Елизавета Алексеевна. Часть II

                         Елизавета Алексеевна.   Часть II

Александр, наконец, официально принял престол. Коронация императора Александра I и императрицы Елизаветы Алексеевны состоялась 15 сентября 1801 г.

При вступлении на престол Александру было 23 года, Елизавете – 22. Это была самая молодая венценосная чета в российской истории.

Только в жизни самой Елизаветы это практически ничего не изменило. Государственной жизни императрица не вела. В общественной и благотворительной деятельности ее всецело заслоняла вдовствующая императрица Мария Федоровна. Лишь иногда, в случае крайней необходимости, Елизавета появлялась на людях. И эти появления никогда не оставались незамеченными.
Одно из стихотворений Пушкина, из которого традиционно цитируют только две последние строки, было посвящено Прекрасной Даме – императрице Елизавете.

«На лире скромной, благородной 
Земных богов я не хвалил 
И силе в гордости свободной 
Кадилом лести не кадил. 
Свободу лишь учася славить, 
Стихами жертвуя лишь ей, 
Я не рожден царей забавить 
Стыдливой музою моей. 
Но, признаюсь, под Геликоном, 
Где Касталийский ток шумел, 
Я, вдохновенный Аполлоном, 
Елисавету втайне пел. 
Небесного земной свидетель, 
Воспламененною душой 
Я пел на троне добродетель 
С ее приветною красой. 
Любовь и тайная свобода 
Внушали сердцу гимн простой, 
И неподкупный голос мой 
Был эхо русского народа.

Цитировать можно по-разному. В данном случае Пушкина пытались представить как представителя, выразителя народных чаяний. А он… он воспевал супругу того самого царя, которому посвятил множество не слишком лестных стихотворений. И, возможно, действительно был «эхо русского народа», который обожал Елизавету.
В Европе тем временем происходили судьбоносные события: Наполеон Бонапарт властно перекраивал карту Европы и ее перепуганные государи обратились за помощью к великой России. Она откликнулась: войска выступили в поход во главе с императором. Столица практически опустела. Елизавета Алексеевна осталась одна.
И не просто одна – оскорбленная в женских чувствах, открыто брошенная мужем. Александр, всегда обожавший женское общество, попрал принятые в светском обществе правила приличия и открыто сделал своей любовницей красавицу-полячку Марию Нарышкину. Она родила императору дочь Софью, которую Александр тут же признал, и которая стала его любимицей.

Слабым утешением для Елизаветы были стихи, во множестве ей посвящавшиеся. Федор Глинка, например, писал:

«Царица кроткая, краса земных царей, 
Божественный твой лик достоин алтарей, 
Достоин он блистать в великолепном храме 
В сияньи золота и радужных огней 
И благовонном фимиаме... 
Но дивной благостью осмелены твоей, 
Для Россов образ твой и милой, и священной 
Мы ставим в хижине смиренной, 
И только ... только лишь тобой 
Как добрым ангелом хранимой. 
О, милосердная! Здесь все тобой одной 
Живет, и чувствует и дышет — 
И часто, в тишине ночной 
Создатель о тебе сердец моленья слышит».
Ему вторил Николай Карамзин:
«Корона на главе, а в сердце добродетель; 
Душой пленяет ум, умом душе мила; 
В благотворениях ей только бог свидетель; 
Хвалима... но пред ней безмолвствует хвала».

И вот в это почти нерушимое уединение, в это добровольное заточение каким-то образом проникла Любовь. Как Елизавета познакомилась с кавалергардом Алексеем Охотниковым, доподлинно неизвестно. Зато хорошо известно, что между ними почти мгновенно вспыхнул роман. Роман страстный, романтический, трагически-обреченный. Оба любили – точно жили последний день.

Открыто видеться с Елизаветой Охотников не мог хотя бы потому, что у него не было придворного чина.

Да и при дворе любая встреча была бы мгновенно замечена тысячью свидетелей, далеко не всегда доброжелательных. Елизавета перебралась на Каменный остров – в достаточно скромный по императорским меркам дворец. Каждую ночь Охотников, рискуя жизнью, взбирался по стене к окну спальни возлюбленной, а спустя несколько часов тем же путем уходил обратно.

Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны

Очень скоро эта связь дала почти неизбежный результат – в начале 1806 года Елизавета оказалась в положении. Приписать беременность законному супругу было невозможно: Александр уже несколько лет не переступал порога спальни супруги. Но, вернувшись на короткое время в Санкт-Петербург, повел себя неожиданно благородно.
-Молитесь, чтобы у Вас родилась дочь, мадам, - сказал он. – Впрочем, я в любом случае признаю это дитя своим, но если родится мальчик, это крайне осложнит вопрос о престолонаследии.
Император во всеуслышание заявил о признании своего отцовства, и придворным пришлось прикусить языки. Не смирился с ситуацией только Великий князь Константин – официальный наследник престола, бездетный, давно живущий врозь со своей супругой. Он и организовал покушение на любовника своей невестки. Которую давно ненавидел из-за вопиющего несходства их натур.

               4 октября 1806 года поздним вечером на Охотникова напали несколько человек в масках и темных плащах. Кавалергард был смертельно ранен ударом кинжала в бок. Убийц так и не нашли, а скорее всего – и не искали.

Обезумевшая от горя Елизавета, бывшая на последнем месяце беременности, совершила отчаянно смелый шаг: навестила своего умирающего возлюбленного у него дома. Охотников приказал одеть себя в парадную гвардейскую форму – действие, приблизившее его кончину. Но свидание каким-то чудом удалось сохранить в тайне: Елизавета, полумертвая от горя и слабости, незаметно вернулась к себе, Охотникова же через сутки не стало.
Незадолго перед смертью Алексей Яковлевич передал брату Павлу черный ларец с золотым замком и просил отдать тому, кто за ним придет после его кончины. 
За шкатулкой пришла дама в трауре: в таинственном ларце хранились дорогие кавалергарду письма любимой женщины. Елизавета сохранила драгоценную для нее переписку и до самой смерти не расставалась с черным ларцом, ключ от которого носила на шее. И никогда больше не взглянула ни на одного мужчину, хотя, по отзывам современников, даже спустя много лет после пережитой ею трагедии была все еще производила неизгладимое впечатление на окружающих:
«В 45 лет императрица Елизавета была среднего роста, хорошо сложена, в лице и стане ее явственно были видны следы прежней красоты; голос у нее мягкий, проникающий в душу, улыбка меланхолическая, взор полный ума и что-то ангельское во всей фигуре ее, говорили, что она принадлежит не этому свету…» - писала графиня де Шуазель-Гуфье.
В ноябре 1806 года императрица Елизавета Алексеевна родила дочь, названную также Елизаветой, Элизой. Двор встретил это известие оскорбительно-равнодушно, но Елизавета как бы возродилась в этом ребенке к жизни. Увы, Элиз не прожила и двух лет…
- Бог не любит моих детей, - обронила в минуту редкой откровенности Елизавета.
Ей не исполнилось еще тридцати лет, но жизнь была фактически кончена. Началось долгое доживание.

Война 1812 года внесла некоторые изменения в образ жизни Елизаветы, правда, довольно своеобразные. С началом военных действий императрица совершенно отказалась от внешних почестей и блеска, полностью отдавшись благотворительной деятельности. С того же времени она, несмотря на настояния своего супруга, отказывалась брать миллион рублей, положенный императрицам ежегодно, который получают императрицы, и довольствовалась 200 тысячами. Но и из этих денег она на туалет и для себя собственно оставляла только 15000 рублей в год, все же остальное употребляла на пособия нуждающимся. В эту эпоху, под ее покровительством и при деятельном ее участии, возникло женское патриотическое общество. 
Супруг вспомнил о ней только в 1815 году, когда совершал большую триумфальную поездку по Европе, празднуя блестящую победу над Наполеоном.

Протокол требовал присутствия русской императрицы на всех официальных мероприятиях, и она добросовестно выполнила свой долг. Но после этого государыня редко покидала Петербург и его ближайшие окрестности. 

Появление в 1819 году в царской семье нового члена – супруги Великого князя Николая, молоденькой прусской принцессы Шарлотты ( императрица Александра Фёдоровна ), окончательно отодвинул Елизавету в тень. Шарлотта частично унаследовала красоту своей матери – прекрасной королевы Луизы Прусской, была всегда весела, обаятельна, жизнерадостна. Она быстро стала всеобщей любимицей, а рождение у нее первенца, будущего императора Александра Второго, окончательно укрепило ее положение при дворе.

К тому же император Александр конфиденциально, но твердо сообщил молодой великокняжеской чете, что именно они взойдут на российский престол после его кончины. Вдовствующая императрица была в восторге – Николай всегда был ее любимым сыном, в его супруге она души не чаяла. Двор, чувствовавший изменение обстановки «верхним чутьем» постепенно начал переходить к Николаю. А здоровье его старшего брата вдруг резко пошатнулось.
Елизавета же особым здоровьем никогда не отличалась. Так что одним из поводов совместной поездки августейших супругов в Таганрог в 1825 году была попытка отдохнуть и полечиться у южного моря. От поездки в Италию Елизавета отказалась наотрез, но почему вместо благодатного Крыма был избран не слишком полезный для здоровья Таманский полуостров, остается только гадать.
Император отправился в Таганрог несколькими неделями раньше императрицы, чтобы приготовить помещение для больной. 23 сентября 1825 г. она прибыла к Александру. Супруги, казалось, стали близки друг другу, как в далекие годы их молодости. Здоровье Елизаветы несколько поправилось, но… вскоре тяжело заболел император и 19 ноября скончался на руках своей супруги.

После сближения с супругом в последние годы жизни, неожиданная смерть Александра I сильно потрясла императрицу, и от этого удара она уже не оправилась. Ее силы слабели со дня на день.

Тем не менее, ранней весной 1826 года Елизавета отправилась обратно в Санкт-Петербург. Дорогой ей стало хуже и 4 мая вдовствующая императрица скончалась в заштатном городишке Белев, немного не доехав до Калуги.

Елизавета Алексеевна не оставила никакого завещания: она всегда говорила, что не привезла с собой в Россию ничего и потому ничем распоряжаться не может. После ее кончины узнали о многих раздававшихся ею негласно пенсиях и пособиях. Бриллианты ее, на 1300000 руб. ассигнациями, были куплены в кабинет, и сумма эта обращена на Патриотический институт и дом трудолюбия (ныне Елизаветинский институт в СПб.), как заведения, ею основанные и пользовавшиеся особенной ее заботливостью. В Белеве в память ее был учрежден вдовий дом, для призрения 24 человек из всех сословий.

А вот судьба черного ларца была, похоже, предрешена заранее. После смерти Елизаветы ее ближайшая фрейлина, повинуясь приказу императора Николая Первого и вдовствующей императрицы Марии Федоровны отвезла ларец вместе с ключом в Санкт-Петербург, в Зимний дворец. Там, в кабинете государя Николай Павловича была и его мать - вдовствующая императрица Мария Федоровна. Она достала из ларца пачку бумаг и, просматривая одну за другой, передавала их сыну, а тот бросал их в огонь растопленного камина.
Но если история трагической любви Елизаветы Алексеевны и Алексея Охотникова все-таки дошла до наших дней, то, может быть, рукописи действительно не горят? Даже если это – любовная переписка.
Народная легенда кончину Александра I окутала таинственностью и даже связала с личностью старца Федора Кузьмича, почитавшегося в Сибири святым. Это общеизвестно и об этом достаточно много написано. Но…и его супругу представляли будто бы тоже добровольно отказавшейся от мира и умершей где-то в Новгородской глуши под видом Веры-Молчальницы. 
Это уже – сюжет для совершенно другой истории, скорее даже – детективного расследования. Любопытствующих отправляю к книге Ю.А. Молина «Анализ версий смерти императрицы Елизаветы Алексеевны».

14 июня в Санкт-Петербурге произошло торжественное погребение Елизаветы Алексеевны в Петропавловском соборе рядом с Александром I. Один из сопровождавших траурную процессию вспоминал:
«При въезде печальной колесницы многие в народе плакали… Этот день вначале был освещён лучами солнца, но когда шествие печальное двинулось, то облака сгустились и даже дождик начал кропить землю. – Должно припомнить, что в день въезда тела в Бозе почившего Государя Александра I шёл снег и погода была пасмурна.

Природа принимает участие во всеобщей горести».

Что ж, хотя бы природа отдала дань памяти необыкновенной женщины, которая была скорее тенью императрицы – так скромно и незаметно прожила она свою жизнь.