Петр III — Петр Федорович Романов

Пётр III (Пётр Фёдорович Романов, имя при рождении Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский; 21 февраля 1728, Киль — 17 июля 1762, Ропша) — российский император в 1761—1762, первый представитель Гольштейн-Готторпской (вернее: Ольденбургской династии, ветви Гольштейн-Готторп, официально носившей имя «Императорский Дом Романовых») на русском престоле. C 1745 года — владетельный герцог Гольштейна.

Император Петр III

После полугодового царствования свергнут в результате дворцового переворота, возведшего на престол его жену, Екатерину II, и вскоре был убит гвардейцами. Личность и деятельность Петра III долгое время расценивались историками единодушно отрицательно, однако затем появился и более взвешенный подход, отмечающий ряд государственных заслуг императора. Во времена правления Екатерины за Петра Фёдоровича выдавали себя многие самозванцы (зафиксировано около 40 случаев), самым известным из которых был Емельян Пугачёв.

                               Детство, образование и воспитание

Внук Петра I, сын царевны Анны Петровны и герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха.

По линии отца был внучатым племянником шведского короля Карла XII и сначала воспитывался как наследник шведского престола.

Мать мальчика, названного при рождении Карл Петер Ульрих, умерла вскоре после его появления на свет, простудившись во время фейерверка в честь рождения сына. В 11 лет он потерял и отца. После его смерти воспитывался в доме своего двоюродного дяди по отцовской линии, епископа Адольфа Эйтенского (впоследствии — короля Швеции Адольфа Фредрика).

Его воспитателем с 3 -х летнего возраста был выдающийся ученый своего времени, автор трудов по теологии и математике, впоследствии ректор Кильского университета (CAU Kiel) пастор Хосманн (Gustav Christoph Hosmann). Из его рук юный герцог получил блистательное образование, читал и писал на немецком, французском и латыни, был успешен в точных науках, географии, увлекался архитектурой, музыкой. Очень любил читать. Его личная библиотека насчитывала около 1000 томов, причем все с пометками, сделанными его рукой. Учитывая сложную политическую ситуацию, в которую попало Готторпско- Гольштайнское герцогство после захвата Данией более половины владений, включая родовой замок герцогов в Готторпе, отец готовил Карла Петера к неизбежным в будущем военным действиям, понимая, что тому возможно придется решать Готторпский вопрос.

К 12 годам юноша имел чин лейтенанта, был членом гильдии стрелков, знал фортификацию, одним словом был профессиональным военным командиром, готовым служить своему Отечеству.

После смерти герцога-отца пастор Хосманн получил отставку. Его новые воспитатели О. Ф. Брюммер и Ф. В. Берхгольц не отличались высокими нравственным качествами и не раз жестоко наказывали ребёнка. Наследного принца шведской короны неоднократно секли; множество раз мальчика ставили коленями на горох, причём надолго — так, что у него распухали колени и он с трудом мог ходить. Оба воспитателя прибыли в Россию вместе с Карлом Петером и оставались в своих должностях вплоть до того момента, когда, наконец, достигший совершеннолетия Петр, не скрывая своей радости, отправил их в отставку.

Часто приводимые характеристики юного Петра как необразованного, помешанного на всем военном, с детства употребляющего алкоголь и т.д. заимствованы историками из мемуаров Екатерины Второй и подвергаются сомнению в виду их субъективности.

                                                                                       Наследник

Наследник престола Петр Федорович Романов

Ставшая в 1741 году императрицей, Елизавета Петровна хотела закрепить трон по линии своего отца и, будучи бездетной, в 1742 году во время торжеств по случаю коронации объявила наследником российского престола своего племянника (сына старшей сестры). Карл Петер Ульрих был привезён в Россию; он перешёл в православие под именем Петра Фёдоровича, а в 1745 году его женили на принцессе Екатерине Алексеевне (урождённой Софии Фредерике Августе) Ангальт-Цербстской, будущей императрице Екатерине II.

В его официальный титул были включены слова «Внук Петра Великого»; когда в академическом календаре эти слова были пропущены, генерал-прокурор Никита Юрьевич Трубецкой счёл это «важным упущением, за которое могла академия великому ответу подлежать».

При первой встрече Елизавета была поражена невежеством своего племянника и огорчена внешним видом: худой, болезненный, с нездоровым цветом лица. Однако, следует заметить, что слово «невежество» в старом русском языке употреблялось в смысле «простой, не достаточно изысканный».

Назвать «невежественным» (в смысле «необразованным») наследника одного из виднейших герцогских родов Европы, известного своей поддержкой наукам (Замок в Готторпе был крупнейшим в средние века центром астрономических и географических исследований, именно его учеными по заказу и при поддержке прадеда Петра Федоровича был создан Готторпский глобус), она вряд ли бы рискнула. Его воспитателем и учителем стал академик Якоб Штелин. Отношения между учителем и учеником были в целом доверительными. Штелин оставался при Петре Федоровиче до самого дня его падения.

Испытав шок от трагической гибели своего государя, Штелин, как и другие бывшие приверженцы Петра, принял официальную версию о его слабоумии. Однако в своих мемуарах, ловко маневрируя, чтобы не повторять измышления о Петре его врагов, но и не найдя мужества опровергнуть злобную клевету (ведь он был самым близким Петру человеком и знал его лучше всех), Штелин деликатно называет своего ученика достаточно способным, но ленивым, а из недостатков его привел такие, прямо скажем, не самые большие грехи, как малодушие, жестокость по отношению к животным, склонность к хвастовству. Обучение наследника в России длилось всего три года — после свадьбы Петра и Екатерины Штелин от своих обязанностей был отставлен (однако навсегда сохранил расположение и доверие Петра). Не ясно, правдиво ли утверждение некоторых мемуаристов, что Пётр Фёдорович так и не научился толком говорить и писать по-русски. Очевидно, однако, что немецкий акцент сохранился у него на всю жизнь, впрочем как и у других представителей Романовской династии, рожденных не в России, а в Германии. Наставником Великого князя в православии был Симон Тодорский, ставший законоучителем также и для Екатерины.

Несмотря на то, что Петр Федорович официально принял православие, он сохранил преданность лютеранской церкви и, в отличие от Екатерины, не стал манипулировать верой ради увеличения политической популярности.

Свадьба наследника была сыграна с особым размахом — так, что перед десятидневными торжествами «меркли все сказки Востока»Петру и Екатерине были пожалованы во владение Ораниенбаум под Петербургом и Люберцы под Москвой. Отношения Петра с женой не сложились с самого начала. Считается, что до начала 1750-х годов между мужем и женой не было супружеских отношений, но затем Петру была сделана некая операция (предположительно — обрезание для устранения фимоза), после которой в 1754 году Екатерина родила ему сына Павла (будущий император Павел I). Однако о несостоятельности этой версии свидетельствует письмо Великого князя к супруге, датированное декабрем 1746 года:- Мадам, Прошу вас этой ночью отнюдь не утруждать себя, чтобы спать со мною, поелику поздно уже обманывать меня, постель стала слишком узка, после двухнедельной разлуки с вами, сего дня по полудни ваш несчастный муж, коего вы так и не удостоили сего имени Петр.

Очевидно, Екатерина сама избегала супружеских отношений с Петром, предпочитая иметь любовников. Императрица Елизавета Петровна стремилась обеспечить трон наследниками Петра Великого и хотела, чтобы Пётр — его единственный внук и человек слабого здоровья, оставил после себя потомство. Убедившись, что словесные методы убеждения не оказывают на непокорную невестку никакого воздействия, она, фактически, посадила супругов под домашний арест, пока Екатерина не забеременела. Наследник-младенец, будущий российский император Павел I, был сразу же после рождения отнят от родителей, его воспитанием занялась сама Елизавета Петровна.

Слух о том, что Павел не является сыном Петра, не находит подтверждения ни в одном из первоисточников и очевидно был нарочно посеян Екатериной, не стремившейся передавать власть законному наследнику. Пётр Фёдорович получил разрешение императрицы видеться с Павлом один раз в неделю.

После рождения сына супружеские отношения между Екатериной и Петром фактически прекратились. Великий князь всё больше отдалялся от жены; его фавориткой стала Елизавета Воронцова (сестра Е. Р. Дашковой).

Тем не менее Екатерина уверяла, что Великий князь почему-то всегда питал к ней невольное доверие, тем более странное, что она не стремилась к душевной близости с мужем. В затруднительных ситуациях, финансовых или хозяйственных, он нередко обращался за помощью к супруге, называя её иронически «Madame la Ressource»(«Госпожа Подмога»). Однако Е. Дашкова противоречит своей лучшей подруге и пишет, что Пётр за маской иронии всего лишь скрывал свое разочарование и на самом деле хорошо понимал, что за человек его жена, и предостерегал юную впечатлительную Дашкову от дружбы с ней. «Такие люди пожуют и выплюнут вас как лимон» — предсказал ей Пётр.

В 1756 году у Екатерины случился роман со Станиславом Августом Понятовским, в то время польским посланником при российском дворе.

Для Великого князя очередное увлечение жены не было секретом. Имеются сведения, что Пётр с Екатериной не однажды устраивали ужины вместе с Понятовским и Елизаветой Воронцовой; они проходили в покоях Великой княгини. После, удаляясь с фавориткой на свою половину, Пётр шутил: «Ну, дети, теперь мы вам больше не нужны». «Обе пары между собой жили в весьма добрых отношениях». У Екатерины в 1757 году родился ещё один ребёнок — Анна (умерла от оспы в 1759 году). Отцовство Петра историки ставят под большое сомнение, называя наиболее вероятным отцом С. А. Понятовского. Однако Пётр официально признал ребёнка своим.

В начале 1750-х годов Петру было разрешено выписать небольшой отряд голштинских солдат (к 1758 году их число — около полутора тысяч). Эти солдаты некоторое время спустя (к 1759—1760 гг) составили гарнизон крепости Петерштадт, построенной в резиденции Великого князя Ораниенбауме специально для маневров. Петр собирался вверить Голштинцам свою охрану.

Императорским гвардейцам, известным как своими пьянством и распущенностью, так и склонностью свергать не угодивших им царей, Петр Федорович совершенно справедливо не доверял и планировал в рамках своих будущих военных реформ вывести гвардейские полки из столицы, лишить привилегий и отправлять впоследствии на поля боевых действий в составе регулярной армии. Планы Великого Князя не были секретом для гвардейских офицеров, в большинстве своем представителям обедневших дворянских родов, близких ко двору, и не стремящихся расстаться со своими привилегиями. Тлеющему пламени заговора не хватало только фитиля.

По поводу военных реформ Петра раздавалось немало критики как со стороны современников, так и последующими поколениями историков. Например, ему вменялась в вину непатриотичность за то, что он ввел военную форму прусского образца. Мало кто обратил внимания на тот факт, что легкий укороченный прусский китель как нельзя лучше подходил климатическим условиям как Западной Европы, так и Турции, где в основном и проходили военные действия Российской армии. Это равнодушие современников вполне понятно, учитывая, что большую часть времени Российская армия проводила все-таки в России, где климатические условия значительно отличаются от турецких. Военные реформы Петра были продолжены его сыном императором Павлом I.

Огромен вклад Петра в русскую музыку. Сам прекрасный скрипач, он создал в Ораниенбауме собственный музыкальный театр, к работе над репертуаром которого привлек знаменитых итальянских композиторов и либреттистов. По его заказу были созданы и при его непосредственном участии поставлены знаменитые впоследствии оперы либреттиста Пьетро Метастазио — «Александр в Индии» (композитор Франческо Арайя) и «Узнанная Семирамида» (композитор Винченцо Манфредини). В этом театре делал свои первые шаги на сцене великий русский оперный певец Максим Березовский. При театре был симфонический оркестр так же очень высокого профессионального уровня. Впоследствии Петром была открыта музыкальная школа для талантливых детей представителей низших сословий. Среди учеников был в том числе и будущий создатель Русской скрипичной школы Иван Хандошкин.

Петр очень критично относился к российской внешней и внутренней политике и, в силу открытости и эмоциональности своего характера, этого не скрывал. Будучи членом государственного совета, Великий князь открыто критиковал деятельность правительства, а во время Семилетней войны публично высказывал симпатии к прусскому королю Фридриху II. За критику был выкинут из Совета и отставлен от двора. Фактически, Великий князь оказался в своем Ораниенбауме под негласным арестом. Когда в 1751 году Великий князь узнал, что его дядя стал шведским королём, он обмолвился:- Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел бы на престоле цивилизованного народа.

Однако затем императрица смягчила «отставку» племянника, назначив его на должность директора Шляхетского корпуса. В этой должности он оказывал поддержку наукам и ученым. Огромен вклад Петра в картографию России. Организованные им экспедиции учёных географов и этнографов в отдалённые регионы России легли в основу страноведения. Не вызывает сомнений, что прогрессивные образовательные реформы императора Петра Третьего были продуманы и подготовлены им во время работы в этом учебном заведении.

                                        Государь Петр III

После смерти императрицы Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 (5 января 1762 по новому стилю) был провозглашён императором. Правил 186 дней. Не короновался.

В оценках деятельности Петра III обычно сталкиваются два различных подхода. Традиционный подход базируется на абсолютизации его пороков и слепом доверии к образу, которые создают мемуаристы — устроители переворота (Екатерина II, Е. Р. Дашкова). Его характеризуют как невежественного, слабоумного, акцентируют его нелюбовь к России. В последнее время сделаны попытки более объективно рассмотреть его личность и деятельность.

Отмечается, что Пётр III энергично занимался государственными делами («Уже с утра он был в своём рабочем кабинете, где заслушивал доклады , потом спешил в Сенат или коллегии. В Сенате за наиболее важные дела он брался сам энергично и напористо»). Его политика имела вполне последовательный характер; он, в подражание деду Петру I, предполагал провести серию реформ.

К числу важнейших дел Петра III относятся упразднение Тайной канцелярии (Канцелярия тайных розыскных дел; Манифест от 16 февраля 1762 года), начало процесса секуляризации церковных земель, поощрение торгово-промышленной деятельности путём создания Государственного банка и выпуска ассигнаций (Именной указ от 25 мая), принятие указа о свободе внешней торговли (Указ от 28 марта); в нём же содержится требование бережного отношения к лесам как одному из важнейших богатств России. Среди других мер исследователи отмечают указ, разрешавший заводить фабрики по производству парусного полотна в Сибири, а также указ, квалифицировавший убийство помещиками крестьян как «тиранское мучение» и предусматривавший за это пожизненную ссылку. Он также прекратил преследование старообрядцев и других иноверцев, и, фактически, провозгласил свободу вероисповедания.

Важнейший документ царствования Петра Фёдоровича — «Манифест о вольности дворянства» (Манифест от 18 (29) февраля 1762 года), благодаря которому дворянство стало исключительным привилегированным сословием Российской империи.

Дворянство, будучи принуждённым Петром I к обязательной и поголовной повинности служить всю жизнь государству, при Анне Иоанновне получившее право выходить в отставку после 25-летней службы, теперь получало право не служить вообще. А привилегии, поначалу положенные дворянству как служилому сословию, не только оставались, но и расширялись. Помимо освобождения от службы, дворяне получили право практически беспрепятственного выезда из страны. Одним из следствий Манифеста стало то, что дворяне могли теперь свободно распоряжаться своими земельными владениями вне зависимости от отношения к службе (Манифест обошёл молчанием права дворянства на свои имения; тогда как предыдущие законодательные акты Петра I, Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, касающиеся дворянской службы, увязывали служилые обязанности и землевладельческие права). Дворянство становилось настолько свободным, насколько может быть свободно привилегированное сословие в феодальной стране.

В своей реформаторской деятельности старался соблюдать осторожность. Не случайно Манифест о вольности был принят в первую очередь: так он как бы подкупал дворянство и заручался поддержкой Сената на будущее. Не соответствует действительности приписываемое Петру намерение осуществить реформу Русской православной церкви по протестантскому образцу (В Манифесте Екатерины II по случаю восшествия на престол от 28 июня 1762 года Петру это ставилось в вину: «Церковь наша греческая крайне уже подвержена оставалась последней своей опасности переменою древнего в России православия и принятием иноверного закона»). Единственной целью Петра было ослабить политическое влияние церкви в государстве через ослабление ее финансовой базы. Примечательна так же его мудрая тактика в вопросе крепостного права: как бы невзначай освободив церковных крестьян в результате секуляризации, он в то же время поспешил уверить страну, что крепостное право неизменно. Ввел наказания для помещиков за жестокое обращение с крепостными, но и подавлял крестьянские бунты. В Манифесте Петра III от 19 июня по поводу бунтов в Тверском и Клинском уездах говорится: «Намерены мы помещиков при их имениях и владениях ненарушимо сохранять, а крестьян в должном им повиновении содержать». Бунты были вызваны распространившимся слухом о даровании «вольности крестьянству». Ответом на эти слухи, которые были Петру совершенно ни к чему, так как могли помешать дальнейшим реформам, и послужил законодательный акт, которому не случайно был придан статус манифеста.

Законодательная активность правительства Петра III была необычайной. За время 186-дневного царствования, если судить по официальному «Полному собранию законов Российской империи», было принято 192 документа: манифесты, именные и сенатские указы, резолюции и т. п. (В их число не включены указы о награждениях и чинопроизводстве, денежных выплатах и по поводу конкретных частных вопросов). Очевидно, что Петр вынашивал свои реформаторские замыслы в долгие годы Ораниенбаумского затворничества.

Тот факт, что не сохранилось ни одного написанного его рукой документа, в то время как обитатели Ораниенбаума видели, как он работал и писал что-то каждое утро, говорит о том, что кто-то позаботился об уничтожении его архивов. Так как реформы Петра пользовались огромной популярностью и характеризовали его как мудрого и просвещенного правителя, заговорщики, оправдывая свержение царя его слабоумием и неспособностью управлять, столкнулись с необходимостью объяснить это противоречие. Так возникла идея приписать авторство реформ секретарю царя Дмитрию Волкову и другим елизаветинским сановникам. Подробное и убедительное опровержение этого вымысла содержится в исследованиях историка А. Мыльникова и Е. Пальмер.

Нельзя забывать, что помимо императорства в России, Петр оставался владетельным Гольштейнским герцогом и находился в постоянной переписке с Гольштейнским правительством в Киле. Вопрос возвращения датчанами Шлезвига стоял по-прежнему на повестке дня и император планировал, в случае если дипломатические переговоры с Данией, назначенные на 1 августа 1762 года в Берлине, сорвутся, применить военную силу и в союзе с Пруссией выступить против Дании (вчерашней союзницы России), причём сам намеревался выступить в поход во главе армии.

Тотчас по восшествии на престол Пётр Фёдорович вернул ко двору томившихся в ссылках опальных вельмож предыдущего царствования (кроме Бестужева-Рюмина). Среди них был граф Бурхард Христофор Миних, ветеран дворцовых переворотов.

В Россию были вызваны голштинские родственники императора: принцы Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский и Пётр Август Фридрих Гольштейн-Бекский. Обоих произвели в генерал-фельдмаршалы в перспективе войны с Данией; Пётр Август Фридрих был также назначен столичным генерал-губернатором. Генерал-фельдцейхмейстером был назначен Александр Вильбоа. Эти люди, а также бывший воспитатель Якоб Штелин, назначенный личным библиотекарем, составляли ближний круг императора.

Для ведения переговоров о сепаратном мире с Пруссией в Петербург прибыл Генрих Леопольд фон Гольц. Мнением прусского посланника Пётр III дорожил, но утверждение, что тот вскоре стал «заправлять всей внешней политикой России». не соответствует действительности. Оказавшись у власти, Пётр III сразу же прекратил военные действия против Пруссии и заключил с Фридрихом II Петербургский мир на крайне невыгодных для России условиях, вернув завоёванную Восточную Пруссию (которая уже четыре года как являлась составной частью Российской империи); и отказавшись от всех приобретений в ходе фактически выигранной Семилетней войны.

Выход России из войны повторно спас Пруссию от полного поражения. Современники осуждали его за этот акт, утверждая, что Пётр III пожертвовал интересами России ради своего немецкого герцогства и дружбы с Фридрихом. Заключённый 24 апреля мир вызвал в определенной части патриотично настроенного общества недоумение и негодование, он расценивался как предательство и национальное унижение. Продолжительная и затратная война закончилась ничем, Россия не извлекала никаких выгод из своих побед. Часть современных историков расценивают этот поступок Петра иначе, так как прекращение Семилетней войны спасло победительницу-Россию от финансового коллапса, а союз с Пруссией, как военный так и торговый, не только помогал бы решению Гольштейнской проблемы, но был бы выгоден России в целом.

Правление Петра Третьего было безусловно прогрессивным и направлено на превращение феодальной России, явно отстававшей в своем развитии от других стран Европы, в передовую экономически развитую державу. Его реформаторская деятельность приветствовалась обществом в целом. Попытки духовенства воспрепятствовать отъему церковных владений не встретили большой поддержки в народе. Аристократия была всецело на стороне Петра. Утверждение, что в перевороте участвовали члены правительства и влиятельные дворяне не обоснованно. Благородные дворянские фамилии в списках заговорщиков принадлежат гвардейским офицерам, выходцам из потерявших свое влияние и обедневших аристократических семей, не имевшим доступа к высоким государственным должностям и вынужденным служить в гвардии. Определенное недовольство в гвардейской среде само по себе не могло привести к смене государственной власти. Заставить гвардейские полки восстать против императора, которому они присягнули, мог только альтернативный император. Заговор против императора Петра Третьего был осуществлен через любовный союз Екатерины и гвардейского офицера Орлова и является по сути ни чем иным, как убийством по личным мотивам.

Утверждения историка Ключевского о «всенародном ропоте» (см. цитату ниже) не подкреплены фактами и скорее всего являются творческим вымыслом.

Общество чувствовало в действиях правительства шалость и каприз, отсутствие единства мысли и определённого направления. Всем было очевидно расстройство правительственного механизма. Всё это вызывало дружный ропот, который из высших сфер переливался вниз и становился всенародным. Языки развязались, как бы не чувствуя страха полицейского; на улицах открыто и громко выражали недовольство, безо всякого опасения порицая государя.

Никаких фактических подтверждений недовольства Петром в обществе в исторических документах не обнаружено. Напротив, в архивах Сената сохранилась запись о внесении членами Сената предложения отлить Петру памятник из чистого золота за его «радение о благе государства», которое он категорически отверг, сказав, что Сенату следует поискать для золота лучшее применение. «Я же надеюсь своими трудами заслужить памятник в сердце народном».

Так же не находит подтверждений другое утверждение историка, что гвардия проявила себя как «самостоятельная революционная сила» и последующая попытка многих историков советского времени придать свержению Петра характер революции. В перевороте участвовали только два гвардейских полка из трех — Семеновский и Измайловский. Преображенский полк заговор не поддержал и в свержении императора не участвовал. За это три старших командира полка С.Р. Воронцов, П.И. Измайлов и П.П. Воейков подверглись впоследствии аресту. Не секрет также, что многие из гвардейцев были подпоены, а многие были силой принуждены к участию в перевороте их офицерами. А. С. Пушкин приводит слова очевидцев, которые уже после свержения слышали, как гвардейцы сокрушались, что «предали батюшку царя за бочку пива!» Там же у Пушкина в записках о графине Н. К. Загряжской, дочери одного из главных заговорщиков К. Г. Разумовского, читаем: «Разумовский был дома, когда примчался Алексей Орлов и заявил, что Екатерина уже находится в Измайловском полку. Он был страшно взволнован, так как двое офицеров (мой дед Л. А. Пушкин и другой, имени которого я не знаю) отказались присягать Катерине. Разумовский схватил пистолеты, вскочил в карету, примчался в полк, арестовал моего деда и заключил в крепость, где бедняга просидел два года».

                                   Дворцовый переворот

Первые зачатки заговора относятся к 1756 году, то есть ко времени начала Семилетней войны и ухудшения здоровья Елизаветы Петровны. Всесильный канцлер Бестужев-Рюмин, прекрасно зная о пропрусских настроениях наследника и понимая, что при новом государе ему грозит как минимум Сибирь, вынашивал планы нейтрализовать Петра Фёдоровича при его восшествии на престол, объявив Екатерину равноправной соправительницей.

Однако Алексей Петрович в 1758 году попал в опалу, поспешив с осуществлением своего замысла (намерения канцлера остались нераскрытыми, он успел уничтожить опасные бумаги). Императрица, понимая что политика Петра будет в корне отличаться от той, которой следовала она сама, побаивалась своего преемника на престоле. Не исключено, что гневаясь на Петра, она порой подумывала о замене племянника на внучатого племянника Павла. Однако совершенно нереально представить, что императрица даже допускала мысль о передаче власти Екатерине- ведь много лет все ее усилия были направлены на сохранение Российского престола за Романовыми, к которым немецкая принцесса не относилась. Утверждение Екатерины, что императрица собиралась поручить правление ей, является выдумкой, призванной оправдать неправомерный захват ею престола: — Во время болезни  Елисаветы Петровны слышала я, что  наследника её все боятся; что он не любим и непочитаем никем; что сама государыня сетует, кому поручить престол; что склонность в ней находят отрешить наследника неспособного, от которого имела сама досады, и взять сына его семилетнего и мне [то есть Екатерине] поручить управление.

За последующие три года Екатерина, также попавшая в 1758 году под подозрение и чуть было не угодившая в монастырь, не предпринимала никаких заметных политических действий, разве что упорно умножала и упрочивала личные связи в высшем свете. В то же время братья Орловы продолжали активную агитационную работу в гвардии.

Их поддерживали офицеры Измайловского полка Ласунский и братья Рославлевы, преображенцы Пассек, Бредихин и другие. Предприимчивыми заговорщиками были так же Н. И. Панин, воспитатель малолетнего Павла Петровича, недовольный своей приниженной ролью при дворе, высшие гвардейские офицеры М. Н. Волконский и К. Г. Разумовский, брат многолетнего сожителя императрицы А.Г. Разумовского, малороссийский гетман, президент Академии наук, чьи позиции после смерти императрицы сильно пошатнулись.

Елизавета Петровна скончалась, так и не решившись что-либо изменить в судьбе престола. Осуществить переворот сразу же после кончины императрицы Екатерина не считала возможным: она была на истечении пятого месяца беременности (от Григория Орлова). К тому же Екатерина имела политические резоны не торопить события, она желала привлечь на свою сторону как можно больше сторонников. Для осуществления попытки переворота Екатерина предпочла ожидать удобного момента.

Положение Екатерины при дворе в этот период было крайне непрочным. Пётр III открыто говорил, что собирается развестись с супругой и жениться на своей фаворитке Елизавете Воронцовой. 30 апреля, во время торжественного обеда по случаю заключения мира с Пруссией случился прилюдный скандал. Император в присутствии двора, дипломатов и иностранных принцев крикнул жене через весь стол «folle» (дура); Екатерина заплакала. Поводом к оскорблению, по утверждению Екатерины, стало нежелание ее пить стоя провозглашённый Петром III тост. Однако, в этой «лубочной» картине явно не хватает одного очень важного звена: как раз за несколько дней до этого торжественного обеда, 11 апреля, Екатерина родила сына Алексея, отцом которого, как знали все при дворе, был Григорий Орлов.

Этот ребенок-бастард, как сын супруги императора представлял собой серьезную угрозу династии так как официально мог считаться наследником престола наравне с сыном Петра Павлом. Не удивительно, что терпению Петра наступил предел. Неприязнь между супругами достигла апогея. Вечером того же дня он отдал приказ её арестовать, и только вмешательство фельдмаршала Георга Гольштейн-Готторпского, дяди императора, спасло Екатерину.

К маю 1762 года перемена настроений в столице стала настолько очевидной, что императору со всех сторон советовали предпринять меры по предотвращению катастрофы, шли доносы о возможном заговоре, но Пётр Фёдорович не понимал серьёзности своего положения. В мае двор во главе с императором по обыкновению выехал за город, в Ораниенбаум. В столице было затишье, что весьма способствовало окончательным приготовлениям. Утром 28 июня 1762 года, накануне Петрова дня, император Пётр III со свитой отправился из Ораниенбаума, своей загородной резиденции, в Петергоф, где должен был состояться торжественный обед в честь тезоименитства императора. Накануне по Петербургу прошёл слух, что Екатерина содержится под арестом. В гвардии началась сильнейшая смута; один из участников заговора, капитан Пассек, был арестован; братья Орловы опасались, что возникла угроза раскрытия заговора.

В Петергофе Петра III должна была встречать его супруга, по долгу императрицы бывшая устроительницей торжеств, но к моменту прибытия двора она исчезла. Через короткое время стало известно, что Екатерина рано утром бежала в Петербург  с Алексеем Орловым (он прибыл в Петергоф к Екатерине с известием, что события приняли критический оборот и медлить более нельзя).

В столице «Императрице и Самодержице Всероссийской» под давлением офицеров присягнули Семеновский и Измайловский гвардейские полки.

Братья Орловы вывели своих гвардейцев в сторону Петергофа.

Дальнейшие действия Петра показывают крайнюю степень растерянности. Он отверг совет Миниха немедленно бежать в Польшу и оттуда повести борьбу, опираясь на флот и верную ему армию, размещённую в Восточной Пруссии. Узнав о приближении гвардии во главе с Екатериной, он повелел отплыть в Кронштадт всем двором, с сановниками, с дамами и т. д. Но было поздно - Кронштадт к тому времени уже был в руках заговорщиков и корабль императора был встречен пушечными выстрелами. После этого Пётр совершенно пал духом и, вновь отвергнув совет Миниха направиться к восточнопрусской армии, вернулся в Ораниенбаум. Верные Гольштинцы готовы были стоять на смерть и просили императора возглавить оборону крепости. Но Петр не захотел кровопролития — с ним были гражданские люди, правительственные чиновники с женами и детьми — и добровольно сдался гвардейцам.

Где-то достали вино, и началась всеобщая попойка. Разгулявшаяся гвардия явно собиралась учинить над своим бывшим императором расправу. Панин насилу собрал батальон надёжных солдат, чтобы окружить павильон. На Петра III было тяжело смотреть. Он сидел бессильный и безвольный, постоянно плакал. Улучив минуту, бросился к Панину и, ловя руку для поцелуя, зашептал: «Об одном прошу — оставьте Лизавету [Воронцову] со мной, именем Господа Милосердного заклинаю!».

Некоторые исследователи считают, что он был изнеможден за полгода активной реформаторской деятельности и, в какой-то степени, был даже рад избавиться от Российского груза на своих плечах. Возвращение в Гольштейн было для него вполне приемлемой альтернативой. Однако по поводу отречения Петра существует предположение, что тексты Манифеста об отречении, предложенного ему на подпись, и Манифеста об отречении, официально обнародованного, существенно отличаются между собой. Петр подписал отречение в пользу своего сына Павла и сделал это охотно. Ему самому вместе с возлюбленной Е. Воронцовой и адъютантом Гудовичем было гарантировано возвращение в Гольштейн (сохранилось письмо Петра из Ропши, в котором он, уже догадываясь об обмане, все-таки пытается настоять на выполнении этого условия). Ни сам император, ни вообще кто-либо из современников не мог в тот момент даже представить себе, что немецкая принцесса, вместо вполне законного регенства, просто узурпирует Романовский трон и сделает все возможное, чтобы не допустить своего сына, законного наследника, к власти. Обнародованный же Манифест не содержит ни слова о Павле. Есть основание считать, что подпись Петра на этом документе является поддельной, однако графологической экспертизы не проводилось.

                                         Смерть Петра III

Обстоятельства смерти Петра III до сих пор окончательно не выяснены.

Низложенный император тотчас после переворота в сопровождении караула гвардейцев во главе с А. Г. Орловым был отправлен в Ропшу в 30 верстах от Петербурга, где через неделю погиб.

 По официальной и крайне сомнительной версии, причиной смерти был приступ геморроидальных колик, усилившийся от продолжительного употребления алкоголя, и сопровождавшихся диареей.

Однако народная молва считает смерть Петра насильственной и называет убийцей Алексея Орлова. Эта версия опирается на письмо Орлова Екатерине из Ропши, не сохранившееся в подлиннике. До нас это письмо дошло в копии, снятой Ф. В. Ростопчиным; оригинал письма был якобы уничтожен императором Павлом I в первые дни его царствования. Также, это письмо упоминается в мемуарах княгини Е. Р. Дашковой: - Как ни был очевиден повод к подозрению императрицы, устроившей или только допустившей убийство своего мужа, мы имеем ясное опровержение этого подозрения — его опровергает собственноручное письмо Алексея Орлова, писанное им сразу же после злодеяния. Его слог и бессвязность, несмотря на пьяное состояние автора, обнаруживают страх и укоры совести; он умоляет о прощении в раболепных выражениях. Это письмо Екатерина II тщательно берегла вместе с другими важными документами в особой шкатулке. После ее смерти Павел приказал графу Безбородко разобрать и прочитать эти бумаги в своем присутствии. Когда было окончено чтение этого письма, Павел, перекрестившись, воскликнул: «Слава Богу! Теперь рассеяны последние мои сомнения относительно участия матери в этом деле». Императрица и молодая Нелидова присутствовали при этом; государь также велел прочитать письмо великим князьям и графу Ростопчину.

Недавние историко-лингвистические исследования опровергают подлинность документа (оригинала, по-видимому, никогда не существовало, а подлинным автором фальшивки является Ростопчин).

Загадка смерти Петра Третьего привлекает к этой теме всё больше и больше исследователей. Был даже проведен ряд медицинских экспертиз. Например, есть предположение, что Пётр III страдал маниакально-депрессивным психозом в слабой стадии (циклотимия) с неярко выраженной депрессивной фазой. Учитывая, что этот «диагноз» основывается на вторичных источниках, таких как Мемуары Екатерины Второй, и списанных с них исторических книг, принимать его всерьёз вряд ли возможно. Трудно сказать, насколько достоверными являются результаты вскрытия, проведенного по приказу Екатерины, и диагностировавшего геморрой, как возможную причину смерти, или «маленькое сердце», что обычно предполагает дисфункцию и других органов, делает более вероятным нарушение кровообращения, то есть создаёт опасность инфаркта или инсульта. Единственным дошедшим до нас первичным и потому достоверным источником информации о состоянии здоровья Петра, так же как и остальных членов императорской семьи, являются подлинные записи придворных медиков Кондоиди и Санчеса, хранящиеся в государственном архиве в Москве. Согласно этим записям Пётр переболел оспой и плевритом. Никаких иных недомоганий не упоминается. Кстати, отсутствуют и упоминания о фимозе. Напротив, согласно придворным медикам, к моменту своей свадьбы Пётр «совершенно достиг супружеских кондиций».

                                  Похороны Петра III

Первоначально Пётр III был похоронен безо всяких почестей в Александро-Невской лавре, так как в Петропавловском соборе, императорской усыпальнице, хоронили только коронованных особ. Сенат в полном составе просил императрицу не присутствовать на похоронах.

Но, по некоторым сведениям, Екатерина решила по-своему; приехала в лавру инкогнито и отдала последний долг своему мужу. В 1796, сразу после кончины Екатерины, по приказу Павла I его останки были перенесены сначала в домовую церковь Зимнего дворца, а затем в Петропавловский собор. Петра III перезахоронили одновременно с погребением Екатерины II; император Павел при этом собственноручно произвёл обряд коронования праха своего отца.

В изголовных плитах погребённых стоит одна и та же дата погребения (18 декабря 1796), отчего складывается впечатление, что Пётр III и Екатерина II прожили вместе долгие годы и умерли в один день.

                                                                Могила Петра III в Петропавловском соборе

                                               Самозванцы

Самозванцы в мировом сообществе не были в новинку уже со времён Лже-Нерона, появившегося практически сразу после гибели своего «прототипа». В России также известны лже-цари и лже-царевичи Смутного времени, но среди всех прочих отечественных властителей и членов их семейств Пётр III является абсолютным рекордсменом по количеству самозванцев, пытавшихся заступить на место безвременно умершего царя. Во времена Пушкина ходили слухи о пятерых; по новейшим данным, в одной только России насчитывалось около сорока лже-Петра III.

В 1764 году в роли лже-Петра выступил Антон Асланбеков, разорившийся армянский купец. Задержанный с фальшивым паспортом в Курском уезде, он объявил себя императором и пытался поднять народ в свою защиту. Самозванец был наказан плетьми и отправлен на вечное поселение в Нерчинск.

Вскоре после этого имя покойного императора присвоил беглый рекрут Иван Евдокимов, пытавшийся поднять в свою пользу восстание среди крестьян Нижегородской губернии и украинец Николай Колченко на Черниговщине.

В 1765 году в Воронежской губернии объявился новый самозванец, во всеуслышание объявивший себя императором. Позже, арестованный и допрошенный, он «показал себя рядовым Ланд-милицийского Орловского полка Гаврилой Кремневым».               

Дезертировав после 14 лет службы, он сумел раздобыть себе лошадь под седлом и сманить на свою сторону двух крепостных помещика Кологривова. Вначале Кремнев объявлял себя «капитаном на императорской службе» и обещал, что отныне винокурение запрещается, а сбор подушных денег и рекрутчина приостанавливаются на 12 лет, но через некоторое время, побуждаемый сообщниками, решается объявить своё «царское имя». Короткое время Кремневу сопутствовал успех, ближайшие селения встречали его хлебом-солью и колокольным звоном, вокруг самозванца постепенно собрался отряд в полтысячи человек. Однако необученная и неорганизованная ватага разбежалась при первых же выстрелах. Кремнев оказался в плену, был приговорён к смертной казни, но помилован Екатериной и выслан на вечное поселение в Нерчинск, где его следы окончательно теряются.

В том же году, вскоре после ареста Кремнева, на Слободской Украине, в слободе Купянке Изюмского уезда появляется новый самозванец. Им оказался на этот раз Чернышёв Пётр Фёдорович, беглый солдат Брянского полка. Этот самозванец, в отличие от своих предшественников, оказался умен и речист. Вскоре схваченный, осуждённый и сосланный в Нерчинск, он и там не оставил своих притязаний, распространяя слухи о том, что «батюшка-император», инкогнито инспектировавший солдатские полки, был по ошибке схвачен и бит плетьми. Поверившие ему крестьяне пытались организовать побег, приведя «государю» лошадь и снабдив его деньгами и провизией на дорогу. Впрочем, самозванцу не повезло. Он заблудился в тайге, был пойман и жестоко наказан на глазах своих почитателей, отправлен в Мангазею на вечную работу, но по дороге туда скончался.

В Исетской провинции казак Каменьщиков, ранее судимый за многие преступления, был приговорён к вырезанию ноздрей и вечной ссылке на работы в Нерчинск за распространение слухов о том, что император жив, но заточён в Троицкой крепости. На суде он показал своим сообщником казака Конона Белянина, якобы готовившегося выступить в роли императора. Белянин отделался наказанием плетьми.

В 1768 году содержавшийся в Шлиссельбургской крепости подпоручик армейского Ширванского полка Иосафат Батурин в разговорах с дежурными солдатами уверял, что «Пётр Федорович жив, но на чужбине», и даже с одним из сторожей пытался передать письмо для якобы скрывающегося монарха. Случайным образом этот эпизод дошёл до властей и арестант был приговорён к вечной ссылке на Камчатку, откуда позже сумел бежать, приняв участие в знаменитом предприятии Морица Бенёвского.

В 1769 году под Астраханью попался беглый солдат Мамыкин, во всеуслышание объявлявший, что император, которому, конечно же, удалось скрыться, «примет опять царство и будет льготить крестьян».

Неординарной личностью оказался Федот Богомолов, бывший крепостной, бежавший и примкнувший к волжским казакам под фамилией Казин. Строго говоря, он сам не выдавал себя за бывшего императора, но в марте—июне 1772 году на Волге, в районе Царицына, когда его сослуживцы по причине того, что Казин-Богомолов показался им слишком уж сообразительным и умным, предположили, что перед ними скрывающийся император, Богомолов легко согласился со своим «императорским достоинством». Богомолов, вслед за своими предшественниками, был арестован, приговорён к вырыванию ноздрей, клеймению и вечной ссылке. По дороге в Сибирь он скончался.

В 1773 году попытался выдать себя за императора бежавший с Нерчинской каторги разбойничий атаман Георгий Рябов. Его сторонники позже присоединились к пугачёвцам, объявляя, что их погибший атаман и предводитель крестьянской войны — одно и то же лицо. Императором безуспешно пытался объявить себя капитан одного из расквартированных в Оренбурге батальонов Николай Кретов.

В том же году некий донской казак, чьё имя в истории не сохранилось, решил извлечь для себя денежную выгоду из повсеместной веры в «скрывающегося императора». Пожалуй, из всех претендентов это был единственный, выступавший заранее с чисто мошеннической целью. Его сообщник, выдававший себя за статс-секретаря, объезжал Царицынскую губернию, принимая присяги и приготовляя народ к приёму «батюшки-царя», затем появлялся собственно самозванец. Парочка успела достаточно поживиться на чужой счёт, прежде чем весть дошла до других казаков и те решили придать всему политический аспект. Был разработан план захватить городок Дубровку и арестовать всех офицеров. Впрочем, о заговоре стало известно властям и один из высокопоставленных военных проявил достаточную решительность, чтобы в корне подавить заговор. В сопровождении небольшого конвоя он вошёл в избу, где находился самозванец, ударил того в лицо и приказал арестовать вместе с его сообщником («статс-секретарём»). Присутствовавшие казаки повиновались, но когда арестованных доставили в Царицын для суда и расправы, немедленно пошли слухи, что под стражей находится император и начались глухие волнения. Чтобы избежать нападения, арестантов вынуждены были держать за городом, под усиленным конвоем. Во время следствия арестант умер, то есть с точки зрения обывателей снова «бесследно исчез». В 1774 году будущий предводитель крестьянской войны Емельян Пугачёв, самый известный из лже-Петров III умело обратил эту историю в свою пользу, уверяя, что «исчезнувшим из Царицына императором» был он сам — и этим привлёк на свою сторону многих.

В 1774 году попался ещё один кандидат в императоры, некий Метёлка. В том же году Фома Мосягин, также попытавшийся примерить на себя «роль» Петра III, был арестован и выслан в Нерчинск вслед за остальными самозванцами.

В 1776 году за то же поплатился крестьянин Сергеев, собравший вокруг себя шайку, собиравшуюся грабить и жечь помещичьи дома. Воронежский губернатор Потапов, не без труда сумевший одолеть крестьянскую вольницу, во время следствия определил, что заговор был чрезвычайно обширен — в той или иной степени замешанными в него оказались как минимум 96 человек.

В 1778 году солдат Царицынского 2-го батальона Яков Дмитриев, пьяный, в бане, рассказывал всем, кто готов был его слушать, что «В Крымских степях находится с армией бывший третий император Пётр Феодорович, который прежде этого содержался под караулом, откуда и выкраден донскими ка­заками; при нем предводительствует той армией Железный Лоб, против которого уже и сражение с нашей стороны было, где и побито две диви­зии, и мы его как отца ожидаем; а на границе стоит с войском Пётр Алек­сандрович Румянцев и против его не обороняет, а сказывает, что он ни с которой стороны защищать не хочет». Дмитриева допрашивали под батогами, и он заявил, что слышал этот рассказ «на улице от неизвестных людей». Императрица согласилась с генерал-прокурором А. А. Вяземским, что ничего кроме пьяной лихости и глупой болтовни за этим не стояло, и наказанный батогами солдат был принят на прежнюю службу.

В 1780 году, уже после подавления Пугачёвского бунта, донской казак Максим Ханин в низовьях Волги вновь пытался поднять народ, выдавая себя за «чудом спасшегося Пугачёва» — то есть Петра III. Число его сторонников начало быстро расти, среди них были крестьяне и сельские священники, среди власть имущих начался нешуточный переполох. Впрочем, на реке Иловле претендент был схвачен и доставлен в Царицын. Специально приехавший вести следствие астраханский генерал-губернатор И. В. Якоби подверг арестанта допросу и пытке, во время которой Ханин сознался, что ещё в 1778 году встречался в Царицыне со своим приятелем по фамилии Оружейников и этот приятель убедил его, что Ханин «точь-в-точь» похож на Пугачёва—»Петра». Самозванец был закован в кандалы и отправлен в Саратовскую тюрьму.

Собственный Пётр III был и в скопческой секте — им выступил её основатель Кондратий Селиванов. Слухи о его тождестве со «скрывшимся императором» Селиванов благоразумно не подтверждал, но и не опровергал. Сохранилась легенда, что он в 1797 году встречался с Павлом I и, когда император не без иронии осведомился — «Ты мой отец?», Селиванов якобы ответил «Греху я не отец; прими моё дело (оскопление), и я признаю тебя своим сыном». Досконально известно лишь то, что Павел распорядился поместить скопческого пророка в дом призрения для умалишённых при Обуховской больнице.

«Пропавший император» как минимум четыре раза появлялся и за границей и пользовался там значительным успехом. В первый раз он обозначился в 1766 году в Черногории, что вела в то время борьбу за независимость против турок и Венецианской республики. Строго говоря, этот человек, явившийся неизвестно откуда и ставший сельским знахарем, сам никогда не объявлял себя императором, но некий капитан Танович, бывший ранее в Петербурге, «узнал» в нём пропавшего императора, а собравшиеся на совет старшины сумели найти портрет Петра в одном из православных монастырей и пришли к выводу, что оригинал весьма похож на своё изображение. К Стефану (так звали чужака) была направлена высокопоставленная делегация с просьбами принять власть над страной, однако тот отказался наотрез, пока не будут прекращены внутренние распри и заключён мир между племенами. Столь необычные требования окончательно убедили черногорцев в его «царственном происхождении» и, несмотря на сопротивление церковников и происки российского генерала Долгорукова, Стефан стал правителем страны. Своё настоящее имя он так и не открыл, предоставив домогавшемуся правды Ю. В. Долгорукому на выбор целых три версии — «Раичевич из Далмации, турок из Боснии и наконец турок из Янины». Открыто признав себя Петром III он, однако, приказал звать себя Стефаном и в историю вошёл как Стефан Малый, что, как считается, идёт от подписи самозванца — «Стефан, малый с малыми, добрый с добрыми, злой со злыми».

Стефан оказался толковым и знающим правителем. За короткое время, которое он оставался у власти, прекратились междоусобные распри; после коротких трений были установлены добрососедские отношения с Россией и страна достаточно уверенно оборонялась против натиска со стороны как венецианцев, так и турок. Подобное не могло прийтись по вкусу завоевателям, и Турция с Венецией неоднократно покушались на жизнь Стефана. Наконец одна из попыток удалась: после пяти лет правления Стефан Малый был зарезан во сне собственным врачом, греком по национальности, Станко Класомуньей, подкупленным скадарским пашой. Вещи самозванца были отправлены в Петербург, а его сподвижники даже пытались выхлопотать себе пенсию от Екатерины за «доблестное служение её супругу».

После гибели Стефана правителем Черногории и Петром III, в очередной раз «чудом спасшимся от рук убийц» попытался объявить себя некто Зенович, но его попытка успехом не увенчалась. Ещё об одном самозванце писал в отчёте дожу Венецианской республики граф Мочениго, находившийся в то время на острове Занте в Адриатике. Этот самозванец действовал в турецкой Албании, в окрестностях города Арты. Чем кончилась его эпопея — неизвестно.

Последний заграничный самозванец, появившись в 1773 году, исколесил всю Европу, переписывался с монархами, поддерживал связь с Вольтером и Руссо. В 1785 году в Амстердаме, наконец, мошенник был арестован и вскрыл себе вены.

Последний российский «Пётр III» был арестован в 1797 году, после чего призрак Петра III окончательно сходит с исторической сцены.