во второй линии, стояли, в колоннах к атаке, Владимирский и Углицкий полки, а позади Владимирского полка, в лощине, донские батареи: батарейная № 3  и легкая резервная № 4. Впереди первой линии, на правом берегу реки Альма, в садах деревень Бурлюк и Альма-Тамак, были рассыпаны 6-й стрелковый, 6-й саперный и Сводный морской батальоны. У моста стояла саперная команда.

В главном резерве, по обе стороны большой дороги, находились: Волынский полк и три батальона Минского полка, с легкой № 5 батареей 17-й артиллерийской бригады, и гусарская бригада 6-й легкой кавалерийской дивизии (полки: Киевский князя Николая Максимилиановича и Ингерманландский гросс-герцога Саксен-Веймарского), с конно-легкою № 12 батареей. Казачьи донские полки: 57-й Тацына и 60-й Попова, сперва были высланы на правый берег Альмы, для охранения нашего правого фланга, а потом расположены на большой горе, между дорогами, ведущими на юг к реке Кача [1].

Правым флангом и центром (полками 16-й пехотной и 1-й бригады 14-й дивизии) командовал генерал-лейтенант, князь Петр Дмитриевич Горчаков, а левым флангом (полками 17-й и резервными батальонами 13-й дивизии) - генерал-лейтенант В.Я.Кирьяков. Первый из них, участвовавший с отличием в походах 1812 и 1813 годов, а второй, также старый служивый, получил георгиевский крест в польскую войну. Русские войска, однако, состояли из молодых солдат, ни разу не бывших в огне. Вооружение нашей пехоты, в сравнении с неприятельской, было значительно хуже. Кроме 6-го стрелкового и Сводного морского батальонов, русские полки имели штуцера только по 24 шт. в батальон. Следовательно, штуцерных стрелков было около 2200 человек. К тому же полковые штуцерные не были сведены в один или два батальона, а оставались при своих ротах, и потому в бою принимали участие штуцерные только тех рот, от которых были рассыпаны цепью застрельщики. Таким образом, до 700 отличных стрелков не выпустили ни одного патрона из своих штуцеров. В отличие от русских, у англичан все полки, а у французов девять батальонов, были вооружены нарезными ружьями, да и остальные французские батальоны, стреляя из гладкоствольных ружей коническими пулями, имели преимущество по дальности над нашей пехотой. Даже в турецкой дивизии по одному батальону в каждом полку было вооружено штуцерами, следовательно, четвертая часть всего числа людей состояла из хороших стрелков [1].

Русские имели: 42 батальона и 27 эскадронов. 33 тысячи пехоты. 3 400 кавалерии. 120 орудий. Штуцерные команды русских батальонов и Сводного морского батальона были вооружёны штуцерами, переделанными на оружейных заводах России из гладкоствольных ружей, реже готовыми заграничными штуцерами.

Так, например, все русские моряки десантных (стрелковых) батальонов, абордажных и стрелковых партий кораблей Черноморского флота были вооружены переделанными Литтихскими штуцерами и штуцерами Гартунга. Весьма характерна для России того времени и занимательна история появления этих штуцеров в русской армии вообще и на Черноморском флоте - в частности.

Примечание: 1. Военное ведомство России заказало в 1840 г. бельгийским фабрикантам Фалису и Трапману из города Литтих (Льежа) изготовить для гвардейского стрелкового батальона русской армии штуцера конструкции Бернера. Всего в Литтихе было изготовлено и отправлено в Россию 5000 штуцеров, которые были названы: «Литтихский штуцер образца 1843 г.». В конце 1845 г. главный учитель «цельной стрельбы» гвардейского корпуса российской армии - губернский секретарь И. В. Гартунг предложил способ переделки гладкоствольных драгунских ружей образца 1839 г. в нарезные, по технологии литтихских штуцеров с заменой кремневых замков на ударно-капсюльные. Основным преимуществом предложенного способа переделки являлась возможность дальнейшего использования для боевых целей устаревших образцов оружия, скопившихся в больших количествах на складах и в арсеналах. Не менее важным аргументом являлась и стоимость переделки каждого образца, которая была втрое ниже в сравнении с литтихским штуцером при схожих боевых качествах [6].

2. Ещё будучи Главным Командиром Черноморского флота и портов генерал-адъютант адмирал М. П. Лазарев в своём письме к Обер-интенданту (№ 83316 от 22.12.1849 г.) сообщал, что «Государь император изволил повелеть завести исподволь во флотских экипажах штуцер Гартунга». Через полгода, своим последующим письмом (№2189 от 5 июня 1850 года) Лазарев уже дал распоряжение «…об изготовлении оного на кораблях 1 и 2 флотских бригад». В этом же году на Тульском Оружейном заводе была заказана первая партия штуцеров Гартунга численностью в 288 единиц. Помимо штуцеров, было заказано изготовление 12 пульных форм (из расчёта по 1 пулелейке и протравнику на каждые 24 штуцера). Учитывая приобретённый опыт вооружения штуцерами застрельщиков гвардейского корпуса (по 24 шт. на батальон), на каждый корабль планировалась выдать также по 24 штуцера Гартунга. Их предполагалось использовать при проведении десантных операций для поражения живой силы противника, находящегося на открытых участках корабля, и на дистанциях сближения судов, идущих на абордаж. Своим письмом  № 2150 от 6 мая 1853 г. начальник Тульского Оружейного завода генерал-майор Самсон подтвердил получение «образцового» штуцера и денег на изготовление 288 единиц. Однако уже 22 августа 1853 г. Начальник Главного Морского Штаба адмирал А. С. Меншиков уведомил Главного Командира Черноморского флота и портов о том, что Военное Министерство не одобрило дальнейшее изготовление штуцеров Гартунга и рекомендует остановить их производство. В связи с этим, командование Черноморского флота приняло решение ускорить доставку оружия, уже изготовленного на тульском заводе. Получив это указание, находящийся в Туле представитель флота поручик Евдокимов, в октябре 1853 г. спешно принял от завода уже изготовленные 288 штуцеров в комплекте с 12 пульными формами и принадлежностями, которые (вместе с «образцовым» экземпляром) отправил на тройках (эстафетой) в Севастополь. Позднее, в адрес Главного Командира Черноморского флота и портов поступил доклад от командующего 5 флотской дивизии о том, что 38, 39, 40, 41, 44, и 45 корабельные экипажи снабжены штуцерами (по 24 шт.) и снаряжением к ним [6].

Союзники выдвинули: Французы – 28 тыс. пехоты и 72 орудия. Британцы – 26 тыс. пехоты и 1000 кавалеристов. При 60 пушках. Турки выставили около 7 тыс. солдат. Командование у французов осуществлял маршал  де Сент-Арно. Британцами и турками командовал английский лорд Раглан [1].

Все европейские полки союзников были полностью снабжены нарезными штуцерами. Так, например, английская пехота были полностью вооружена нарезными ружьями системы «Энфильда». Весьма ощутимая разница в дальнобойности стрельбы  нарезного и гладкоствольного стрелкового оружия позволяла союзникам наносить российским войскам значительный урон, поражая пехоту, артиллерийскую прислугу и лошадей на дистанции до 1200 шагов.  Напомним, что русские гладкоствольные ружья, поражали противника прицельно не дальше 250 шагов [6].

Союзники решились атаковать русскую позицию при Альме всеми своими силами, в числе около 60-ти тысяч человек с 96-ю орудиями. На правом фланге их армии находились четыре французские дивизии: генералов Канробера и Боске, принца Наполеона и генерала Форе (бригады Лурмеля и д'Ореля), и турецкая дивизия, под начальством французского генерала Юсуфа. На левом фланге были пять английских дивизий: легкая генерала Броуна, 1-я герцога Кембриджского, 2-я генерала Леси-Эвенса, 8-я Энгленда и 4-я Каткарта, а еще левее — кавалерия Кардигана [1].

Командующий русскими войсками генерал-адъютант адмирал князь А.С.Меншиков находился во время сражения в центре позиции. На правом фланге от него был генерал-лейтенант князь Петр Дмитриевич Горчаков, а на левом фланге - генерал-лейтенант Василий Яковлевич Кирьяков. План союзников предусматривал охват армии Меншикова с правого и левого флангов и нанесение удара по центру. 

Рис.3. Генерал-лейтенант князь П.Д.Горчаков.
Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших
действующими частями в войне 1853-1854-1855-1856 годов [16].

Рис.4. Генерал-лейтенант В.Я.Кирьяков.
Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших
действующими частями в войне 1853-1854-1855-1856 годов [16].

Около 9 часов 20 сентября 1854 года 10 батальонов зуавов 2-й дивизии генерала Боске (правый фланг французского маршала Сент-Арно) оттеснив русских стрелков к реке Альме, остановились и стали выжидать. К 12 часов дня его части (всего около 14 тысяч) начали обходить позиции левого фланга русских под командованием генерала Кирьякова. Корабли  французского флота (числом до 13 судов)  поддерживали с моря  атаку генерала Боске. От огня корабельной артиллерии досталось не только русской пехоте, но и Ингерманландским гусарам, сопровождавшим в это время князя Меншикова на левом фланге [7]. Около 14 часов, дивизия Канробера, а потом и дивизия принца Наполеона, перешли реку Альму напротив центра русских позиций и сильным огнем своих батарей и штуцеров, заставили левое крыло русских войск отойти южнее с большой потерей. При этом русские полки: сначала Минский, потом Московский, Тарутинский и батальоны Брестского и Белостокского полков начали отступление на левом фланге, несмотря на то, что на правом фланге русскими уже была отбита первая атака англичан.

Было это так. На правом фланге генерал П.Д.Горчаков видел как британцы, сначала форсировали реку Альму, а затем пошли в атаку и захватили русскую батарейную №1 батарею. Горчаков решил её отбить, но не смог сделать этого силами только батальонов Казанского егерского полка, сильно поредевшими от  штуцерного огня, наступающих в центре британских фузилеров. Это положение  попытался  спасти командир  16-й дивизии генерал-майор О.А.Квицинский. Он храбро повел в атаку на англичан Владимирский полк.  Колонна батальонов Владимирцев спустились с гребня и бросились в штыки, а «…неприятель, не приняв атаки, быстро отступил к реке, где, устроившись, поражали наши батальоны из развернутого строя штуцерным и артиллерийским огнём» [4].

Об этом эпизоде генерал М. Богданович пишет так:

«…храбрые Владимирцы, не дав неприятелю времени осмотреться в занятом им укреплении, пошли в штыки сначала без выстрела, но, пройдя близко к эполементу (невысокий вал, служащий прикрытием от выстрелов неприятеля в открытой местности, авт.), приостановились, из передних взводов наших колонн было сделано несколько выстрелов, на которые неприятель, отойдя на обращенную в поле сторону вала отвечал столь же беспорядочною пальбою. Но вслед затем Владимирцы снова пошли в штыки так решительно, что англичане, не выждав удара, стали быстро отступать к реке, и устроившись наскоро, открыли штуцерный огонь и канонаду» [1]

Короткая дистанция свела на нет преимущество британцев в стрелковом оружии, а дезорганизация английских полков позволила Владимирцам в несколько минут страшным штыковым ударом опрокинуть их и отбросить к самой Альме. При этом Владимирский полк «нес противника на штыках» почти 500 метров! Отступление британцев не было паническим бегством, но и не стало организованным отходом. Легкая дивизия британцев, только что торжествовавшая победу, скатилась вниз к реке, за которой в нескольких сотнях метров виднелась красная линия фузилеров Гвардейской бригады. Эти хладнокровные английские гвардейцы пропустили через свои ряды уцелевших солдат своей Легкой дивизии и встретили Владимирцев огнем с места, нанеся им огромные потери. С короткой дистанции, местами не превышающей 100 метров, пули британских «Энфильдов» вырывали целые ряды русских пехотинцев [4].

Однако героическая атака Владимирцев не была поддержана Суздальским и Углицким полками, находившимися тоже на правом фланге русских войск. Эти два полка так и не получили от Горчакова приказа пойти вперёд. Поэтому, бесстрашные, но сильно поредевшие батальоны Владимирцев скоро оказались одни в самом центре британской позиции – перед полками второй линии англичан, сохраняющими полный порядок. Гвардейская бригада англичан, расстреляв первые шеренги Владимирского полка, сразу пошла на них в штыковую контратаку. Началась беспорядочная, остервенелая рукопашная схватка Владимирцев и Гвардейцев, но никто из противников не хотел уступать! Огонь нескольких тысяч английских штуцерных буквально за минуты, вырвал из рядов Владимирского полка почти всех офицеров и большинство солдат. К этому моменту ближайшее и возможное для них подкрепление (4-е батальона Углицкого полка) находилось в версте от эполемента. Казанский же полк, ослабленный боем, отступил на прежнюю (до атаки) позицию Владимирского полка. В таком безнадежном положении, генерал-майор Онуфрий Александрович Квицинский, отведя остатки своего Владимирского полка в эполемент, встретил неприятеля пальбою и держался против англичан  целых двадцать минут. Но, в это время с левого фланга Владимирский полк стали интенсивно обстреливать две батареи союзников: английская батарея капитана Тернера (батарея G) и французская батарея капитана Морриса (батарея E), которые уже переправились на левый берег Альмы. Шрапнельные снаряды этих батарей нанесли русской пехоте сильный урон. Так, батарея Морриса (батарея E) выпустила 285 зарядов - больше, чем любая другая (английская, французская и русская) батарея в этом сражении [4].

Рис.5. Генерал-майор О.А.Квицинский.
Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших
действующими частями в войне 1853-1854-1855-1856 годов [16].

Наконец, видя наступление с обоих флангов нескольких свежих английских батальонов и подвергаясь явной опасности быть отрезанным, генерал Квицинский дал приказ Владимирскому полку отступать. Едва лишь успел Квицинский сделать это распоряжение, как под ним была убита лошадь, и он был ранен пулей в ногу. «Уже на носилках из ружей, отдал он последнее приказание поручику Брестовскому ускорить отступление, указав на обходившие Владимирцев с обоих флангов английские войска. В это время, другая пуля раздробила ему левую руку и ребро. Так оставил место побоища Владимирцев их командир - генерал-майор Квицинский, настоящий герой этого сражения. Владимирский полк вышел из боя всего с 2-мя штаб-офицерами и 9-ю обер-офицерами. Убыль же нижних чинов оказалась так велика, что полк был рассчитан в один батальон 4-х-ротного состава…» [1].

Суздальский полк также начал отступать, а вслед затем и Углицкий полк, прикрыв остатки Владимирского и Казанского полков. Неприятель между тем успел установить на вершину большой горы батарею и открыл по отступавшим войскам канонаду и штуцерный огонь, от которых Углицкий полк, до того времени потерпевший незначительный урон, от случайно попавших в него штуцерных пуль, потерял более ста человек [1].

Князь Меншиков, получив информацию об оставлении полками центра и правого фланга своих позиций, передал приказ генералу Горчакову начать отход. Однако на левом фланге полки генерала Кирьякова всё ещё продолжали сопротивляться, поскольку не получили этого приказа. Так, Минский и Московский полки оставались на позициях около телеграфа и этим обеспечивали отход правого фланга и центра своих войск. Англичане и французы не стали продолжать преследование русских, отступающих к реке Каче.

Союзные войска, подойдя к позиции, прежде занятой русскими, остановились и прекратили преследование. Кавалерия лорда Кардигана сначала была выдвинута вперед, но Раглан, желая сохранить свою малочисленную кавалерию, приказал ей обратиться назад и прикрывать пешие батареи. Получив это приказание, лорд Лукан отошел к своей артиллерии. Французы также не преследовали нашу армию, как за неимением в достаточном числе кавалерии, так по утомлению войск и незнанию края. Но, главной же причиной нерешительности действий союзников после занятия ими нашей позиции, без сомнения, было упорное сопротивление русских войск и потери, понесенные в сражении на реке Альме.

Отступление русских было исполнено без всякой суеты, в совершенном порядке, только один из полков (Углицкий), по недоразумению, пустился было беглым шагом, но тотчас остановился, как только настигший его князь Меншиков приказал остановить полк и продолжать отступление с музыкою. Сражение окончилось в половине пятого часа, а войска собрались за рекой Качей ближе к ночи. Союзная же армия провела ночь после сражения на русских позициях и оставалась на этом месте ещё двое суток [1].

В сражении на Альме русские войска потеряли: убитыми: 6 штаб-офицеров, 40 обер-офицеров и 1755 нижних чинов. всего же 1,800 человек; ранеными: 4-х генералов (Квицинского, Куртьянова, Гогинова и Щелканова), 8 штаб-офицеров, 76 обер-офицеров и 2611 нижних чинов, всего 2700 человек; контуженными: 1 генерала, 9 штаб-офицеров, 47 обер-офицеров и 417 нижних чинов, всего 474 человека; без вести пропавшими: 7 обер-офицеров и 728 нижних чинов, всего 735 человек, вообще же урон наш простирался до 5709 человек.

Урон Союзной армии доходил до 3353-х человек.

Непосредственным последствием сражения на Алме было начало отступления русской армии 9-го (21-го) сентября к Севастополю [1].

Эпизоды участия моряков-черноморцев в Альминском сражении.

Об участии в Альминском сражении военных моряков известно немногое. Автору статьи удалось обнаружить неполные сведения о подготовке и эпизодическом участии в этом сражении Сводного морского отряда из двух сводных  батальонов абордажных и стрелковых корабельных партий лишь в источниках [1], [4] и [7].

Примечание: Ниже приведены эти эпизоды, как факты, для последующего исторически обоснованного участия «офицеров, матросов и артиллеристов», нашего клуба Морской гвардейский экипаж  в предстоящих военно-исторических реконструкциях сражений при Альме.

27 марта начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал В.А.Корнилов и командующий эскадрой флота вице-адмирал П.С.Нахимов отдали приказы об обороне города и порта Севастополя. Согласно этим приказам из стрелковых партий кораблей  были сформированы два нештатных десантных батальона (1-й и 2-й), по 6 взводов каждый. Численность взводов была по 48 человек. Линейные корабли:  «Селафаил», «Ягудиил», «Храбрый», «Три Святителя», «Чесма» и «Париж» выделили по взводу для 1-го десантного батальона. 2-ой десантный батальон комплектовался кораблями: «Ростислав», «Двенадцать Апостолов», «Императрица Мария», «Великий князь Константин» и «Варна». Этим батальонам были приданы десять горных единорогов, снятых с кораблей.

В июле 1854 г. были дополнительно сформированы 3-й и 4-й десантные батальоны из десантных партий кораблей. При этом 3-й батальон (8 взводов) формировался на кораблях 4-й флотской дивизии, а 4-й - (6 взводов) на кораблях 5-й флотской дивизии. Этим батальонам были выделены из арсенала 16-ть  горных единорогов,  из которых были созданы две  батареи (по 8-м единорогов в каждой).

После высадки десанта союзников (в начале сентября 1854 г.) моряками были укомплектованы ещё три флотских батальона: 34-й из линейного корабля «Уриил» и фрегата «Флора», 36-й – линейного корабля «Ростислав» и  фрегата  «Сизополь»,  37-й – линейного корабля «Гавриил» и фрегата «Кагул» [4].

Офицеры и матросы сформированных морских батальонов (особенно 1-го и 2-го) получили уже боевой опыт во время десантных операций на кавказском побережье и прошли в Севастополе дополнительную подготовку по линейной и егерской тактике, а также стрельбе в цель.

Об участии двух неполных по количеству морских десантных батальонов в деле при Альме говорится следующее  [7]:

Утром 4 сентября 1854 г. по сигналу с адмиральского корабля «Великий Князь Константин», капитан-лейтенант Ильинский Д.В. был потребован к начальнику штаба флота вице-адмиралу В.А.Корнилову. В штабе Ильинскому было объявлено о назначении его начальником  Сводного морского отряда из двух подразделений: сводного батальона из абордажных партий кораблей под командой капитан-лейтенанта графа Колленш-Рачинского и полубатальона  из стрелковых партий кораблей под командой командира брига «Язон» капитан-лейтенанта князя Ширинского-Шихматова. Этот Сводный морской отряд направлялся по суше для поддержки русских полков, спешно собираемых князем Меншиковым накануне Альминского сражения.

Рис. 6. Командир особого отряда моряков в сражении при Альме
капитан-лейтенант Дмитрий Васильевич Ильинский.
Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших
действующими частями в войне 1853-1854-1855-1856 годов [16].

Далее: «Выход отряда был назначен на 4 часа пополудни с тем, чтобы до ночи успеть подойти к реке Альме, которая находилась в 40 верстах от Севастополя. Приказание на переход было с точностью исполнено и отряд с песнями, как на приятную прогулку, отправился в путь» [7].

Бывший флаг-офицер вице-адмирала В.А.Корнилова, капитан-лейтенант А.Жард вспоминает, что

«… утром  04 сентября от Качи … отряд этот под командой кап.-лейт. Ильинского отправился к р. Альма в состав действующей армии» [4].

Этот бодрый, жизнерадостный переход к месту предстоящего боя запомнился Ильинскому на всю оставшуюся жизнь, еще и тем, что большинству участников этого перехода оставалось жить не многим более месяца:

«Ночь застала нас на Каче. Мы остановились, разложили огонь, матросики острили, балагурили, Да и мы, кажется, до поздней ночи тем же занимались. В радужных, безмятежных упованиях о предстоящих победах и о полном уничтожении врага разговоры, смолкли, и настал час отдохновения и сна. Этот здоровый, живительный сон по прошествии не более одного месяца для многих из нас обратился в непробудный сон смерти. Мы, все три начальника, были товарищи по службе, кроме того искренняя дружба связывала нас. Я один остался жив. (В первую же бомбардировку Севастополя графа Рачинского разорвало ядром надвое, когда он стоял во весь рост на бруствере 3 бастиона. Шихматову штуцерная пуля прострелила челюсть на пятом бастионе, и он в страшных мучениях умер на перевязочном пункте). Мало кто из окружающей нас молодежи остался в живых. Все эти юнаки, смело, с улыбкой презрения, кидавшиеся в огонь, гибли без ропота» [7].

Переночевав у костра, поднявшись с рассветом (05 сентября авт.) и позавтракав, Ильинский явился с докладом о прибытии к князю Меншикову. Князь встретил Ильинского со словами:

«Я рад, любезный Ильинский, что моряки пришли со мной погибнуть или победить» [7].

Всеми видами обеспечения отряда моряков занялся, недавно поступивший в свиту князя Меншикова мичман князь Ухтомский и, благодаря его заботам, моряки ни в чем не нуждались. Почти все матросы были вооружены  нарезными Литтихскими штуцерами и штуцерами Гартунга, а также абордажными саблями и абордажными пиками. Своим подчеркнуто агрессивным видом и всевозможным вооружением этот морской отряд запомнились многим участникам Альминского сражения. При нём были также четыре (по другим сведениям только два!) горных единорога, которые поставлялись на корабли для поддержки абордажных партий [4].

Вначале капитан-лейтенант Ильинский получил приказание расположить Сводный морской отряд на правом фланге русской позиции за Владимирским полком. По словам адъютанта князя Меншикова А.А.Панаева:

«…в скрытом месте, как… определенного назначения не имевший, и его участие в деле зависело от случая крайней необходимости» [4].

«По соседству с нами стоял гусарский полк принца Лейхтенберского под командованием Холецкого, с которым я был дружести знаком. Я просил его купить мне лошадь, и он вскоре прислал казацкую лошадь с седлом и даже  нагайкой. Эта покупка дала мне возможность для удовлетворения моего любопытства, взглянуть на десантную армаду в Евпаторийском рейде. И я, присоединившись к отряду флигель-адъютанта Исакова, имевшего поручение, взяв  стоявший поблизости от Евпатории казачий полк Тацена, выжечь стога сена на ближайших лугах» [7].

Открывшийся вид на море, был поистине поразителен. От Сакских соленых озер до Евпатории и дальше стоял целый лес мачт бесчисленных парусных и паровых судов. Находясь непосредственно на местности, многие прогнозы и планы видятся совсем в ином свете.

«Мне случалось слышать суждение о том, что мы, русские, дозволили сделать высадку на наших берегах? Но, воспрепятствовать сделать высадку на низменном берегу невозможно: огонь морских судов прогонит войска по крайней мере на пять верст, а  впоследствии при атаке будет охранять их фланговым огнем» [7].

6 числа утром, на Альминскую позицию приезжал начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал В.А.Корнилов. Он предложил князю А.С.Меншикову возвести на возвышенном, скалистом, обрывистом берегу моря, на левом фланге, редут из 4-х морских орудий для действия против пароходов противника, которые в противном случае могли безнаказанно подходить к самому устью реки Альмы и наносить вред русским войскам, но князь Меншиков отверг это предложение [7].

Вечером из казачьего полка Тацена было получено известие о том, что «дивизия генерала Боске двинулась по дороге в Симферополь, имея перед собой стрелков, расположенных виде опахала». В штабе Главнокомандующего было заметно, что эта весть произвела сильное впечатление. Поговаривали об отправке в Симферополь фургона князя Меншикова с его перепиской и донесениями. Впоследствии, разнесся слух, что фургон этот и еще 3000 полуимпериалов собственных денег Меншикова попали в руки неприятелю. Среди захваченных бумаг союзники якобы нашли черновые донесения Его Величеству, в которых Меншиков писал, что не тревожится за Северную сторону Севастополя, сильно укрепленную, но очень опасается, что союзники предпримут осаду Южной, совершенно не укрепленной стороны города. Говорили, что князь Меншиков специально послал этот фургон, чтобы он попал в руки союзников, для последующего введения их в заблуждение. Но слух этот не имеет пока документального подтверждения.

«7-го числа получено от Тацена известие, что неприятель всеми силами наступает по направлению к Альме. И действительно в два часа пополудни союзники, перейдя речку Булганак, остановились на ночлег в виду наших войск, в 6 верстах от Альминской позиции» [7].

Моряки Сводного батальона Ильинского были рассыпаны перед Альминским сражением, вечером 07 сентября, в цепь перед центром и правым флангом  русской позиции. Об этом говорят следующие два источники:

«07 сентября поздно вечером Сводный морской отряд вместе с 6-м стрелковым батальоном был выдвинут вперед и рассыпан в цепь перед Бурлюком и вдоль Альмы» [2].

«Я был потребован к князю Меншикову и получил приказание морскими стрелками занять цепь от центра до нашего правого фланга, левый же фланг охранялся стрелковым батальоном» [7].

Левее моста через Альму для артиллерийской поддержки Сводного морского отряда, по приказу подполковника Генерального штаба А.Э.Циммермана, были размещены две Донские казачьи батареи: батарейная № 3 и резервная легкая № 4 [4].

О состоянии же орудий самого морского отряда красноречиво упоминает капитан Тарутинского егерского полка Ходасевич:

«…Было крайне занятно наблюдать передвижения матросов: четыре их пушки, очевидно, были взяты со складов бракованных орудий Севастополя; притянутое веревками к лафетам, каждое из них волочилось, влекомое жалкими лошаденками, с помощью восьми человек и зачастую, когда дорога была затруднена либо шла вверх по склону, весь батальон был вынужден тащить эти орудия» [4].

Рано утром, 08 сентября с рассветом, в день сражения, капитан-лейтенант Ильинский «…покинул стрелковый полубатальон в распоряжение начальника его князя Ширинского-Шихматова, оставив ему лучших офицеров-охотников, Николая Яковлевича Скарятина и Обезьянинова, а сам пошел к батальону графа Колленш-Рачинского. Оставив моряков на прежде занимаемой ими позиции, я сам поехал на возвышенную гору, на которой до начала сражения стояла палатка главнокомандующего. С этого пункта расстилалась широкая панорама, и вся подходящая армия была видна, как на ладони. Делал я это в намерении, получив приказание двинуть в дело моряков  не отыскивать под ружейным и артиллерийским огнем места, где именно помощь эта нужна, а прямо вести людей на угрожаемый участок самой кратчайшей дорогой» [7].

Целесообразно описать также критическую ситуацию, которая окончательно переломило ход сражения в пользу союзников. Едва только зуавы успели взобраться на высоты левого берега Альмы, (который, кстати, считался нашим командованием неприступным), как оборонявший левый фланг 2-ой батальон Минского полка оказался в крайне затруднительном положении. Не имея возможности удержать за собой позицию у деревни Аклес, подвергаясь перекрестному огню с фронта и тыла, опасаясь быть отрезанными от основных войск, батальон этот завязал лишь перестрелку с французскими зуавами, и попытался сдержать их натиск, но по малочисленности своей не смог этого сделать и начал отступать к деревне Орта-Кисек. В это же время, подвергаясь продольному огню морской артиллерии с пароходов, полки генерала Кирьякова начали отход, обнажая левый фланг русских войск.

В этот критический момент на левом фланге появился князь Меншиков, и здесь он проявил себя. Оценив мгновенно обстановку, он понял всю опасность создавшегося положения. Прорвавшейся неприятель быстрым натиском мог не только угрожать левому флангу, но и зайти в тыл всей нашей русской армии. Остановив отступление сильно пострадавшего батальона Минского полка, Меншиков изменил линию обороны. Колонну первой линии войск генерала Кирьякова князь Меншиков отправил в резерв. А в первую линию поставил Московский полк, укрепив его 4-й и 5-й легкими батареями из 17-й артиллерийской бригады. Легкая батарея №4 прибыла на назначенное ей место прежде пехоты и, расположившись на позиции, помогла ослабленному 2-му батальону Минского полка, держаться до прибытия Московского полка. В самое короткое время батарея потеряла из 100 чел. - 48 убитыми и ранеными, в основном от огня штуцеров союзников. В скором времени на позицию вышли батальоны Московского полка и батарея № 5.

«Князь Меншиков все время находился в первой линии под убийственным  артиллерийским и штуцерным огнём. Из 4-х человек его свиты, молодой офицер генерального штаба Жолобов был убит, а флигель-адъютанту Сколкову оторвало руку. Подкрепив позицию 3-мя оставшимися батальонами Минского полка, двумя Донскими батареями и двумя дивизионами гусар и этим остановил стремительный натиск неприятеля, князь поехал для осмотра положения  центральной позиции» [7].

Князь Меншиков, вероятно,  предвидел исхода сражения и поэтому не стал принимать каких-либо контрнаступлений русских войск при Альме. Князь Барятинский в своих воспоминаниях утверждает, что присутствие вице-адмирала Корнилова могло бы в корне изменить исход сражения. Это утверждение спорно, однако бесспорно другое в этом эпизоде - будь Корнилов рядом с Меншиковым во время сражения, то отряду моряков Ильинского наверняка бы досталась боевая работа.

Для подтверждения достаточно  вспомнить, что наиболее яркий период в службе капитан-лейтенанта Д. В. Ильинского (участие в героической обороне Севастополя) изложен двумя строчками  его послужного списка [16]. «С 13 сентября 1854 года по 27 августа 1855 года состоял в гарнизоне Севастополя. 6 декабря 1854 года награжден Орденом Святого Георгия 4 степени».

Специфика участия моряков в обороне Севастополя заключалась в том, что они оставались на защите своего города и Черноморского флота с первого и до последнего дня обороны. Из числа защитников моряк выбывал либо по причине смерти, либо по увечью. Это положение существенно отличалось от участия в боях по защите Севастополя армейских подразделений. Полки и батареи направлялись в Севастополь на определенный срок, обычно не превышавший 2- 3-х месяцев, а потом выводились из смертоносного кольца на переформирование и отдых. Моряки, находящиеся на бастионах, редутах и на кораблях позволить себе такого не могли, поэтому и потери моряков были значительно выше средних по гарнизону.

Несмотря на отход русских войск, сражение при Альме приостановило быстрое продвижение союзных экспедиционных корпусов к Севастополю и задержало выполнение их главной задачи в начавшейся Крымской войне – уничтожение Черноморского флота. Союзники стали действовать осторожнее, полагая, что имеют дело только с авангардом русской армии. Это позволило избежать быстрого захвата оставленного без войск Севастополя и дало некоторое время для подготовки города к обороне.

Известно, что позже Севастополь остались защищать с суши в основном русские матросы под командованием адмиралов Корнилова, Нахимова и Истомина, срочно построивших вокруг города оборонительные бастионы. Например, к 28 марта (9 апреля) 1855 г. из 10562 чел. орудийной прислуги на бастионах 8886 были моряками, 1285 – армейскими артиллеристами гарнизонной артиллерии Севастополя и 391 – офицерами и солдатами полевой артиллерии [8].

Итак, достигли ли союзники в Альминском сражении полного успеха над русскими? Отвечая на этот вопрос, Сергей Ченнык в своей книге [4] пишет однозначно: «Это была, бесспорно, безоговорочная победа», которая, например, «…вдохнула уверенность во французскую армию…». Но, был ли этот успех полным? Ответ также является однозначным: нет. Известный в истории Крымской войны английский адмирал Слейд («Мушавар Паша»)  пишет о результатах союзников при Альме так: «Они заняли спорную территорию, и не более. Их мертвые лежат вперемешку с русскими мертвыми в пропорции один к четырём; но нет никаких захваченных батарей, нет разрушенных укреплений, не видно колонн пленных, которые говорили бы о полном поражении».

Далее автор [4]  заключает: «Главнокомандующие союзников англичанин Раглан и француз Сент-Арно видимо понимали, что главной цели – полного разгрома русской армии им достичь не удалось. Отступление – не поражение. Тем более для русских, которые всегда умели поражения обращать в победы. Более походило, что Меншиков вывел войска из-под удара и как опытный шахматист расположил так, что в случае попытки идти прямо на Севастополь союзники сами попали в ситуацию с туманными перспективами, оказались между молотом (Меншиков) и наковальней (Севастополь)».

С этими славами заключения о русских военных победах и поражениях трудно не согласиться! История последующих войн России тому свидетель. Вот факты …

Примечания: 1. В начале 1856 года 100 матросов - георгиевских кавалеров Черноморского флота, участников обороны Севастополя были переведенных за отличие в службе в Морской Гвардейский экипаж, в Санкт-Петербург.  Эти герои Крымской войны передавали остальным чинам Гвардейского экипажа свой боевой опыт, бесстрашие, веру в победу, которые оказались весьма востребованными в последующей войне России с Турцией на Балканах [9].

2. Главнокомандующим русской армией  во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов, был назначен Великий князь Николай Николаевич (Старший), третий сын императора Николая I. Он подписал 19 января 1878 года от России в Андрианополе предварительные условия мира и заключил перемирие, а 13 марта 1878 года  нанёс личный визит турецкому султану Абдул-Гамиду. Для этого он отбыл на императорской яхте «Ливадия» в сопровождении парохода «Константин» из Сан-Стефано и прибыл на рейд Константинополя. Все стоявшие там суда подняли российские флаги и приветствовали Страну – Победителя в этой войне. Вместе с Главнокомандующим прибыла рота почетного караула Гвардейского экипажа с Георгиевским знаменем и оркестром. В эту роту специально подобрали рослых матросов, участников боевых действий и георгиевских кавалеров. Яхта «Ливадия» стала на якорь перед дворцом султана Дольма-Бахче. Великому князю Николаю Николаевичу под резиденцию отвели на берегу Босфора мраморный дворец, где он встречал с ответным визитом турецкого султана. На этой церемонии была выстроена рота почетного караула Гвардейского Экипажа со знаменем и оркестром. Так что единственным боевым знаменем России, развернутым в столице побежденной Турции, было Георгиевское знамя Морского Гвардейского Экипажа, а в строю почетного караула были георгиевские кавалеры – герои Крымской войны [9].                   

                               Балаклавское сражение состоялось 13 (25) октября 1854 г. 

Оно считается вторым крупным сражением Крымской войны 1854—1855 гг. между Россией с одной стороны и союзными войсками Великобритании, Франции и Турции - с другой. Это сражение произошло в долине севернее  рыбацкого поселка, завоёванного турками ещё в 1475 г., и названного Балаклава (в переводе с турецкого - «рыбный садок»). Глубокая Балаклавская бухта была всегда очень удобна для стоянки парусных кораблей. Она вытянута среди скал и  защищена от волн и ветров с моря своим извилистым горлом. Балаклава стала в 1854-55 гг. основной базой для снабжения морем войск британцев и турок, а в долине у местечка Кадыкой располагался их военный лагерь.

Примечания: 1. Кадыкой (Кадыковка) - небольшое предместье, расположенное вдоль дороги Балаклава - Севастополь. После окончания русско-турецкой войны 1768-1774 гг. по Кючук - Кайнарджийскому мирному договору (1774 г.), турки потеряли свои владения в Крыму (в том числе и Балаклаву), а Крымское ханство стало независимым государством. В 1776 г. из местных греков был создан Балаклавский греческий батальон, солдаты которого несли кордонную службу на Черноморском побережье Крыма и базировались в Кадыкое. В 1778 г. Крымские греки обратились с прошением к Екатерине II о принятии их в русское подданство. Часть земель на  Южном берегу Крыма была роздана грекам  этого батальона, честно служившим интересам России. Например, небольшим греческим поселением Ай-Ян (Святой Иоан) - современной Ливадией, владел в начале XIX века командир Балаклавского греческого батальона полковник Феодосий Ревелиоти. В ночь с 13 на 14 сентября 1854 г. англичане подошли к Балаклаве с суши. Авангард англичан, пройдя деревню Кадыкой, начал приближаться к городу, но неожиданно был встречен ружейным и пушечным огнем. В развалинах Генуэзской крепости заняли оборону около сотни солдат роты Греческого батальона под командованием полковника М.А.Монто. В распоряжении защитников имелось всего четыре медные полупудовые мортиры. Гарнизон сопротивлялся до последней возможности. Раненый полковник Монто, 6 офицеров и около 60 солдат, раненных почти до последнего, попали в плен. Пораженные храбростью горстки греков, англичане, допрашивая командира роты батальона капитана С.М. Стамати, спросили, на что он надеялся, пытаясь ротой удержать войсковое соединение? На что получили ответ:

«Безусловно, сдачей я навлек бы на себя и гнев моего начальства и ваше презрение, теперь же совесть моя спокойна, я выполнил свой долг до конца» [10].

2. Самые первые рисунки и фото Крымской войны сделал служащий английской фотографической компании, секретарь первого Лондонского фотографического общества и художник Роджер Фентон. Он получил от британской королевы Виктории звание военного фотографа и отправился на  съёмки Крымской войны под Севастополь, где должен был засвидетельствовать военные успехи британского экспедиционного корпуса. Роджер Фентон пробыл в Крыму менее четырёх месяцев, с 8 марта по 28 июня 1855 года, за это время смог в чрезвычайно сложных условиях создать около 360 фотографий, а также множество графических рисунков и набросков. В мае 1855 года Фентон со своей повозкой-фотолабораторией появился вблизи Севастополя. Сегодня мы можем, благодаря Фэнтону, представить, как  выглядела эта война почти 160 лет назад [11]. 

Фото Роджера Фентона. Британский военный корабль у пристани в Балаклавской бухте. 1855 [11].

Фото Роджера Фентона. Британский и турецкий военный лагерь в долине под Балаклавой.1855. [11].

Долина, в которой произошло сражение при Балаклаве, располагалась между небольшими Федюхиными горами, высокой Сапун-горой (в переводе с турецкого - «мыльная»), рекой Черной и невысокой грядой, разделяющей эту долину на северную и южную часть. По этой гряде шла Воронцовская дорога из Савастополя в Байдарскую долину.

В Балаклавском сражении русские впервые одержали ощутимую победу над союзниками. Однако это сражение осталось бы рядовым в Крымской войне, если бы не вошло в военную историю благодаря нескольким эпизодам, описанным позже в  стихах, газетных статьях и книгах как героические (почти эпические!) подвиги.

Вот эти 4 эпизода Балаклавского сражения

1. Атака и быстрый захват  русскими войсками четырех турецких редутов на Воронцовской гряде севернее селения Кадыкой и возникшая при этом угроза прорыва русских в Балаклаву.
2. Стойкая оборона горцами 93-го шотландского пехотного полка подступов к Балаклаве при попытке  русских казаков и гусар прорваться в  основной порт снабжения британцев.
3. Контратака тяжёлой британской кавалерийской бригады на русскую легкую бригаду гусар и казаков.
4. Атака лёгкой британской кавалерии на русскую артиллерийскую батарею, закончившаяся катастрофическими потерям для британцев.

Балаклавское сражение, в конечном счете, не стало решающим ни для одной из сторон. Союзники опять, как и после Альмы, не смогли с ходу взять Севастополь, и вынуждены были вернуть часть войск  обратно к Балаклаве для усиления защиты этого порта и лагеря британцев. Сражение позволило также на некоторое время оттянуть штурм Севастополя с суши и укрепить его бастионы. Русские зря не захотели развивать свое удачно начавшееся наступление, поскольку  при захвате Балаклавы положение союзников, да и сам исход войны, был бы совсем другим. А так получилось, что после сражения русские  сохранили лишь свои прежние позиции.

Рис. 9. Карта Балаклавского сражения [15].

Русские войска. Перед сражением из состава русских войск был сформирован специальный отряд под командованием генерала от инфантерии Павла Липранди для нападения на английские войска в Балаклаве. В состав этого отряда вошли: Киевский и Ингерманландский гусарские, Донской казачий, Днепровский и Одесский пехотные полки и ряд других частей и подразделений. Отряд сосредоточился за р. Черной в районе деревни Чоргун. Сводным уланским полком в составе отряда командовал полковник  Еропкин, и ему была поставлена задача  наблюдения за неприятелем. Прибыл к Чоргуну и генерал-майора К.Р.Семякин, с 1-ой бригадой 12-й пехотной дивизии и с 1-м Уральским казачьим полком. Всего в Чоргунском отряде находилось: 17 батальонов, 20 эскадронов, 10 сотен, 48 пеших и 16 конных орудий  общим числом  до 16-ти тыс. человек. Для поддержки Чоргунского отряда был назначен  также отряд генерал-майора И. П. Жабокритского в составе 8 батальонов пехоты, 2-х эскадронов и 2-х сотен кавалерии, с 14-ю орудиями, в числе до 5-ти тысяч человек. Генерал П.П.Липранди был в это время заместителем Главнокомандующего русскими войсками в Крыму – князя А.С. Меншикова [2].

Рис.10. Генерал-лейтенант Павел Петрович Липранди.
Командующий русским отрядом в Балаклавском сражении.
Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших
действующими частями в войне 1853-1854-1855-1856 годов [16].

Союзные войска. Доступ к Балаклаве и военному лагерю британцев и турок был прикрыт двойными рядами укреплений. Внутренний ряд (ближайший к городу) состоял из нескольких батарей, соединенных между собою сплошной траншеей, которая упиралась одним флангом в высокую Сапун-гору, а другим - в дорогу, ведущую в Байдарскую долину. Другой ряд укреплений (внешний) состоял из шести редутов и проходил по холмам вдоль Воронцовской дороги Севастополь-Ялта. На востоке Балаклавскую долину пересекала Черная речка с Чоргунским (Трактирным) мостом и отделяла Чоргунский отряд русских войск от долины. Самый восточный редут союзников, показанный на карте под № 1, находился на расстоянии около двух верст от селения Комары. Остальные редуты были устроены западнее от него вдоль Воронцовской дороги и севернее селения Кадыкой. На редуте № 1 было установлено три крепостных орудия, на № 2 - два, на №-№ 3 и 4 по три орудия [2]. Эти укрепления были сделаны турками наспех, поэтому оказались весьма тесными и не представляли взаимосвязанной линии обороны. Каждый редут был заполнен  турками (по 250 чел.) с одним английским артиллеристом. В целом союзники в Балаклаве, в двух рядах этих укреплений и в самой долине имели: 3350 британцев и французов, и около 1000 турок. Из них 1100 человек британских флотских экипажей находились в Балаклаве и на ближайших оборонительных батареях. Дорогу на Балаклаву прикрывал 93-й шотландский пехотный полк горцев (в количестве 650 человек и 100 инвалидов), который был расположен севернее селения Кадыкой. Драгунская бригада (тяжелая кавалерия) генерала Скерлета состояла из 4-го и 5-го гвардейских полков, 1-го, 2-го и 6-го драгунских полков (в составе пяти двух-эскадронных полков, всего 800 чел.). Гусарская и уланская бригада (легкая кавалерия) генерала Кардигана включала 4-й, 8-й, 11-й, 13-й гусарские и 17-й уланский полки (5 двух-эскадронных полков, всего 700 чел.). Обе кавалерийские бригады считались элитными, и в них служили представители многих аристократических фамилий Великобритании. Обе кавалерийские бригады находились северо-западнее селения Кадыкой и состояли под общим командованием графа Лукана [2].

Фото Роджера Фентона.
Командир тяжелой кавалерийской бригады генерал Джеймса Скарлет (1855) [11].

Рис. 12. Командир лёгкой кавалерийской бригады
генерал  Джеймс Кардиган [16].

Общее командование британской кавалерией осуществлял генерал Джордж Лукан,

Рис. 13. Командующий британской кавалерией генерал  Джордж Лукан [16].

В Балаклавском сражении участвовали также французские и турецкие подразделения. Британским экспедиционным корпусом командовал генерал-лейтенант лорд Фицрой Раглан, а французским — дивизионный генерал Франсуа Канробер.

Фото Роджера Фентона. Командующий британским экспедиционным корпусом
генерал-лейтенант лорд Фицрой Раглан,
потерявший правую руку в сражении при Ватерлоо  (1855). [11].

В Балаклаве находились военные склады союзных войск, а перед Балаклавой на северо-востоке – военный лагерь британцев. Британцы и французы высокомерно и презрительно обходились со своими турецкими союзниками, но использовали их по-разному. Если в Камышевой бухте французы превратили турок, по сути, во вьючных животных, используя их для переноски грузов, то в Балаклаве британцы обратили их в передовые отряды и посадили на редуты, чтобы турки защищали своей грудью английский лагерь и склады. Турок принято было кормить очень скудно, бить смертным боем за провинности, к общению не допускать и даже турецких офицеров за стол с собой не сажали [12].

В октябре 1854 года Главнокомандующий русскими войсками в Крыму А. С. Меншиков решил нанести союзникам удар в самом уязвимом для них месте - в районе Балаклавы. Ближайшей задачей Чоргунского отряда, как предлагал генерал-лейтенант П. П. Липранди, планировался захват турецких редутов на Кадыкойских высотах, а затем, в зависимости от развития успеха, и последующий захват Балаклавы. Однако от выхода к Балаклаве  и последующего захвата порта А,С.Меншиков отказался и  убедил П. П. Липранди ограничиться лишь захватом турецких редутов, расположенных вдоль Воронцовской дороги.

Город и порт Балаклава, расположенный в 12 км. к югу от Севастополя, был  главной базой британского экспедиционного корпуса в Крыму. Удар русских войск по позициям союзников у Балаклавы мог бы, в случае успеха, привести к нарушению снабжения британцев и деблокированию осаждённого Севастополя. Но, перед Балаклавским сражением князь А.С. Меншиков решил дождаться подхода ещё двух русских дивизий (10-й и 11-й), с прибытием которых смогли бы усилить сводный отряд П. П. Липранди перед нападением на Балаклаву.

Эпизод 1. Атака и быстрый захват русскими войсками четырех турецких редутов на Воронцовской гряде севернее селения Кадыкой и возникшая при этом угроза прорыва русских в Балаклаву.

Атаку на союзников планировалось провести тремя колоннами Чоргунского отряда генерал-лейтенанта П.П. Липранди [2]:

Левая колонна под командованием генерал-майора Гриббе  должна была направиться по ущелью, ведущему в Байдарскую долину, а потом свернуть на дорогу в Комары и занять эту деревню.

Средняя колонна генерал-майора К.Р Семякина, разделялась на два эшелона: первый под непосредственным командованием самого Семякина и второй под командованием генерал-майора Ф.Г. Левуцкого. Эта средняя колонна должна была наступать по дороге из Чоргуна на Кадыкой.

Рис. 15. Генерал-майор  Константин Романович Семякин.
Командир 1-й бригады (Азовский и Днепровский полки) 12-й пехотной дивизии.
Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших
действующими частями в войне 1853-1854-1855-1856 годов [16].

Правая колонна полковника Скюдери из 4 -х батальонов и 3-х сотен кавалерии, с 8-ю орудиями, должна была двинуться по направлению к редуту № 3, а 14 эскадронов и 6 сотен кавалерии, с двумя конными батареями под начальством генерал-лейтенанта Рыжова Ивана Ивановича  после  форсирования Черной речки - выстроиться в колонах к атаке, и затем ждать дальнейших указаний от самого Липранди. Для содействия войскам Чоргунского отряда и для прикрытия его с северной стороны, обращенной к французскому экспедиционному корпусу генерала Боске, был направлен на Федюхины горы специальный отряд генерал-майора И.П. Жабокритского [2].

Рис.16. Генерал-майор Иосиф Петрович Жабокритский.
Командир специального отряда прикрытия на Балаклавском сражении.
Портреты лиц, отличившихся заслугами и командовавших
действующими частями в войне 1853-1854-1855-1856 годов [16].

Сражение под Балаклавой началось около 5 часов утра 13 (25) октября 1854 г.

По согласованному накануне плану русские войска Чоргунского отряда двинулись колоннами по своим направлениям. В это время британские генералы Колин Кэмпбелл  (93-й шотладский полк горцев) и командующий британской кавалерией  лорд Лукан заметили наступление наших колонн и демонстративно выдвинули к редуту № 4-го всю свою кавалерию. При этом конная батарея британцев вышла  вперед и встала правее редута № 3.  Уже в 6 часов утра генерал-майор Федор Григорьевич Левуцкий со своим отрядом, подойдя к Кадыкиойским высотам, открыл огонь по редутам №№ 2 и 3 и атаковал их. Тогда же генерал-майор Гриббе, вытеснив неприятельские аванпосты из селения Комары, выставил свою артиллерию на высотах и открыл огонь против редута № 1. Турки, застигнутые врасплох, еще не успели приготовиться к обороне, когда генерал К.Р.Семякин, под прикрытием канонады и огня штуцерных ружей, быстро подошел к высоте редута № 1  и лично повел в атаку Азовский полк. Ротные колонны первой линии этого полка кинулись вперед с криком „ура"! Неприятель оборонялся упорно, но, несмотря на его сопротивление, Азовский полк, в 7-30 уже овладел  редутом, истребил большую часть его защитников (около 170 чел.) и захватил 3 орудия. Устрашенные взятием этого укрепления и наступлением Украинских и Одесских батальонов, турецкие войска, занимавшие редуты №№ 2, 3 и 4, бежали в Кадыкой, бросив все орудия, а также порох, палатки и шанцевый инструмент, хранившийся в укреплениях. Редут № 4, находившийся в значительном расстоянии от прочих, был также захвачен русскими войсками, стоявшие там орудия заклепаны, колеса у лафетов изрублены, а самые орудия сброшены вниз на Воронцовскую дорогу. Канонада на Балаклавских высотах встревожила союзников. Французский генерал Боске тут же послал в Балаклавскую долину африканских егерей, а британский генерал, лорд Раглан, с своей стороны, немедленно послал за резервом - 1-й и 4-й дивизиями. В ожидании их прибытия 93-й шотландский полк выстроился в линию впереди Кадыкоя. К его правому флангу примкнули несколько сот турок, а к левому - сотня инвалидов. Бригада тяжелой кавалерии Скарлета была послана на выручку бежавших турок, по направлению к редутам, а бригада легкой Кардигана оставалась на своем месте, позади и слева от пехоты [2].

Эпизод 2. Стойкая оборона горцами 93-го шотландского пехотного полка подступов к Балаклаве при попытке русских казаков и гусар прорваться в основной порт снабжения британцев.

После занятия редутов, около 10 часов утра, генерал П.П.Липранди приказал генералу И.И.Рыжову с бригадой гусар и казаков (около 2500 сабель), а также Уральским полком пехоты при 16-ти орудиях двух конно-легких батарей (батарейной № 12 и донской № 3), спуститься в долину. Затем пройти между занятыми редутами №3 и № 4 и атаковать лагерь британцев у селения Кадыкой.

Генерал И.И.Рыжов исполнил приказ и приблизился к позициям британцев. Затем три сотни казаков донского 53-го казачьего полка под командованием полковника Александрова (по другим источникам четыре эскадрона гусар Саксен-Веймарского (Ингерманландского) полка [2]) начали движение в направление селения Кадыкой. Там стоял 93-й шотландский полк горцев (около 650 чел.) и прикрывал британский лагерь. Хотя в результате  атаки русских казаков  (гусар?) испуганные турки, стоявшие на фланге 93-го шотладского полка, дрогнули и разбежались, но русская кавалерия  натолкнулась на сильное и очень стойкое сопротивление самих горцев.  Для того, чтобы перекрыть слишком широкий фронт атаки русской кавалерии, генерал Кэмпбелл приказал своим солдатам (они были в красных мундирах) построиться в две шеренги, вместо предусмотренных уставами для подобных случаев четырёх шеренг. Слова приказа Колина Кэмпбелла и ответ на них его адъютанта Джона Скотта вошли в британскую военную историю [2]:

Приказа к отходу не будет, парни. Вы должны умереть там, где стоите.
Есть, сэр Колин. Если понадобится, мы это сделаем.

Наступающую русскую кавалерию  шотландцы встретили на удалении хорошего выстрела очень сильным штуцерным огнем. Вопреки распространенному и ошибочному мнению, 93-й полк произвел по русской кавалерии не один, а целых три залпа: с 800, 500 и 350 ярдов, но, при этом, ни одного из них в упор. Видя неизбежность напрасных потерь казаков (гусар), полковник Александров приказал кавалеристам вернуться. При этом утверждается, что некоторые шотландцы попытались контратаковать русских казаков, но генерал Кэмпбелл остановил их крикнув:

«93-й, проклинаю всех нетерпеливых!» [13].

В это же время, английская бригада тяжелой кавалерии Скарлета направилась во фланг остальной кавалерии Рыжова, однако тот организованно отвел всех своих казаков и гусар (вместе с Саксен-Веймарским (Ингерманландским) полком) назад и построил в колоннах к атаке, в долине, между Кадыкойскими высотами и Федюхиными горами [2]. На этом атака русской кавалерии на лагерь британцев завершилась.

Примечание: Участники этого эпизода генерал И.И.Рыжов и поручик Ингерманладского полка Е.Ф.Арбузов в своих воспоминаниях категорически отрицают, как «не существующую», но описанную в [1], атаку на 93-й шотландский полк, 4-х эскадронов гусар Саксен-Веймарского (Ингерманладского) полка [14].

Фото Роджера Фентона. Бригадный генерал Колин Кэмбелл
- командир Шотландской бригады.
Командовал под Балаклавой 93-м шотландским пехотным полком (1855) [11].

Примечание: Позже корреспондент британской газеты «Таймс» сэр Вильям Говард Рассел описал 93-й шотландский полк (в красных мундирах) как «тонкую красную полоску, ощетинившуюся сталью». Со временем это выражение перешло в устойчивый оборот как «тонкая красная линия», означающий оборону из последних сил.

Рис. 18. Роберт Гиббс. Тонкая красная линия (1881). Шотландский Национальный  военный музей в Эдинбургском замке.

Эпизод 3. Контратака тяжёлой британской кавалерийской бригады на русскую легкую бригаду гусар и казаков.

Командир тяжелой британской кавалерийской бригада генерал Скарлет Рассел был 55-ти лет от роду и пока не участвовал ни в одной кампании. Сознавая важность опыта в военном деле, Скарлет воспользовался практическим  советом состоявших при нем и повоевавших в Индии офицеров (полковника Битсона и поручика Эллиота), которые предложили своему храброму и решительному командиру контратаковать во фланг наступающую кавалерию Рыжова.  В это время Рыжов неторопливо вел свою кавалерию на Кадыкойские высоты мелкой рысью и, подойдя к бригаде Скарлета на расстояние около пятисот шагов, замедлил шаг. Скарлет решил упредить угрожающий ему удар со стороны Рыжова. Он развернул в сторону колонн Рыжова три эскадрона (один - из драгунского полка Эннискиллен и два - из полка серых Шотландцев), и затем лично возглавил атаку, поскакав сначала в галоп, а затем в карьер с этими эскадронами. За Скарлетом тут же последовали остальные семь эскадронов драгунской бригады и буквально врезались в колонны русских кавалеристов. «Гусары, не ожидавшие быть атакованными, были смяты, казаки имели ту же участь. Все  четыре полка в беспорядке кинулись к Чоргунскому ущелью. Англичане преследовали их, но, будучи встречены огнем наших батарей, обратились назад с большою потерею» [2].

Примечание: Участники этого эпизода (сам генерал  И.И.Рыжов и поручик Саксен-Веймарского (Ингерманладского) полка  Е.Ф.Арбузов), описывая атаку английских драгун, вполне определенно говорят об обратном: «мы понеслись в атаку, вцепились и рубились минут 7-10, заставив англичан укрыться за пехоту». Более того Е.Ф.Арбузов удостоверяет, что «цвет английской кавалерии» - гвардейские драгуны приняли их атаку «стоя на месте, не сдвинувшись вперёд ни на шаг». И наконец, там же сказано: «Веймарские гусары отступили по приказу Рыжова, который отвел вверенных ему гусар, после атаки в полном порядке к отряду, а вовсе «не кидались в беспорядке к Чоргунскому ущелью» [14].

Во время непродолжительной рубки гусар и казаков с английскими драгунами был тяжело ранен генерал Халецкий (ему отрубили левое ухо). Видя бессмысленность дальнейшей схватки, генерал-лейтенент И.И.Рыжов, дал сигнал на отход. Гусары и казаки быстро перестроились в колонны и стали организованно отходить к своим позициям. Но, подоспевшая конная батарея британцев, которая уже встала у редута № 3, открыла огонь в спины русских кавалеристов. Поручик Саксен-Веймарских гусар Е.Ф.Арбузов описывает этот момент так:

«При отступлении, нас  стали осыпать неприятельские снаряды, и ряды эскадрона с каждым шагом становились все реже и реже. Когда же мы вышли из под огня, мой лейб-эскадрон превратился в полуэскадрон. В нем оказалось лишь по пять и шесть рядов во взводе, а в дело вошли по двенадцать» [14].

У русских в числе убитых оказался полковник Лейхтенбергского полка Войнилович. Британские драгуны стали преследовать отступающих гусар и казаков, но, встреченные сильным огнём русских батарей, вернулись назад с большими потерями.

Рис. 19. Рисунок Роджера Фентона.
Атака тяжелой кавалерийской бригады, 25 октября 1854 года (1855) [17].

Примечание: В 1944 году Библиотека Конгресса США приобрела 263 фотографии и множество рисунков Роджера Фентона у его внучатой племянницы Френсис М. Фентон. На рисунках Роджера Фентона Крымская  война предстаёт в динамике военных событий, которые не могли быть отражены с помощью первых фотоаппаратов [17].

Интересно, что на протяжении всего боя британских драгун с кавалеристами Рыжова, лорд Кардиган, с вверенною ему легкой кавалерийской бригадой, оставался на месте и не присоединился в атаке Скарлета [2].

Примечание: Лорд Кардиган, 57-ми лет от рода, подобно Скарлету, тоже не служил ни в одной кампании. Храбрый воин и кавалерист в душе, он был весьма упрям и считал себя обиженным по службе, поступив под начальство своего сводного брата - лорда Лукана. Эти личные качества, при посредственных способностях Кардигана, могли иметь (и действительно поимели!) пагубные последствия. Например, капитан Моррис, командир 17-го уланского полка, предлагал лорду Кардигану поддержать атаку драгун Скарлета, либо, по крайней мере, позволить его полку принять участие в деле, но Кардиган решительно отказал ему в этом [2].

Остальные полки отряда генерал-лейтенанта Липранди были расположены, поле 10 часов утра, таким образом. Три батальона Днепровского полка, с 4-мя орудиями батареи № 4  и 6-ю легкими орудиями батареи  № 6 от 12-ой артиллерийской бригады и стрелковая рота стояли у селения Комары. Один батальон Днепровского и четыре батальона Азовского полков с 4-мя орудиями батареи № 4 и 6-ю легкими орудиями батареи  № 6 и также стрелковая рота - у редута № 1. Три Украинских батальона с 4-мя орудиями батареи № 4  и 4-мя легкими орудиями батареи № 7 от 12-й артиллерийской бригады - у редута № 2. Четыре батальона Одесского полка с 8-ю орудиями батареи № 7 и стрелковая рота 4-го батальона стояли уступами назад у редута № 3. Один батальон Украинского полка с легкой ротой № 8 от 12-й артиллерийской бригады и стрелковая рота находились в резерве, близ Черной речки [2].

В это время прибыл на поле сражения генерал Жабокритский и его войска расположились на Федюхиных горах. Хотя атака русских кавалеристов Рыжова и была отражена британскими драгунами с поддержкой артиллерии, но, редуты  № 1- 4 союзников, были захвачены (и уже заняты!) русскими войсками. Поэтому генерал-лейтенант П.П. Липранди посчитал, что его отряд  выполнил боевую задачу, поставленную на этот день князем А.С.Меншиковым.

Эпизод 4. Атака лёгкой британской кавалерии на русскую артиллерийскую батарею, закончившаяся катастрофическими потерям для британцев.

Однако Командующий британский корпусом лорд Раглан, наоборот, был крайне недоволен потерей в начале сражения 9-ти орудий, брошенных и не заклёпанных турками на редутах № 1-4.

Фото Роджера Фентона. Совет в штаб-квартире Раглана
(генерал сидит слева в белой шляпе и без правой руки)  (1855) [11].

Более того, контратака драгун Скарлета и последующая задержка наступления русских на британские позиции у Кадыкоя, подтолкнула лорда Раглана к мысли, что можно воспользоваться этим и попробовать вернуть орудия, захваченные русскими в редутах. Поскольку 1-я и 4-я английские дивизии, вызванные на помощь Колину Кемпбеллу, были еще далеко, то Раглан сначала послал Лукану следующее предписание:

«Кавалерия должна идти вперед и воспользоваться всяким случаем для овладения высотами. Она будет поддержана пехотою, которая получила приказание наступать двумя колоннами» [2].

Но, вместо исполнения предписания - «…идти вперед…», лорд Лукан ограничился тем, что приказал сесть верхом всей своей кавалерии, отвел легкую бригаду на небольшое расстояние чуть севернее, а драгун Скарлета оставил на месте, в ожидании пехоты, которая по его словам - «тогда еще не прибыла». Вместо кавалерийской атаки с поддержкой пехоты, он истолковал предписание Раглана так, что сначала следовало дождаться прибытия и наступления английской пехоты, а лишь затем поддерживать его кавалерией. Так был упущен наиболее благоприятный момент для атаки. Между тем лорд Раглан с нетерпением ожидал исполнения, данного им предписания. Но, время шло, кавалерия Лукана не трогалась с места, а русские стали увозить захваченные ими на редутах орудия. Тогда, желая побудить начальника своей кавалерии к большей деятельности, Раглан счел нужным послать ему более определительное приказание. Под его диктовку начальник штаба английской армии, генерал-квартирмейстер Эйри, написал следующую инструкцию:

«Лорд Раглан желает, чтобы кавалерия двинулась быстро вперед, вслед за неприятелем и не позволила ему увезти орудия. Конная артиллерия может сопровождать ее. Французская кавалерия у вас на левом фланге. Немедленно» [2].

Затем лорд Раглан  подозвал к себе адъютанта начальника штаба капитана Нолана и поручил ему передать отданное приказание генералу Лукану. На этот момент русские войска располагались так: дополнительный отряд генерала Жабокритского занимал Федюхины высоты, а основной отряд генерала Липранди располагался на холмах от редута № 3 до селения Комары. Между этими отрядами находилась кавалерия Рыжова, которая  накануне отступила  вглубь долины. А перед колоннами гусар и казаков Рыжова стояли в готовности, перекрывая долину, две батареи: конно-легкая № 12 и донская № 3, всего 16-ть орудий. Для непосредственной связи между отрядами Жебокритского и Лапринди служил Сводный уланский полк полковника Еропкина, стоявший близи Симферопольской дороги [2].

Капитан Нолан, спустившись с высокой Сапун-горы, на которой стоял английский Главнокомандующий со своим штабом, прискакал к лорду Лукану и вручил ему записку начальника штаба. Но, Лукан опять не понял намерения Раглана: устремить кавалерию на редуты, взятые русскими, последовательно, начиная с № 3-го. Он начал движение всей кавалерией в долине между отрядами генералов Липранди и Жабокритского, затем, подъехав к лорду Кардигану, сообщил ему полученное приказание.

Примечание: Впоследствии, когда эта атака привела к катасрофическим потерям легкой бригады, Лукан уверял, что он приказал ей только «подвинуться вперед», а Кардиган объявил, что ему было определительно приказано: «атаковать в долине русскую кавалерию, стоявшую в расстоянии мили, 13-м легким драгунским и 17-м уланским полками». В ответ лорду Лукану, Кардиган заметил, что:

«Русские имели батарею в долине, против фронта английской кавалерии, а другие батареи и стрелков на обоих флангах». «Знаю, но нам ничего не остается, как исполнить волю главнокомандующего» - отвечал Лукан [2].

В 11 часов дня, после переговоров с Луканом Кардиган двинулся вперед с легкой бригадой. Полки 13-й легкий драгунский и 17-й уланский находились в первой линии, 11-й гусарский — во второй, 4-й легкий драгунский и 8-й гусарский — в третьей.

Рис. 21. Рисунок Роджера Фентона. Атака легкой кавалерийской бригады,
25 октября 1854, под командованием генера -майора Кардигана (1855) [17]. 

Примечание: Английский художник Вильям  Симпсон написал  картину с таким же сюжетом и  изображением, как на рисунке у Роджера Фэнтона  (1855) [16].

Драгунская бригада, при которой остался сам лорд Лукан, должна была поддерживать атаку легкой бригады. Едва лишь английская кавалерия тронулась с места, как перед фронтом первой линии слева направо проскакал всадник по направлению к высоте редута № 3, подняв руки и, как будто бы указывая пункт, на который надлежало вести атаку. Это был Нолан, пораженный вслед затем смертельно осколком гранаты. Как только началось наступление британской кавалерии, Одесский егерский полк отошел к высоте редута № 2 и перестроился в карэ против атаки кавалерии. А штуцерные стрелки этого полка и рота 4-го стрелкового батальона открыли огонь вместе с перекрестной канонадой батарей: донской № 3 (из долины), легкой № 7 (от редута № 3) и батарейной № 1 (от Федюхиных гор из отряда Жабокритского). Но, британская кавалерия, не обращая внимания на меткую пальбу русских орудий и пехоты, сокращающую их ряды, наоборот ускорила аллюр и атаковала  донскую батарею № 3 [2].

Рис.22. Ричард Вудвилль. Атака лёгкой бригады. (1855) [16].

При этом изрубила прислугу при орудиях и кинулась вслед за гусарами Рыжова, которые получили приказание отступить, чтобы заманить неприятеля под перекрестные выстрелы других русских батарей. Таким образом, британцы преследовали русских гусар до Чоргунского (Трактирного) моста [2].

Фото Роджера Фентона. Чоргунский (Трактирный) мост (1855) [11].

Но, при этом эскадроны легкой бригады Кардигана несли серьёзные потери, и не получили поддержки от драгун бригады Скарлета, которых лорд Лукан отвёл назад, на прежнюю их позицию. Несмотря на это, британская кавалерия, увлеченная первоначальным успехом, продолжала нестись в карьер за русскими гусарами, которые уже смешались и устремились на Трактирный мост. Состоявшая при них конно-легкая батарея № 12 и передки временно захваченной неприятелем донской батареи № 3, с трудом проложили себе путь на другую сторону речки. Когда британская кавалерия была уже у моста, генерал-лейтенант Липранди приказал полковнику Еропкину атаковать  неприятеля  шестью эскадронами Сводного уланского полка, которые стояли близ редутов №№ 2 и 3 и оказались практически в тылу наступающей легкой бригады. Немедленно уланы пошли на больших рысях и, дойдя до дороги, ведущей к Трактирному мосту, они развернулись из колонн в линию. В это время английская легкая кавалерия, истерзанная после своей отчаянной атаки, возвращалась на рысях, в совершенном порядке. Как только британцы поравнялись с нашими уланами, то 1-й эскадрон Сводного полка ударил во фланг неприятелю и врезался в отступавшую колонну, а за ним пошли в атаку и прочие эскадроны. Тогда же русская пехота и артиллерия снова открыла огонь, от которого понесла сильный урон легкая бригада  британцев, но при этом досталось и нашим уланам.Сам полковник Еропкин, окруженный тремя британцами, убил одного и свалил с коня другого. Русские уланы преследовали остатки легкой бригады британцев почти до 4-го редута, а русская артиллерия и пехота вели огонь почти непрерывно. Атака Кардигана продолжалась лишь 20 минут и закончилась в 11-35 часов, однако потери её были трагичными [2].

Примечания: 1. Вот как описывает окончание атаки английский журналист Уильям Рассел в своем репортаже для газеты «Таймс»:

«Итак, мы наблюдали, как они ворвались на батарею; затем, к восторгу своему, мы увидели, что они возвращаются, пробившись сквозь колонну русской пехоты, разметав ее как стог сена. И тут их - потерявших строй, рассеявшихся по долине - смел фланговый залп батареи на холме. Раненые и потерявшие коней кавалеристы, бегущие к нашим позициям красноречивее любых слов свидетельствовали об их печальной судьбе - да, они потерпели неудачу, но даже полубоги не смогли бы сделать большего...В 11:35 перед проклятыми московитскими пушками более не осталось британских солдат, кроме мертвых и умирающих…» [17].

2. В самом начале Восточной войны автору этих строк - Уильяму Расселу было поручено сопровождать британскую армию на Мальту, а затем на восточное побережье России и, наконец, в Крым и Севастополь. Многие историки, исследователи Крымской войны, считают Уильяма Рассела величайшим военным корреспондентом. Он отметил главную отличительную черту Крымской войны - плохое управление войсками, как со стороны англо-франко-турецкого альянса, так и со стороны России. Его правдивые репортажи донесли до британской публики все ужасы войны, а его критика состояния британской армии сыграла важную роль в последующей реорганизации и модернизации этой армии. Его отчёты о событиях Крымской войны в течение двух лет (до весны 1854 года) пересылались дважды в неделю морской почтой [17].

Фото Роджера Фентона. Уильям Говард Рассел специальный корреспондент газеты «Таймс» [11].

Быть может, потери понесенные британцами, были бы еще больше, если бы командир французской кавалерии, генерал Моррис, не послал им на выручку генерала д'Алонвиля с 4-м полком Африканских конных егерей. Свою атаку французы хотели проведена двумя эшелонами: первый эшелон, под начальством Абделаля, должен был атаковать стоящую на Федюхиных горах батарею №1 из отряда Жабокритского, а другой, под личною командою д'Алонвиля, - два батальона пехоты, прикрывавших русскую артиллерию. Тогда же были дополнительно направлены дивизия Каткарта и бригада Эспинасса против отряда Жабокритского, а дивизия герцога Кембриджского против русских войск Липранди, занимавших редуты. Первые два эскадрона конных егерей д'Алонвиля прорвались чрез стрелковую цепь, прикрывавшую войска Жабокритского, обскакали слева батарею № 1 и стали рубить прислугу. Другие два эскадрона, следовавшие уступом за левым флангом передового дивизиона, кинулись на прикрытие; но генерал Жабокритский успел построить в кучки два батальона Владимирского полка и встретил конных егерей сильным огнем. Французы были вынуждены остановиться, а затем, поражаемые меткими выстрелами пластунов и стрелков, отошли к Сапун-горе. Хотя атака эта не удалась вполне, однако она достигла своей главной цели, ослабила канонаду отряда Жабокритского, направленную на отступавшую бригаду Кардигана. Союзные Главнокомандующие решили  оставить русским, взятые укрепления и трофеи и отказаться от обороны внешней линии редутов, сосредоточив войска Колина-Кемпбелла у Балаклавы и усилив прикрывавшую этот город внутреннюю линию. Предполагаемое же наступление пехоты союзников на оставленные редуты №1-4 было отменено, с общего согласия командующих Канробера и Раглана. Дальнейший бой ограничился перестрелкой дивизии Каткарта, отбившего редут № 4, с ближайшим Одесским полком русских [2].

Канонада прекратилась в 4 часа пополудни и сражение при Балаклаве закончилось. Союзные Главнокомандующие решились оставить русским взятые укрепления и трофеи и отказаться от обороны внешней линии редутов, сосредоточив войска Колин-Кемпбеля у Балаклавы и усилив прикрывавшую этот город внутреннюю линию. С русской стороны, генерал Липранди, довольствуясь одержанными успехами, расположил свои войска на занятой им позиции следующим образом. Один батальон Днепровского полка в селении Комары, Азовский пехотный полк и один Днепровский батальон - в редуте № 1, по одному батальону Украинского полка - в редутах №№ 2 и 3, Одесский полк, два батальона Днепровского и один Украинского полков - вблизи редута № 3. Один Украинский батальон встал в резерве, у Чоргунского моста на Черной речке. Отряд Жабокритского занимал Федюхины горы. Кавалерия, по-прежнему, осталась в долине, за отрядом генерал-лейтенанта П.П.Липранди [2].

Потери русских войск при Балаклаве, которые приводятся в [2] составляют: 6 офицеров и 232 нижних чина убитыми, 1 генерал, 19 офицеров и 292 нижних чинов ранеными и контуженными, в общем количестве до 550 человек. Союзники показали свои потери в 598 человек, из них французов 38, англичан 300 и турок 260. Но, в действительности эти потери больше: при взятии редутов убито 170 турок, атака легкой бригады Кардигана стоила англичанам одними убитыми 300 человек, в плен взято 60 человек. Трофеи русских: одно знамя, отбитое при взятии редута № 1, 11 орудий и 60 патронных ящиков. Кроме того, были захвачены турецкий лагерь и шанцевый инструмент.

Примечание:  Анализирую Балаклавскую битву в книге [12], автор  делает такие два  вывода:

1. Сражение окончилось. Оно не было довершенной русской победой, но уж, конечно, ни в малейшей степени не было победой союзников, и говорить о русском "поражении" под Балаклавой можно, только разве имея в виду занятие города 16 сентября после Альмы, когда Балаклаву, в сущности, и не защищали (если не считать ничтожной перестрелки), - но ни в каком случае нельзя называть так дело 13(25) октября, хотя взятые редуты и пришлось покинуть. Напротив, и взятие этих редутов в начале боя и истребление легкой английской кавалерии в конце его были, бесспорно, успехом для русской армии, хоть и не имевшим никаких выгодных стратегических последствий. День Балаклавы (точнее было бы сказать - Кадыкоя, но и у нас, начиная с Тотлебена и Липранди, и у союзников более принято было называть этот бой сражением при Балаклаве) - 13(25) октября 1854 г. навсегда остался траурной датой в военной истории Англии. Только через 12 дней, в Лондон пришло, посланное из Константинополя, сообщение  о роковом событии. Эта легкая кавалерия, легшая под Балаклавой, числила в своем составе представителей самых известных аристократических фамилий. Впечатление в Англии от этого сражения было потрясающее. Долгие годы (вплоть до начала войны 1914 г.) из Англии прибывали временами паломники со специальной целью посещения "долины смерти", где погибла английская кавалерия.
2. Самое важное заключалось в том, что в моральном отношении у русских от этого Балаклавского боя было ощущение победы, а у англичан - ощущение (и притом очень болезненное) поражения, сознание совершенно бессмысленно загубленных жизней, потерь, вызванных бездарностью и военным невежеством главного командования. Раглан всю вину постарался свалить на Лукана и Кардигана, будто бы не понявших его. Правительство и пресса его поддержали, чтобы не подрывать престижа.

В тактическом отношении сражение при Балаклаве было для русских выгодно: союзники понесли значительные потери и были вынуждены ограничиться прикрытием Балаклавы. Еще важнее были нравственные выгоды. Защитники Севастополя убедились в возможности борьбы с сильным противником, а союзники стали сомневаться в успехе осады. Атаку легкой британской кавалерийской бригады все участники сражения считали как блистательный подвиг самопожертвования, однако все осуждали командующих, подвергнувших явной гибели значительную часть элитной кавалерии. Генерал Боске, увидев эту атаку, сказал:

«C’est magnifique, mais ce n’est pas la guerre» («Это славно, но так нельзя воевать»).

Лорд Раглан, встретив Кардигана после атаки, выразил ему свое неудовольствие, спросив:

«как могли вы атаковать батарею с фронта, противно всем военным правилам?»

Затем, увидя Лукана, сказал:

«вы погубили легкую бригаду» [13].

В 1904 году, к 50-летию Севастопольской обороны на высоте Араб-табиа был открыт памятник Балаклавскому сражению. Свое название холм получил по неофициальному названию 4-го редута - Араб-Табиа (Арабская крепость), построенному на этом холме англичанами для защиты своих войск, базировавшихся в Балаклаве. Стройная колонна была изготовлена из альминского известняка, увенчана двуглавым бронзовым орлом, смотрящим в сторону Балаклавы и возвышалась на постаменте, облицованном гранитом. На площадке у памятника были установлены две гранитные четырехугольные плиты с перечислением частей русских войск, участвовавших в Балаклавском сражении и схемой боя. На главном фасаде пьедестала была выпуклая надпись: «Сражение Балаклавское. 13 - октябрь -1854». С противоположной стороны: «Убиты 7 офицеров, 124 нижних чина». Первый раз памятник реконструировали в 1875 году. Во время Великой Отечественной войны памятник очень сильно пострадал, поэтому в 1998 году его снова реконструировали, установив вместо бронзового орла чугунный.

В центре Балаклавский долины в 1856 году англичане тоже установили памятник - небольшой обелиск из мраморовидного известняка с надписью на английском и русском языка: "В память о тех, которые пали в Балаклавском сражении 25 октября 1854 года". В 1945 году, во время Ялтинской встречи союзников по Второй Мировой войне: Сталина, Черчилля и Рузвельта, Балаклавскую долину посетил глава правительства Великобритании, Уинстон Черчилль. Он возложил цветы к английскому обелиску, в память об одном из своих  погибших  в этом сражении именитом родственнике  -  графе Мальборо. В 2001 году во время своего визита в Украину памятное место посетил принц Майкл Кентский - брат королевы Великобритании Елизаветы II.

                                                памятник па месте сражения при Альма

                                                               памятник на месте Балаклавского сражения