Г.А. Потёмкин-Таврический Часть II

  

Тогда большие дороги и хребты гор освещены были разноцветными огнями; Днепр покрыт великолепными галерами; везде сооружены дворцы; леса превращены в английские сады. "Путешествие Императрицы, - описывает сопровождавший ее принц де Линь, - можно назвать волшебством. На каждом почти шагу встречали мы нечаянное, неожиданное. Там видели эскадры, там конные отряды, там освещение, на несколько верст простиравшееся; здесь сады, в одну ночь сотворенные! Повсюду увенчалась Екатерина торжествами, изъявлениями благодарности, благоговения и восторгов." На воротах: в Перекопе изображена была следующая надпись, сочиненная Потемкиным: "Предпослала страх и принесла мир (1787 г.)"; в Кременчуге: "Возродительнице сих стран".

                                                            Г.А. Потёмкин и Екатерина II в Севастополе

                                                   Аллегория на пребывание Екатерины II в Крыму        

В проезде через Таврическую область спутником Императрицы был Иосиф (Австрийский император Иосиф II) , прибывший под именем графа Фалкенштейна. 

Возвратясь в С. Петербург, Екатерина повелела правительствующему Сенату изготовить похвальную грамоту, с означением подвигов генерал-фельдмаршала князя Потемкина: в присоединении Тавриды к Империи Российской, в успешном заведении хозяйственной части и населении губернии Екатеринославской, в строении городов и в умножении морских сил на Черном море, с прибавлением ему именования Таврического. Англия и Пруссия вооружили в том году Порту Оттоманскую против России: в Константинополь требовали от нашего посланника Булгакова возвращения Крыма, заключили его в семибашенный замок, 9-го сентября был обнародован манифест о войне с турками. Предводителями войск назначены Румянцев-Задунайский и Потемкин-Таврический. Первому вверена Украинская армия; второму Екатеринославская.

28 июня (1788 г.) Потемкин явился под Очаковым и ввиду этого города занял стан свой при Днепровском устье. 25 июля он обозревал устраиваемый редут к берегу Черного моря на пушечный выстрел от неприятеля. Ядра сыпались из крепости со всех сторон; находившиеся в свите главнокомандующего генерал-майор Синельников и казак были смертельно ранены; последний испустил жалостный вопль. "Что ты кричишь?" - сказал ему Потемкин с твердостию духа и хладнокровно распоряжался работами. Дорожа кровью себе подобных, он не хотел из честолюбивых видов жертвовать жизнью человеческою и решился тесною осадой принудить турок к сдаче. В половине августа кончены были батареи наши. Гарнизон Очаковский защищался отчаянно, повторял свои вылазки. 7 сентября Потемкин открыл сильный огонь со всех своих батарей для воспрепятствования осажденным поправлять поврежденные укрепления. Между тем турецкий флот потерпел сильное поражение на Лимане; отдельные отряды Потемкина наносили страх и опустошение за Кубанью и на берегах Анатолийских; Березанский остров с крепостью занят храбрыми черноморскими казаками (7 ноября). В великолепной землянке своей, под громом пушек, среди движений ратных, князь Тавриды находил время беседовать с музами, писал стихи, переводил Церковную историю аббата Флери. 

                                                                    Г.А. Потёмкин под Очаковым

Настала сильная стужа, сопровождаемая большими снегами. Неприятель сделал из Очакова вылазку (11 ноября), но был отбит. Положение войска становилось беспрестанно тягостнее. Усилившиеся болезни каждый день похищали множество людей. Солдаты просили своего полководца вести их против нечестивого города, который хотели превратить в гроб врагам христианства. Лед, покрывший Лиман, представлял удобство напасть на Очаков с той стороны, укрепленной слабее прочих. Потемкин решился взять крепость приступом, назначил для сего день Св. Николая и накануне несколько раз осматривал неприятельские ретраншаменты, под самыми пушками; ободрял солдат: обещал им отдать город в полную волю, если только они возьмут его. 
 
                                        Я. Суходольский. Штурм Очакова 6 декабря 1788 года

Все приготовления к приступу были сделаны. Положено в одно время напасть на ретраншамент нагорный, на Гассан-пашинский замок и на самую крепость, Потемкин разделил армию на шесть колонн: четыре, под предводительством князя Репнина, должны были действовать на правом крыле; две, под начальством генерала от артиллерии Меллера (Иван Иванович Меллер, генерал от артиллерии, кавалер орденов Св. Апостола Андрея Первозванного, Св. Георгия второго класса и Св. Владимира первой степени, возведен был, во уважение отличных заслуг, в баронское достоинство Российской империи с наименованием Меллером-Закомельским (1789 г.). Умер от полученной им раны под Килиею 10 октября 1790 года) на левом; обратил остальные полки в два резерва; велел быть при них коннице, а легким войскам наблюдать со стороны Днестра. Наступил роковой день (6 декабря): главнокомандующий повторил приказание, чтобы войска, назначенные на приступ, не занимаясь перестрелкою, действовали штыками со всевозможною быстротой; отпет молебен и в семь часов утра началось нападение. Неприятель отчаянно защищался; но огонь его орудий, глубина рвов, высокие валы и палисадник, адский зев взорванных подкопов не остановили русских воинов: они шли вперед по грудам неприятельских тел и по трупам своих братьев, опрокидывали все, попадавшееся им навстречу - и Очаков завоеван!

Потемкин оставался во время приступа на одной батарее и, подперши рукою голову, повторял беспрестанно: "Господи помилуй! " Он принужден был сдержать свое роковое слово: позволил ожесточенному войску три дня грабить взятый город... Кроме богатой добычи, триста десять пушек и мортир, сто восемьдесят знамен и множество оружий достались победителям. В числе пленных находились: главный начальник крепости, трехбунчужный паша Гюссен и три чектырь-бея, командовавшие на галерах и имевшие достоинство двухбунчужных пашей. Жестокая зима не позволила зарыть в землю всех трупов: фельдмаршал приказал бросать убитых неприятелей на лед, чтобы они приплыли к турецким берегам. Многие из них служили пищей голодным волкам и хищным птицам. Он получил за взятие Очакова давно желанный им орден Св. Георгия первой степени и сто тысяч рублей; а за победы на Лимане осыпанную бриллиантами и украшенную лаврами шпагу в двадцать тысяч, с надписью: "Командующему Екатеринославскою сухопутною и морскою силою, успехами увенчанному". Она прислана к нему на золотом блюде, на котором было вырезано: Командующему Екатеринославскою сухопутною и морскою силою, яко строителю военных судов".   

                                                     Ф. Алексеев. Вид города Николаева. 1799г.

Осматривая в начале 1789 года Очаковскую степь, князь Таврический обратил особенное внимание на удобство места, где река Ингул впадает в Буг, и приступил к заложению при оном корабельной верфи. Место это Потемкин наименовал Николаевым, желая воздать долг благодарности покровителю русского оружия, Св. Чудотворцу Николаю. Вскоре получил он позволение явиться в С. Петербург, где ожидал его блистательный прием. Несколько дней до приезда покорителя Очакова освещаема была каждую ночь дорога, ведущая в столицу, на расстоянии двадцати верст. Императрица предупредила его своим посещением и потом объявила на придворном балу, что пришла от князя Потемкина. Так Екатерина умела награждать заслуги подданных! Царедворцы давали ему праздники, стараясь на перерыв превзойти друг друга великолепием и пышностью. Перед отъездом из С. Петербурга Потемкин получил от Государыни сто тысяч рублей, фельдмаршальский жезл, украшенный бриллиантами и обвитый богатым лавровым венком, орден Св. Александра Невского для ношения на груди, укрепленный к драгоценному солитеру, стоившему сто тысяч рублей (Орден этот возложен Императрицею на Потемкина в придворной церкви после заутрени на Св. Хр. Воскресение. Он был кавалером оного с 1774 года) и шесть миллионов на продолжение военных действий.

В Турции владычествовал тогда Селим III , племянник Абдул-Гамида, государь юный летами, но отважный.

Селим III

Расточая золото, чтобы щадить кровь человеческую, Потемкин умел склонить на свою сторону султаншу Валиду и капитана-пашу, который содействовал потом в умерщвлении верховного визиря, явного врага России. Победы при Галаце генерала Дерфельдена; при Фокшанах и под Рымником Суворова; на реке Салче Репнина и сдача Бендер (5-го ноября) князю Таврическому - ознаменовали кампанию 1789 года. Любопытно, что во время осады этой крепости, Потемкин осматривал работы в фельдмаршальском мундире и в орденах: ядра свистели около него; одно упало в нескольких шагах и забросало его землею. "Турки в меня целят, - сказал со спокойным видом герой, - но Бог защитник мой: он отразил этот удар". Потом не сходя с места, сел на лошадь и продолжал обозревать производимые работы. 

М. Иванов. Акварель с видом крепости Бендеры.

В Бендерах найдено триста орудий, двадцать пять мортир, несколько тысяч пудов пороха, множество бомб, ядер, гранат, ружей, сабель, двадцать две тысячи пудов сухарей и двадцать четыре тысячи четвертей муки.   

                                 Турки преподносят Потёмкину ключи от крепости Бендеры. Гравюра Шютца

Императрица прислала завоевателю сто тысяч рублей, лавровый венок, осыпанный изумрудами и бриллиантами в полтораста тысяч и золотую медаль, выбитую в честь его (такая же медаль была выбита в честь Потемкина за покорение Очакова) . Взятие Бендер довершило завоевание Молдавии и большой части Бессарабии. Расположив войска свои на зимних квартирах, Потемкин отправился в Яссы, где производил переговоры с Константинополем.

9 февраля 1790 года прекратилась жизнь верного союзника Екатерины II императора Иосифа. Потемкин, возведенный на степень великого гетмана казацких екатеринославских и черноморских войск, открыл в мае военные действия в пределах Турции: контр-адмирал Ушаков поразил оттоманов на водах Черного моря; генерал-майор Герман разбил на Кубани славного сераскира Батал-пашу и взял его в плен; генерал Гудович овладел Килиею; контрадмирал Рибаст Тульчею; брат его Исакчею; Суворов Измаилом.

Потемкин проводил это время в Яссах с великолепием и пышностью, ему одному свойственными, но среди различных увеселений князь Таврический был мрачен, задумчив, искал рассеяния, и везде уныние, грусть преследовали его. Шестнадцать лет он первенствовал в России, не страшась совместников: явился Зубов (Зубов Платон Александрович, будучи штабс-ротмистром лейб-гвардии конного полка, пожалован полковником и флигель-адъютантом (1789 г.) и вскоре генерал-майором, корнетом кавалергардского корпуса, кавалером орденов: Св. Анны, обоих Польских и Св. Александра Невского, на двадцать третьем году от рождения (1790 г.); получил через три года потом орден Св. Апостола Андрея Первозванного (1793 г.); чин генерал-фельдцехмейстера, портрет Государыни, орден Св. Владимира первой степени (1795 г.) и перед кончиною Екатерины II достоинство светлейшего князя Римской империи; скончался в 1822 году) и могуществом своим пробудил сладостную дремоту самонадеянного вельможи. 

          

                                                Платон Александрович Зубов – последний фаворит Екатерины II                

"Матушка, Всемилостивейшая Государыня! - писал тогда к Императрице Потемкин. - Матушка родная! При обстоятельствах, Вас отягощающих, не оставляйте меня без уведомления. Неужели Вы не знаете меру моей привязанности, которая особая от всех? Каково слышать мне со всех сторон нелепые новости и не знать: верить ли, или нет? Забота в такой неизвестности погрузила меня в несказанную слабость. Лишась сна и пищи я хуже младенца. Все видят мое изнурение. Ехать в Херсон сколь ни нужно, не могу двинуться. Ежели моя жизнь чего-нибудь стоит, то в подобных обстоятельствах скажите только, что Вы здоровы и проч."  "Пока жив, вернейший и благодарнейший подданный" . Он отправился в С. Петербург в феврале 1791 года, был принят с отличным уважением Императрицею, получил от нее в подарок дворец, известный под именем Таврического; платье, украшенное алмазами и дорогими каменьями, в двести тысяч рублей.

                                                         Таврический дворец в Санкт-Петербурге

Все продолжали раболепствовать перед Потемкиным и со всем тем глубокая печаль не покидала его: он скучал почестями, ласками; был недоволен всеми, даже самим собою; жаловался приближенным на боль зуба, говорил, что выедет из С. Петербурга тогда только, как выдернет оный и, предаваясь горестным предчувствиям, устраивал в своем Таврическом дворце блистательный праздник для Екатерины.

Особливое внимание заслуживали две огромные залы, отделенные одна от другой восемнадцатью колоннами. Первая из них назначена была для танцев: колоссальные столбы в два ряда окружали оную; между ними находились ложи, убранные гирляндами и внутри богатыми штофами; на своде висели огромные шары, служившие вместо люстр; блеск их отражался в бесчисленных зеркалах; вазы каррарского мрамора необыкновенной величины, и печи из лазуревого камня украшали эту залу.

В другой находился зимний сад, наполненный лавровыми, померанцевыми и миртовыми деревьями; песчаные излучистые дорожки, зеленые холмы и прозрачные водоемы, в которых резвились золотые и серебристые рыбы; приятный запах растений; восхитительное пение птиц; грот, убранный зеркалами с мраморною купальней внутри; возвышавшийся на ступенях сквозной алтарь с восемью колоннами, поддерживающими свод его; яшмовые чаши, лампады, венки и цепи из цветов, украшавшие оный; поставленная среди колонн на порфировом подножии с златой надписью: "Матери Отечества и мне премилосердой", статуя Императрицы из пароского мрамора; лабиринт, окружавший алтарь с жертвенниками благодарности и усердия, истуканами славных мужей в древности, драгоценными сосудами, и на зеленом лугу высокая пирамида, обделанная в злато, с граненными цепочками и венцами, из разных прозрачных каменьев, с лучезарным именем Екатерины: все это напоминало о волшебных замках, изумляя взоры прелестным соединением разных климатов и времен года. 

 

                                                                           Екатерина Великая

На этот праздник были приглашены князем Таврическим (28 апреля) три тысячи особ обоего пола. Все были в маскарадных платьях. Потемкин явился в алом кафтане и богатой длинной епанче из черных кружев. Одежда его блистала драгоценными каменьями, а на шляпе было их столько, что один адъютант нес оную. После шести часов прибыл туда Двор. Когда карета Императрицы подъехала к крыльцу, раздалось в воздухе: "Ура!", загремели трубы на амфитеатре, построенном против дворца, и начался народный праздник (кроме разных блюд и напитков, которыми угощали народ, дарили еще оному платья) . Потемкин и все гости его встретили Государыню со знаками глубочайшего почтения и преданности.
Вступив в залу, Екатерина взошла на приготовленное для нее место, окруженное прозрачными картинами и надписями. Все собрание рассеялось под колоннами и в ложах. Торжественные звуки музыки вокальной и инструментальной (оркестр состоял из трехсот человек музыкантов и певчих) разнеслись под сводами залы. Двадцать четыре пары знатнейших дам и кавалеров начали танцевать балет, изобретенный самим хозяином. Великие князья Александр и Константин Павловичи своим участием придали более блеска этой прелестной труппе. Танцевавшие были в белых платьях, украшенных бриллиантами на десять миллионов рублей. В конце балета явился славный Ле-Пик. Императрица удалилась потом в другую залу, где богатые ковры и гобелены обратили внимание посетителей. В ближней комнате стоял искусственный золотой слон, на котором висели жемчужные бахромы и множество было алмазов, изумрудов и рубинов. Он ворочал хоботом и сидевший на нем персиянин, великолепно одетый, ударил в колокол.

Тогда Потемкин повел высоких своих посетителей и прочих гостей в театр. Занавес поднялся: явилось лучезарное солнце, в середине которого в зеленых лаврах сияло вензловое имя Екатерины II-й. Поселяне и поселянки, воздевая руки к благотворному светилу, показывали движениями усерднейшие свои чувствования. За этим следовала комедия, а после оной балет, представлявший смирнского купца, торгующего невольниками всех народов между которыми не было, однако же, ни одного русского. Из театра собрание возвратилось в большую залу и зимний сад: сто тысяч огней освещали внутренность дома. Карнизы, окна, простенки были усыпаны кристальными шарами, наполненными воском. Огромные люстры и фонари умножали блеск. Везде сверкали яркие звезды или прекрасные радуги из рубинов, изумрудов, яхонтов и топазов. 

Бесчисленные зеркала и хрустальные пирамиды отражали это волшебное зрелище. "Ужели мы там, где и прежде были?" - спросила Императрица Потемкина с удивлением. Между тем на хорах, украшенных драгоценными китайскими сосудами и двумя позолоченными органами, заиграли польский с громом литавр, пением и пушечными выстрелами:

"Гром победы раздавайся!

Веселися, храбрый Росс!

Звучной славой украшайся:

Магомета ты потрёс.

Славься сим, Екатерина!

Славься, нежная к нам мать!

Воды быстрые Дуная

Уж в руках теперь у нас;

Храбрость россов почитая,

Тавр под нами и Кавказ.

Славься сим, Екатерина!

Славься, нежная к нам мать!

и проч. (Слова Державина; музыка Козловского) "

Во время бала Государыня играла в карты с великою княгинею Марией Федоровной. Музыка, танцы, пляски (в том числе русские и малороссийские), качели, находившиеся внутри покоев, и разные другие увеселения занимали гостей. В наружном саду, наполненном толпами любопытного народа, зажжены увеселительные огни; пруды были покрыты флотилиею, прекрасно иллюминованною; рощи и аллеи испещрены также фонарями. Голоса песенников и звуки рогов раздавались между деревьями. По данному от хозяина знаку вдруг исчез театр, а на месте его, и еще в нескольких комнатах, явились для шестисот особ накрытые столы. Они расположены были таким образом, что взоры всех обращались к лицу Государыни. Прочие гости ужинали стоя, для чего расставлено у стен множество столов. В конце залы, на самой высоте, сияли стеклянные разноогненные сосуды. Сервиз был золотой и серебряный. Кушанья и напитки соответствовали великолепному убранству дворца, богатой одежде служителей. Потемкин сам служил Императрице; но она пригласила его сесть. После ужина бал продолжался до утра. Государыня с августейшею фамилией уехала в одиннадцать часов. Никто не помнил, чтобы она пробыла где-нибудь на бале так долго. Казалось, Екатерина удалением своим боялясь нарушить блаженство хозяина. Когда она выходила уже из залы, вдруг раздалось нежное пение с тихим звуком органов, нисшедшее с хоров, которые закрыты были разноцветными стеклянными сосудами, озаренными ярким огнем. Все безмолвствовали и внимали приятной гармонии:

"Царство здесь удовольствий;

Владычество щедрот твоих;

Здесь вода, земля и воздух

Дышет все твоей душой;

Лишь твоим я благом

И живу и счастлив.

Что в богатстве и честях?

Что в великости моей,

Если мысль, тебя не зреть,

Дух ввергает в ужас.

Стой и не лети, ты, время!

И благ наших не лишай.

Жизнь наша путь есть печалей:

Пусть в ней цветут цветы" 
(Этот хор, взятый из итальянской оперы, исполнен на итальянском языке) .

Императрица изъявила признательность свою Потемкину, который с благоговением пал на колена перед нею, схватил ее руку, оросил оную слезами, несколько минут держал с особенным душевным умилением...

Так удивлял Потемкин своим великолепием жителей берегов Невы; между тем берега Дуная обагрялись кровью христиан и оттоманов. Он откладывал отъезд в армию, жертвовал славой своею и без пользы терял только время. Уже Репнин разбил на голову 28 июня при Мачине верховного визиря Юсуф-пашу, подписал с турецкими полномочными 31 июля предварительные мирные статьи, как наконец прибыл в Галац князь Таврический. В досаде на храброго полководца, похитившего у него победу, Потемкин уничтожил постановленный им договор, считая оный несоответственным достоинству империи. Предписывая тягостные условия Турции, он готовился к новой брани, в то время как смерть невидимо носилась над главою его и предвестники ее, изнурение сил, тоска увеличивали душевные страдания! В Галаце скончался принц Виртембергский: выходя 12 августа из церкви, расстроенный, огорченный Потемкин сел вместо своих дрожек на дроги, приготовленные для мертвого тела...

В Яссах постигла его лихорадка: искусство медиков Тимана и Массота осталось недействительным. Потемкин, своенравный, привыкший к роскошным обедам, давал пищу своей болезни. Между тем деятельность его не ослабевала: он продолжал вести обширную переписку; курьеры летали во все концы Европы чаще обыкновенного; польские вельможи, недовольные новыми переменами, последовавшими в их отечестве и бояре молдавские искали его покровительства. Но внутренняя скорбь не давала ему покоя; он чувствовал приближение своей кончины; приобщился св. тайн 19 августа и 27 сентября ("В оба раза когда я приобщал Св. тайне покойного, - писал духовник князя Потемкина моему родителю, - до ныне еще ни в ком не видел столь живых знаков веры") ; простился с окружавшими одр его и через несколько дней, изъявил желание выехать из Ясс, говоря: "По крайней мере умру в моем Николаеве".

4 октября 1791 г. в 8 часу утра положили Потемкина в коляску. Он отъехал в тот день не более двадцати пяти верст; был довольно весел; утешал себя мыслью, что оставил гроб свой (так называл Потемкин Яссы) . Наступила ночь: болезнь усилилась. Потемкин беспрестанно спрашивал: "Скоро ли рассветет?" В шесть часов (5 октября) велел вынести себя в коляску; повезли далее: смертельная тоска продолжала его беспокоить; он приказывал останавливаться, вопрошал: "Нет ли вблизи деревни?" - велел ехать скорее и на тридцать восьмой версте от Ясс в двенадцатом часу по полуночи при усилившемся мучительном беспокойстве и томлении, произнес слабым голосом: "Будет. Теперь некуда ехать: я умираю. Выньте меня из коляски, хочу умереть на поле". 
 

                               Смерть Потёмкина 5 октября 1791г. Гравюра Т.Г. Шевченко. 1850-гг.

Исполнили волю его: положили умиравшего на разостланный плащ близ дороги. Здесь лежал он три четверти часа, обращая умилительный взгляд попеременно на небо и на предстоявших и в двенадцать часов тихо опочил на руках любимой своей племянницы, графини Браницкой, в силе мужества, имея только пятьдесят пять лет от роду (Прекрасно описал Державин в своем "Водопаде" Потемкина и его кончину: "Чей одр - земля; кровь - /воздух синь, /Чертоги - вкруг пустынны виды? / Не ты ли счастья, славы сын, / Великолепный князь Тавриды? / Не ты ли с высоты честей / Внезапно пал среди степей?" и проч.) . Ночью повезли его обратно в Яссы в том самом экипаже, окруженном факелами.

Екатерина оплакала кончину Потемкина, повелела в день мирного торжества с Портою Оттоманской (1793 г.): "В память его заготовить грамоту с прописанием в оной завоеванных им крепостей в прошедшую войну и разных сухопутных и морских побед, войсками его одержанных; грамоту сию хранить в Соборной церкви града Херсона, где соорудить мраморный памятник Таврическому, а в арсенале тогож града поместить его изображение и в честь ему выбить медаль". 

                          Екатерининский собор г. Херсона ( построен Г.А. Потёмкиным в нём он был и похоронен ) 

                                                          могила Г.А. Потёмкина-Таврического 

                  

Гробница Потемкина поставлена на катафалке в склепе, обитом черным бархатом и находящемся под алтарем Соборной церкви воздвигнутого им Херсона (вход в этот склеп был сделан в государствование Императора Павла I. Уверяют, будто и останки Потемкина оттуда перенесены были в другое место) . 
Ныне сооружен ему в этом городе колоссальный памятник, изваянный славным художником нашим Мартосом.

           

Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический имел прекрасную, мужественную наружность, крепкое сложение тела, рост величественный. В молодых летах повредил он себе один глаз, но это не уменьшало красоты лица его. Он выходил из круга обыкновенных людей своего века, отличаясь разительными противоположностями: любил простоту и пышность; был горд и обходителен; хитр и доверчив; скрытен и откровенен; расточителен и часто скуп; с жестокостью соединял сострадание, робость с отважностью. Ничто не могло равняться с деятельностью его воображения и его телесною леностью. В его делах, удовольствиях, нраве, походке - приметен был какой-то беспорядок. Иногда мечтал он о герцогстве Курляндском, короне польской; в другое время желал быть архиереем, простым монахом; строил великолепные дворцы и, не окончив, продавал оные; посылал курьеров в отдаленнейшие места за некоторыми потребностями для своего стола и часто, прежде нежели посланные возвращались, терял охоту отведать привозимое ими (Он посылал курьеров даже за кислыми щами и клюквою) .

То занимался он одною войной, окруженный офицерами, казаками и татарами, или политикой: хотел делить Оттоманскую империю, завоевать Персию, взволновать кабинеты европейские; в другое время проводил целый месяц вечера в гостях, забывая, по-видимому, все дела. То затмевал придворных блестящею своею одеждой, орденами разных держав, алмазами величины необыкновенной; давал без всякой причины очаровательные праздники - и после несколько недель сряду оставался дома, в кругу родных и приближенных, лежа на софе в шлафроке, с босыми ногами, обнаженной шеей, с нахмуренным челом, повислыми бровями и молча играл в шахматы или карты. Он любил обещать, но не всегда держал данное слово. Никто не читал меньше его; но не многие могли равняться с ним в занятиях. Они были поверхностны, но весьма обширны. В разговорах он изумлял литератора, артиста, богослова. Слог его был отрывистый, сильный.

"Презирайте происки французов,- писал он (1783 г.) в Константинополь к посланнику нашему Я. И. Булгакову, - верьте, что все обратиться к стыду их и гибели. Французы у вас мутят, здесь кланяются, а дома погибают". Любя пламенно Отечество, он отдавал полную справедливость достоинствам Суворова, писал к нему: "Верь мне, друг сердечный!, что я нахожу мою славу в твоей". Дорожил солдатами: "Они не так дешевы, - упомянул в одном письме к тому же полководцу, - чтобы их терять по пустякам".

Императрица Екатерина II удостоивала Потемкина неограниченной доверенностью, пожаловала ему кроме значительных сумм и подарков, множество деревень. Уверяют, будто в десять лет (с 1774 по 1784 г.) получено им наличными деньгами и драгоценными вещами на восемнадцать миллионов рублей. Он имел бланки от Государыни, и мог, сверх того, обращаться в казенные палаты со своими требованиями. 
                
В начале 1791 года определил он на умножение капитала Московского университета, в котором обучался, доходы с Ачуевской своей дачи (по кончине только Потемкина, университет узнал об этом пожертвовании, получив, в 1796 году, семь тысяч четыреста шестьдесят восемь рублей от атамана войска Донского, генерал-поручика Алексея Ивановича Иловайского, заведовавшего этой дачей).

    

                                      Памятник Тысячелетия России в Новгороде. Фрагмент.

"Потемкин был Мой воспитанник, - говорила Императрица Екатерина II. - Я произвела его во все чины: из унтер-офицера до генерал-фельдмаршала. Он имел необыкновенный ум, нрав горячий, сердце доброе; глядел волком и потому не был любим; но, давая щелчки, благодетельствовал даже врагам своим. Его нельзя было подкупить; трудно найти другого, подобного ему (См. Памятные Записки А. В. Храповицкого, помещ. в Отечественных Записках П. П. Свиньина) ". Императрица также отзывалась о Потемкине, что он страстно любил великого князя Александра Павловича и называл его Ангелом, воплощенным для блаженства Империи; le Prince de son coeur.  

                                              Фрагмент памятника Екатерине II в Санкт-Петербурге

Суворов говорил, что Потемкин был великий человек и человек великий; велик умом, велик и ростом; не походил на того высокого французского посла в Лондоне, о котором канцлер Бакон сказал, что чердак обыкновенно худо меблируют (из сочинений Г. Фукса, изд. 1827 г., стр. 109) . К числу знаменитых подвигов этого исполина XVIII столетия принадлежит и преобразование суровой Запорожской Сечи в общежительное сословие черноморских казаков. Он хлебнул только несколько ложек ухи с кошевым атаманом и батько Грицко (так называли князя Таврического запорожцы) сделался властелином необузданной вольницы, беспокоившей до того пределы России.

                                                      Личная жизнь

Как считается частью историков, тайное венчание Екатерины и Потёмкина состоялось в 1774 году в не сохранившейся церкви Вознесения (на этом месте стоит Церковь Вознесения Господня «Большое Вознесение») у Никитских Ворот в Москве. 

Дочь императрицы и князя Елизавета Григорьевна получила фамилию Тёмкина — с отброшенным первым слогом, как это было принято.

                  

                                                                 Елизавета Григорьевна Тёмкина

 

После охлаждения чувств между ним и Екатериной Потёмкин, как отмечали шокированные современники и иностранные дипломаты, устроил свою личную жизнь следующим образом: пригласив жить в свой дворец своих племянниц, дочерей своей сестры Елены Энгельгардт, он по мере их взросления «просвещал» их, а потом через некоторое время выдавал замуж. Племянницы боготворили Потёмкина всю жизнь.

                     

                                 Младшая дочь сестры Потемкина Елены Александровны и смоленского помещика 

                                       Василия Андреевича Энгельгардта – Екатерина Васильевна Энгельгард

В 1776 году, когда её дядя был на вершине фавора, вместе с сестрами Варварой, Надеждой, Александрой и Татьяной была привезена в Санкт- Петербург и получила должность фрейлины императрицы. Девушки жили в доме своего дяди и, как утверждали современники, каждая из них пользовалась его особого рода благосклонностью, но Екатерину он любил дольше всех:

                  

                      «Она всех сестер была пригожее и дядюшка в нее влюбился; влюбиться на языке Потемкина означало наслаждаться плотью. Любовные его интриги оплачивались от казны милостью и разными наградами, кои потом обольщали богатых женихов и доставляли каждой племяннице, сошедшей с ложа сатрапа, прочную фортуну».

 «Способ, каким князь Потёмкин покровительствует своим племянницам, писал на родину французский посланник Корберон, — даст вам понятие о состоянии нравов в России». Сохранившаяся переписка, которую можно найти в публикациях историка  Саймона Монтефиоре, свидетельствует об истинности этих слухов. Все племянницы Потёмкина, счастливо выданные замуж и ставшие матерями многочисленных семейств, боготворили и обожали дядюшку до конца жизни.

                                              Награды

Орден Святого апостола Андрея Первозванного (1774), Орден Святого Владимира I степени (1782), Орден Святого Александра Невского (1774), Орден Святого Георгия I степени (1788), Орден Святого Георгия II степени (1775), Орден Святого Георгия III степени (1770), Орден Святой Анны III степени (1770), Орден Белого орла (Польша), Орден Святого Станислава (Польша), Орден Чёрного орла (Пруссия), Орден Слона (Дания), Орден Серафимов (Швеция)

Дм. Бантыш-Каменский. "Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов".

Санкт-Петербург, 1840 г.