Битва на реке Ворскле

«…Начал Идегей воевать, — 
Мир такой войны не знавал!
Так отважно не воевал
Искандер, что Румом владел,

Так отважно не воевал

сам Рустам — уж на что был смел!

Муж Чингиз, чей отец Юзекей,
Сказывают, был таков:
Пламень высекал из камней,
Воду высекал из песков,
Высекал он кровь из мужей.
Высекал он дух из врагов,
Но когда ударял Идегей,
Всех вместе взятых был он сильней!..»

Татарский народный эпос «Идегей»
Песнь одиннадцатая

                                                                                                                      Герб Золотой Орды     

Эта битва состоялась через полтора века после татаро-монгольского нашествия и Батыевого разорения Руси, через 19 лет после Куликовской битвы и за 11 лет до Грюнвальдской битве. Кстати, по численности войск, которые участвовали в битве в 1399 г., она не уступала Куликовской (некоторые ученые считают, что была более многочисленной) и приблизительно в три раза превышала Грюнвальдскую битву 1410 г. (данные польского историка Стефана Кучинского). То есть, с обеих сторон в битве на Ворскле 1399 г. участвовали не менее, чем по 100 тысяч воинов. В Полтавской битве войска Петра І насчитывало 40 тысяч собственно московских войск, до 8 тыс. казаков И. Скоропадского, до 30 тысяч калмыков (калмыцкой конницы), а армии Карла XII — около 28 тысяч.

После похода Аксак-Тимура в 1395-1396 гг. на Нижнее Поволжье, Северный Кавказ и Крым казалось, что Золотая Орда, некогда могучая и великая, медленно умирала.

Города Поволжья лежали в руинах. Налаженная жизнь империи татар была нарушена. Наступил голод, вновь вспыхнула эпидемия чумы. Единое государство фактически перестало существовать. Хан Токтамыш со своими людьми кочевал в степях Поднепровья и Крыма.

Он бежал от Аксак-Тимура, а потом скрывался от своих соперников в надежде сохранить хотя бы часть своих владений. Наступила смута. За власть шла жестокая борьба. Кто был сильнее, тот становился правителем. Казалось, что великое государство, некогда приводившее в дрожь Западную Европу и Азию, никогда больше не поднимется из руин и не возродится. А на это ох как надеялись соседи! Но этим надеждам не суждено было сбыться. В последний момент, когда страна уже зависла над пропастью, нашлись силы, которые остановили гибель Золотой Орды на самом краю.

Татарский карачибек Идегей встал во главе беков и эмиров Кок-Орды. За короткое время он прекратил междоусобицу и привел к власти хана Тимур-Кутлуга.

Все Поволжье, Северный Кавказ и Булгария были подчинены одному правителю. В 1398 году он ворвался в Крым и нанес поражение Тохтамышу, который был вынужден бежать в Приднепровье. За год перед изумленными взорами соседних государств Великий Улус восстал из пепла, как птица Феникс, и начал набирать силу.

Весной 1399 года хан Тохтамыш явственно увидел усиление позиций своих врагов, во главе которых стоял Идегей, и не было страшнее силы в Дашт и Кыпчаке, чем сила возрожденной империи. Тохтамыш срочно едет в Вильно на переговоры с Великим князем литовским Витовтом и предлагает разделить Русь в обмен на помощь в борьбе с Идегеем. Предложение Тохтамыша оказалось очень кстати, так как Витовт давно вынашивал план захвата части Руси. В обмен на помощь в войне с Идегеем Тохтамыш обещает признать права Великого князя литовского на Московское княжество, Новгород, Псков, Тверь и Рязань. Себе же он требует оставить за ним Сарай, Казань, Хаджи-Тархан, Азак, заволжские степи, Ногайскую Орду, Кок-Орду и вернуть трон хана Золотой Орды. Благосклонно согласившись на эти условия, Витовт самоуверенно заявил: «А немцев я и сам возьму!»

Хоть переговоры были тайными, но все же суть их стала известна в отдаленных странах и столицах Европы и Азии, и все с тревогой ждали известий из Вильно. Вследствие хитроумных интриг Витовта в Восточной Европе могла сложиться новая расстановка сил. Если Витовт сумеет посадить в Улусе Джучи своего ставленника, то они вместе с Орденом смогут раздавить Москву, последнее препятствие на пути к объединению русских княжеств вокруг Литвы. Золотая Орда канет в Лету, и Литва станет самым влиятельным и могучим государством, а Витовт — вершителем судеб Европы. Противостоять этому могли лишь Москва и Орда.

Идегей не мог оставаться безучастным к тучам, сгущавшимся над его страной. Был объявлен сбор войск.

Не имея желания воевать с Литвой, Идегей обратился к Витовту с посланием, желая напомнить, кто в действительности правит в Золотой Орде и кому принадлежат русские земли: «Выдай мне беглого Токтамыша, он враг мой, не могу я оставаться в покое, зная, что он жив и у тебя живет — такие были его слова». Долго не было никакого ответа. Но вот запыленный и измученный гонец прибыл в ставку. Его сразу же привели в шатер Идегея, где он передал ответ Витовта: «Я царя Тохтамыша не выдам, а с царем Тимур-Кутлугом хочу увидеться сам!» Таким грубым ответом он хотел показать великому карачибеку Идегею, что не стоит вмешиваться в дела прирожденных владык.

Передовые части обоих войск встретились на реке Ворскле. Пока подтягивались основные силы, Тимур-Кутлуг решил провести переговоры. Посол, отправленный к Витовту, передал вопрос хана: «Зачем ты на меня пришел? Я твоей земли не брал, ни городов, ни сел твоих». На что литовский князь ответил: «Бог покорил мне все земли, покорись и ты мне, будь мне сыном, а я тебе буду отцом, и давай мне всякий год дани и оброк, если же не хочешь быть сыном, так будешь рабом, и вся орда твоя будет предана мечу!». Услышав такой ответ, советники хана стали его отговаривать от сражения и Тимур-Кутлуг дрогнул.

В это время в ордынский стан наконец прибыл Идегей со своим войском.

Едва услышав о случившемся, он пришел в неистовство и кинулся в шатер, где совещались перепуганные хан и его эмиры. Прямо при всех Идегей начал резко упрекать хана в малодушии: «Лучше смерть нам принять, чем быть в подчинении!» Идегей отослал эмиров в свои тумены и, отстранив хана, взял командование в свои руки. Решено было продолжить переговоры с Витовтом «с глазу на глаз».

Вожди сошлись у неглубокой реки. Полный сил, богатырского сложения князь и стареющий, невысокий татарский карачибек видели друг друга и имели возможность говорить без посторонних. Предвкушая крупную победу, Витовт ни на какие уступки не шел, и каждая отсрочка только убеждала его в слабости Орды. Идегей же шел на Ворсклу не делить Золотую Орду с Тохтамышем и Витовтом, а утверждать ее великодержавие. Он, всю жизнь стремившийся к власти, не мог отступить живым и гордо отвечал литовскому князю: «Ты по праву взял нашего хана в сыновья, потому что ты старше его. Но подумай сам: как я старше тебя, так ты моложе меня, и подобает мне над тобою отцом быть, а тебе сыном моим; и дани, и оброки каждое лето мне платить со всего твоего княжения; и во всем твоем княжении чеканить мое клеймо на твоих деньгах!» Витовт задохнулся от злобы, услышав такое оскорбление. Молча он вскочил на коня и помчался к своим войскам, чтобы немедленно готовиться к бою.
12 августа 1399 года вошло в историю как дата самой страшной и кровопролитной битвы средневековья.

Идегей построил свое войско в шесть больших корпусов, которые делились на три полка (кула) числом до двух-трех тысяч всадников. Каждое крыло несло знамя своего эмира. На флангах выделялись штандарты эмиров правого и левого крыла Орды, а в центре взметнулось знамя славного предка татар.

Здесь мы ненадолго прервемся, чтобы рассказать об этом знамени. В свое время южно-китайский посол Мэн-хун в своих «Записках о монголо-татарах», обнаруженных и переведенных русским академиком В. П. Васильевым, оставил следующее описание знамени Первого всетатарского царя, избранного своим народом: «В знак присутствия Чингиза распускают большое знамя, все белое: кроме этого нет других знамен и хоругвей… Чингиз употребляет только одно белое знамя о 9 хвостах: в середине его изображена черная луна: оно распускается, когда отправляются в поход. Говорят, что кроме него, только у одних главнокомандующих бывает по одному знамени».

         
Итак, при виде этого знамени, над стройными рядами ордынского войска раздался боевой клич «Уран!» Резервный полк под командованием самого Идегея был укрыт в овраге, позади большого полка. Вперед была выдвинута легкая кавалерия, которая обычно была вооружена луками. Против армии Идегея выстроились хоругви русско-литовско-татарского войска. Перед строем союзной рати были установлены легкие бомбарды, аркебузы и строй арбалетчиков.

Войска замерли, приготовившись к бою, а полководцы объезжали строевые порядки своих частей, обращаясь к своим людям. Но вот призывно загудели трубы, забили барабаны, ударили кимвалы, и вперед понеслась лава татарской конницы.

Туча стрел крошила передовую линию союзного войска, еще немного — и конница должна была сокрушить передовую линию противника. Но их встретил в упор залп пушек и арбалетов.

Татарская конница, теряя убитых и раненых, на ходу повернула вправо, несясь изгибающейся дугой вдоль неприятеля. Им вдогонку из строя выскочили всадники Тохтамыша.

Следом, качнув стягами, медленно и грозно двинулись основные силы русско-литовско-татарской армии, выстраиваясь клином. Навстречу им, опустив копья, ринулись рысью конные ордынские кулы, также выстраиваясь разящим клином. Две армии, тысячи людей с криками неслись друг на друга!

В миг столкновения раздался страшный грохот от треска сломанных копий, разбитых доспехов, хрипов лошадей и предсмертных криков раненых. Один за другим исчезали полки в этом бурлящем, смертоносном потоке, и только по реющим знаменам можно было определить, какая сторона берет верх. Как могучая волна билась о гранитный берег, так сошлись две армии, но ни одна не могла победить другую силу.

Несколько часов шла битва, на флангах конные русско-литовские хоругви начали теснить ордынцев. Все небо заволокло пылью и уши закладывало от ужасного гула. Из рядов сражающихся то и дело вырывались обезумевшие кони, унося убитых и раненых прочь. Войско ордынцев дрогнуло, противник начал теснить их. Витовт, чтобы закрепить успех, бросает в бой свои последние резервы — польских, немецких и литовских рыцарей.

Большой полк Золотой Орды изогнулся дугой как лук, тетива которого должна вот-вот лопнуть. Однако то, что казалось началом отступления ордынцев, на самом деле было умелым маневром Идегея. И когда все силы Витовта были втянуты в эту «мясорубку», свежие тумены и личная гвардия мурзы Идегея обрушили свою мощь на фланги русско-литовского войска, сокрушая все на своем пути и заходя в тыл союзной армии. В ее рядах возникло замешательство, и войска Витовта начали отступать, а после того как ударила тяжеловооруженная кавалерия татар, ряды отступавших были сметены и началось беспорядочное бегство.

Теперь уже никто не думал о сопротивлении. Остатки союзной армии, пытаясь спасти свою жизнь, бросали обозы, оружие, раненых. Одним из первых бежали князь Витовт и хан Токтамыш. Это был полнейший разгром.

Почти вся русско-литовская армия полегла в бою или во время бегства. Русская летопись с горечью повествует, что погибло семьдесят четыре князя, «а иных воевод и бояр великих, и христиан, и литвы, и руси, и ляхов, и немцев множество убито — кто сможет сосчитать?» В этой кровавой битве погиб весь цвет русско-литовских князей, которые помогали Витовту создавать Великое княжество Литовское и Русское, а ранее боролись под знаменами Дмитрия Донского.

Среди прочих погибли оба брата Ольгердовичи, Дмитрий Боброк-Волынский, князь Смоленский Глеб Святославич и киевский князь Иван Борисович, а также Краковский великий князь Спытко.

1.                           Дмитрий Ольгердович, князь брянский;

2.                            Андрей Ольгердович, князь псковский;

3.                            Глеб Святославич, князь смоленский;

4.                            Иван Борисович, князь киевский;

5.                            Дмитрий Кориатович, литовский князь

6.                            Глеб Кориатович

7.                            Семён Кориатович

8.                            Лев Кориатович, литовский князь

9.                            Ямонт Тулунович, наместник смоленский (упом. 1396), клецкий(упом. 1398)

10.                      Валимонт Бушкович, литовский боярин

11.                      Андрей Васильевич из кн. друцких

12.                      Иван Киндырь из кн. друцких

13.                      Стефан I Мушат господарь Молдавского княжества;

14.                      Спытек Мельштынский, воевода подольский, староста краковский;

Витовт поспешил заключить мирный договор с Идегеем, в котором прописывалось выдворение Тохтамыша за пределы Литвы, выплата Киевом, Луцком, а также всей южной Русью огромной контрибуции. После этого поражения литовский князь уже не мог претендовать на роль объединителя Руси под крылом Литвы и проводить активную политику.

Теперь, когда Идегей достиг вершины власти, он попытался возродить великую империю, Золотую Орду.

Как талантливый военачальник и политик, улуг карачибек Идегей достиг успехов как во внутренней политике, так и во внешней, среди которых был и разгром в 1405 году потомков Аксак-Тимура.

                               Нашествие на Москву хана Едигея

Начало XV века – тяжёлое время в истории Москвы. Великому князю Василию Дмитриевичу, сыну Дмитрия Донского, приходилось думать об обороне своих земель одновременно и на западе, и на востоке.

Московский князь был женат на дочери тогдашнего великого князя Литовского Витовта, Софье.

Однако его отношения с тестем были очень непростыми – то мирными, то, наоборот, враждебными. Витовт не раз нападал на Русь; в 1404 году его войска захватили город Смоленск, надолго вошедший в состав Литовского государства, угрожали Пскову и Великому Новгороду.

В войнах с Витовтом Василий Дмитриевич пользовался поддержкой ордынского князя Едигея, ставшего в начале XV века правителем Золотой Орды. «Этот Едигей был первым среди князей ордынских и сам правил Ордою, а на царство в Орде сажал кого хотел», – рассказывал летописец.

Правитель Орды всячески выказывал своё расположение к московскому князю, одаривал его богатыми дарами и именовал «любимым своим сыном». Но, как оказалось, его дружеские чувства были неискренними. Едигею очень хотелось стравить друг с другом Москву и Литву – два сильнейших государства Восточной Европы; и до времени ему это удавалось. Войны между Василием и Витовтом должны были ослабить обоих, а значит, сделать их послушными воле Едигея. Но не всё получалось так, как хотелось бы татарскому князю.

1 сентября 1408 года войска Василия и Витовта встретились на пограничной реке Угре, притоке Оки. Они простояли некоторое время друг против друга, и, наконец, зять и тесть заключили между собой мир. Такой оборот событий совсем не устроил Орду. Той же зимой Едигей с огромным войском вступил в Русскую землю.

Татарское нашествие оказалось совершенно неожиданным для русских. Недоумение московского князя ещё больше возросло, когда в Москву явился посол от Едигея, передавший ему такое лживое известие:
- Да будет тебе известно, что царь идёт на Витовта – мстить за те обиды, которые он причинил твоей земле.

«Когда посол Едигеев пришёл в Москву с такими словами, князь и все люди были в недоумении, не зная, правда ли это, или нет. И потому не собирали воинов, но отправили к Едигею одного из вельмож по имени Юрий, дав ему дружину: если-де встретит войско, пусть тотчас отошлёт её назад. Едигей же схватил Юрия и пошёл ещё быстрее.

В Москве же ждали вестей от Юрия. И вот некто, спешно примчавшись, поведал, что татарская рать уже вблизи города. Василий не успел собрать даже малой дружины и уехал из Москвы с княгиней и с детьми своими в город Кострому, а в Москве оставил сидеть в осаде своего дядю, князя Владимира Андреевича, и своих воевод.

И пришёл город в смятение, и побежали люди в ужасе, не заботясь ни об имуществе своём, ни о чём другом, и поднялась среди них злоба, и начались грабежи. Тогда же повелели жечь городские посады, чтобы окаянные не сделали примёта (дерево, хворост, что можно подбрасывать, «примётывать» к городским укреплениям, чтобы поджечь и тем самым вызвать пожар в городе). И жалко было видеть, как чудные церкви, создаваемые в течение многих лет и высокими своими главами украшавшие город, в одночасье исчезали в пламени – так погибали от огня величие и красота города. Это было страшное время: люди метались и кричали, и огромное пламя гудело, возносясь к воздуху…

К счастью, на этот раз защита Москвы находилась в надежных руках Владимира Андреевича Храброго и Андрея Дмитриевича, младшего брата великого князя. В пятницу (1 декабря) к вечеру под городскими стенами показались татарские полчища. Они расположились лагерем в некотором расстоянии от Кремля, вокруг которого были сожжены посады, а сам царь остановился в селе Коломенском.

Едигей хотел зимовать под городом, чтобы овладеть Кремлем («а всячески взяти…ю»), и потребовал от тверского князя прийти к нему на помощь с пушками. Тверской князь сделал вид, что идет к нему, но дошел только до Клина и повернул обратно.

Дело решила смута в самой Орде. Один ордынский царевич внезапно напал на Сарай и чуть не захватил своего хана, который спешно послал за Едигеем, призывая его немедленно вернуться домой. Воспользовавшись общим смятением, Едигей взял с москвичей большой выкуп в 3000 рублей и снял осаду.

Каменный Кремль выдержал испытание, но московские посады были разорены. «Жалостно было видеть, — говорит современник, — как чудные церкви, которые были созданы многолетними временами и высокими зданиями украшали величество града, в один час загорались пламенем, а величество и красота града, чудные храмы, от огня погибли. В тот же час было страшное время, люди бегали и кричали, а великое пламя с громом поднималось на воздух, тогда как город был в осаде от беззаконных иноплеменников». Последствия «Едигеевой рати» особенно коснулись московских посадов и окрестностей. Едигей простоял под городом 3 недели и отошел 20 декабря.

Едигеево нашествие было страшно не только для Москвы, но и для других русских городов. Татарские отряды взяли и разорили Переславль-Залесский, Ростов, Дмитров, Серпухов, Верею, Нижний Новгород, Городец. Много народу замерзло, спасаясь от татар бегством, потому что зима 1409 г. была студеной, со многими метелями и ветрами.

В 1415 г. «погоре град Москва». В том же году (7 июня) москвичи видели затмение солнца («…изгибе солнце и скры луча свои от земля в 4 час дни… и звезды явишася яко в нощи»). Суеверные люди считали это небесное «знамение» предостерегающим знаком грядущих опасностей, особо отметив, что оно случилось в 26-й год великого княжения Василия Дмитриевича.

Страшнее пожаров был великий мор, начавшийся в русских городах в 1417 г. Люди мерли в Новгороде, Пскове, Твери, Дмитрове, в Москве и во многих других местах. Многие села и городские посады окончательно запустели, богатые дворы стояли покинутыми, здоровые едва успевали погребать мертвых. Признаки болезни были примерно такими же, как и в великий мор середины XIV в. Великий князь избегал жить в Москве и пребывал в подмосковных селах. Болезнь свирепствовала в Москве («…на Москве почялся мор злее первого») и унесла в могилу нескольких представителей княжеского дома. Зараз умерли три сына Владимира Андреевича Храброго (Ярослав, Василий, Семен). Умер и младший брат великого князя Петр Дмитриевич.

Новое бедствие произошло в 1422 г. Начался голод, охвативший многие русские земли. Голодавшие ели трупы павших лошадей, съели кошек и собак, «и люди людей ядоша». В Москве, впрочем, было благополучнее, чем в других городах.

Оков ржи стоил в Москве полтора рубля, в Костроме — два, в Нижнем Новгороде — шесть рублей.

Автор Мэнгел Олыс