Духовная война. След иезуитов в Сирии. Часть 1·                                  

Кто бы мог подумать, что на Украине женщины и дети будут вскидывать руки в нацистском приветствии и обретут новую веру.

Иезуитскую веру. А в Латвии забудут, что писали издревле на русском языке.

В погоне за числом окрещённых иезуиты шли на всё. Они изменяли католическую обрядность, чтобы новообращённые видели в ней как можно меньше отличий от обрядов местных религий. Сплошь и рядом окрещённым позволялось по-прежнему посещать «языческие» храмы. Сами иезуиты охотно наряжались в костюмы жрецов. Специально для этих стан написанные католические религиозные книги, молитвы, гимны изложены были по образцу привычных населению книг и молитв местных культов. Начало этому приспособлению положил Франциск Ксаверий, а его последователи в некоторых отношениях пошли гораздо дальше.

Они уже в 1570 году говорили, что «спасли души» почти 200 000 японцев, не считая женщин и детей.

Такие подвиги обставлялись иногда демократическими формальностями: так, в 1688 году папа получил от 200 тысяч сиамцев петицию об их приобщении к католической религии. Разумеется, этот способ был проще трудных и опасных поездок Франциска Ксаверия по огромным азиатским территориям.

Католическая церковь очень высоко оценила заслуги этого короля миссионеров, который за десять лет проехал около 50 000 километров. Его объявили чудотворцем. Он официально получил право именоваться апостолом Индии и Японии. В 1622 году его в один день с Игнатием Лойолой провозгласили святым. В Гоа ему поставлен памятник.

О размерах доходов иезуитского ордена от миссионерства можно судить и по тому факту, что иезуиты, обосновавшиеся в XVI-XVII веках в Китае, ссужали местных купцов деньгами за огромные проценты — от 25 до 100 процентов. Можно упомянуть ещё донесение канадского губернатора Кольберу, написанное в 1672 году: он писал, что миссионеры-иезуиты более заботятся о добыче бобровых шкур, чем о своём проповедничестве. Пятая часть всех рабов на испанских плантациях в Чили в XVIII веке принадлежала иезуитам. В 1697 году генерал Мартен, служивший во французских войсках в Индии, писал в отчёте как о чём-то само собой разумеющемся: «Известно, что после голландцев самую обширную торговлю ведут иезуиты». Жалуясь, что иезуитская торговля приносит большой ущерб французской Ост-Индской компании, он добавлял: «На большой эскадре, прибывшей в 1690 году из Франции в Азию, было привезено иезуитами 58 тяжёлых тюков, из коих самый маленький был больше самого большого компанейского. В таких тюках были дорогие европейские товары, могущие иметь в Ост-Индии хороший сбыт. И вообще, из Европы не приходят сюда ни одного корабля, на котором не было какой-нибудь клади для иезуитов» (цитата из книги Теодора Гризингера, Иезуиты. Полная история их явных и тайных деяний от основания ордена до настоящего времени. Т.1, стр. 330-332).

Гризингер также писал: «Некоторые из них являются в Индию, охваченные подлинным рвением к распространению Евангелия, но их, как известно, очень мало, и они не знают тайн общества. Но существуют ещё настоящие иезуиты, хотя их и нельзя заметить, потому что они переодеты. Эти иезуиты вмешиваются во всё и всё знают о тех, кто имеет лучшие товары. Они узнают друг друга по определённым знакам и действуют все по одному плану, так что поговорка «сколько голов, столько умов» к этим священникам не приложима, ибо дух у всех иезуитов всегда один, и он не изменяется, особенно в делах торговых».

В наши дни непосредственно извлечение доходов из миссионерской деятельности уже не является столь важной задачей иезуитского ордена, как в те далёкие времена. Современные иезуитские миссии создаются как опорные базы европейских и американских сфер влияния. Численность иезуитских миссионеров растёт с каждым годом.

Кроме своих многочисленных низших и средних школ, иезуиты основывали в колониальных и зависимых странах даже университеты. Например, в Сирии перед Второй мировой войной в 433 французских миссионерских школах было 46 500 учеников. Кроме того, сотни католических школ основаны были там американскими и другими миссиями — органами враждующих друг с другом разведок разных стран. В Бейруте ещё в 1875 году иезуиты открыли свой «Университет святого Иосифа», имеющего медицинский, фармацевтический и юридический факультеты. При университете действовали учительский и инженерный институты, а также высшая школа зубных врачей. 
Ещё в 1660 году иезуит Жан Бессон выпустил в Париже любопытную книгу «Святая Сирия», в которой на пятистах страницах дал подробный обзор всего восточного побережья Средиземного моря. Наряду с массой материалов, интересных французским купцам и дипломатам, книга полна всевозможных справочных сведений для миссионеров, причём деятельность иезуитов в этом районе, как видно уже из заголовка книги, изображается в самых хвалебных тонах.
Так под видом просвещения иезуиты с давних пор создают свою агентуру для пропаганды и шпионажа в самых различных слоях населения тех стран, куда им удаётся проникнуть.

Интересно, что в 40-х годах XX века Ватикан ради удержания своих позиций в колониальных странах фактически отменил решения прежних римских пап, осуждавших позволенное иезуитами участие католиков в языческих обрядах. Так, в 1645, 1656, 1710 и 1930 годах папы запрещали католикам Азии придерживаться обычаев конфуцианской религии (этого запрещения добились монахи орденов, конкурирующих с иезуитами). Однако в 1940 году ватиканская «конгрегация пропаганды веры» объявила, что католикам Китая разрешено посещать религиозные церемонии в честь Конфуция, иметь его портреты в католических школах и участвовать в конфуцианских похоронных обрядах.

Ещё раньше такое разрешение получили от папы католики Японии и Маньчжурии.

Все эти меры были приняты ля того, чтобы сделать китайцам и другим народам Азии переход в католицизм лёгким и не смущающим новизной обрядов. В 1810 году в Китае было 200 000 католиков, в 1841 году — 320 000, в 1928 году — 2 439 000, в 1937 году — 2 936 175, а в 1939 году — 3 182 950.

Была создана разветвлённая разведывательная сеть. Например, в 1954 году из КНР был выслан некий Лакретель — француз, руководитель иезуитов, основавшихся в Шанхае: его изобличили в шпионаже, распространении провокационных слухов и так далее.

Островные государства также не были оставлены без внимания. В Ватикане безоговорочно отдали предпочтение иезуитам. Так, именно иезуитам папа Бенедикт XV в 1921 году поручил миссионерскую деятельность на тех островах в южной части Тихого океана, которые до первой мировой войны принадлежали Германии.

Впервые иезуиты появились там ещё в 1667 году. В первый же год они окрестили 13 000 островитян. Через пять лет число новообращенных дошло до 30 000. Однако после изгнания иезуитов из Испании и замены их в миссиях августинцами и капуцинами в 1767 году дела миссий пошли вяло. В 1910 году там было только 5 324 католика. За 10 лет это число возросло до 7 388 человек. Иезуиты, переведённые туда в 1921 году из Японии, в первые же три года далеко превзошли всё сделанное их предшественниками за десятилетия: в 1924-1928 годах число католиков поднялось с 11 000 до 17 230, а к 1939 году — до 21 180. Таким образом, менее чем за двадцать лет численность их здесь почти утроилась.

Миссии эти, расположенные на Каролинских, Маршальских и Марианских островах, которые имели огромное стратегическое значение в годы Второй мировой войны, сослужили большую службу японским вооружённым силам, воевавшим тогда на Тихом океане. 

Во всё время войны японское правительство оплачивало этим иезуитам-миссионерам за их политические и разведывательные услуги большие деньги — будто бы на постройку школ. Но им не удалось победить советских солдат.

После войны ситуация не изменилась. «Успехи национально-освободительного движения на Дальнем Востоке и в Юго-Западной Азии, — писала газета «Красная звезда» 7 января 1951 года, — вызвали беспокойство у Ватикана, который принял ряд мер для укрепления своей шпионской сети в этих странах. В октябре 1950 года в Риме состоялось совещание представителей миссий, подвизающихся в Корее, Китае, Индо-Китае, Индонезии. 

Руководители ватиканской разведки приняли решение пополнить свои ряды путём вербовки паломников, прибывающих из всех стран в Рим в связи с празднованием так называемого «святого года». Как сообщала французская газета «Аксьон», вербовкой на работу для информационной службы Ватикана непосредственно занимается генерал ордена иезуитов Янссенс, внимание которого привлекают преимущественно католики из Кореи, Индо-Китая и Инднезии. По словам газеты, паломников похищают, отвозят в специальное помещение, где всеми мерами пытаются получить у них согласие на сотрудничество с их разведкой».

Аналогичное внедрение шло постепенно и в других странах.

Примерно до середины XIV века православные в Литве не терпели религиозных притеснений. Христианская религия русского населения соответствовала развивавшимся в Литве феодальным отношениям. Православие распространялось среди литовцев и в народе, и правящей верхушке (до конца XIV века в Литве было шестнадцать православных князей). В этих землях быстро прививалось русское право и русский язык; важнейшие государственные документы Литвы писались тогда по-русски (Борис Греков, «Крестьяне на Руси», книга 1, издание второе, М., 1952 год, стр. 252-253).

Католичество долго не имело в Литве никакого распространения; больше того, пробиравшиеся туда с запада католические монахи нередко становились жертвами жестокой расправы. Это и понятно: ведь под знамёнами католицизма выступали враги литовского и русского народов — «псы-рыцари». Под этим знаменем шла немецкая агрессия на восток. Какой террор несла она с собой, показывают старинные летописи, например, «Хроника Ливонии» Генриха Латвийского.

Так обстояло дело до тех пор, пока литовские князья не стали искать сближения с польскими королями и тем самым открыли иезуитам широкую дорогу в Литву. Сразу же начались попытки насильственного воссоединения католической и православной церквей под ватиканским главенством.

Первым настойчиво взялся помогать римским папам в этих попытках литовский великий князь Ягайло (правил с 1377 года), который вначале был православным, но затем, в 1386 году, из политических соображений перешёл в католицизм, заключил договор с Польшей и принял титул польского короля. Он учредил первую католическую епископию в Вильно, предоставил католикам Литвы правовые преимущества, начал строить костёлы. В одной его грамоте говорилось: «Мы рассудили, постановили, обещали, обязали и по принятии святых тайну дали клятву всех людей народа литовского обоего пола, в каком бы они ни были звании, состоянии и чине, к вере католической и святому послушанию римской церкви привести, притянуть и всеми способами присоединить» (М. Коялович, «Литовская церковная уния», т. 1, М., 1859 год, стр. 8).

Всем русским, не желавшим перейти в католицизм, Ягайло запретил вступать в брак с католиками и занимать государственные должности. Католическое духовенство получило при нём места в сенате. 
Позиции католицизма особенно укрепились, когда королём польско-литовского государства стал Стефан Баторий (правил с 1576 по 1586 годы), который, перейдя подобно Ягайле в католицизм, стал всячески покровительствовать «Обществу Иисуса». Он любил повторять: «Если бы я не был королём, то был бы иезуитом» (цитата из книги Николая Любовича «К истории иезуитов в литовско-русских землях в XVI веке», М., 1888 год, стр. 28). Их виленскую коллегию он уравнял в правах со знаменитым Краковским университетом и превратил в академию. Взяв в 1579 году Полоцк, он тотчас основал там иезуитскую коллегию, за что получил особую благодарность от папского нунция Калигари (из книги «Памятники культурных и дипломатических сношений России с Италией», т. 1, выпуск 1, Л., 1925 год, стр. 71).

С 1587 по 1632 годы царствовал Сигизмунд III — воспитанник иезуита Скарги Варшевицкого, ректора виленской иезуитской академии. Упомянутый Скарга стал духовником этого короля. Сигизмунд недаром называл себя «иезуитским королём». При нём угнетение украинского и белорусского народов развернулось во всю ширь. Именно в его правление и произошла Брестская церковная уния.

Брестская церковная уния (1596) — решение ряда епископов Киевской митрополии Константинопольской православной церкви во главе с митрополитом Михаилом Рогозой о принятии католического вероучения и переходе в подчинение римскому папе с одновременным сохранением богослужения византийской литургической традиции на церковнославянском языке. Акт о присоединении к Римско-католической церкви был подписан в Риме 23 декабря 1595 года и утверждён 9 (19) октября 1596 года на униатском соборе в Бресте. Состоявшийся в то же время в Бресте собор православного духовенства во главе с патриаршим экзархом Никифором, двумя епископами Киевской митрополии и князем Константином Острожским отказался поддержать унию, подтвердил верность Константинопольскому патриархату и предал «отступников» анафеме.

В Литве и Польше существовал так называемый патронат: всякий феодал полновластно распоряжался находившимися на его землях церковными учреждениями. Главными феодалами были короли. Они раздаривали церкви и монастыри. Имея право лишь утверждать епископов, короли прямо назначали их: например, известно, что по своему капризу Баторий сделал епископами двух мирян, а однажды наделил важным православным духовным саном католика. Польский король Сигизмунд-Август в 1551 году, ещё при жизни киевского митрополита Макария, выдал своему приближённому Белькевичу формальную гарантию на получении сана митрополита, как только Макарий умрёт. Белькевич был светским человеком. Монашество он принял после того, как стал митрополитом под именем Сильвестра. В 1588 году Сигизмунд III предоставил Мстиславский Онуфриев монастырь в пожизненное владение князю Озерецкому-Друцкому — человеку тоже явно светскому, он ещё только собирался перейти в духовное сословие, как откровенно говорилось в королевской грамоте.

Своеобразными организациями, которые немало полезного сделали в освободительной борьбе, были так называемые братства. Они давно возникли в городах как организации для благотворительности и совместных трапез, а в XV-XVI веках стали серьёзно влиять на подбор духовенства и на его деятельность, причём нередко вступали в ним в конфликты.
Братства были центрами культурной жизни белорусского и украинского народов. При них находились школы и типографии. В Вильне, Заблудове, Львове и Остроге в братских типографиях одно время работал русский первопечатник Иван Фёдоров. 

В 1586 году во Львове при одной из церквей открылась школа (впоследствии выдающаяся) славянского и греческого языков, а при ней — типография «писма словенского и грецкого». Это было вскоре после Люблинской унции и всего за десять лет до Брестской.

                               Идёт духовная война. Чёрная Анна-Алоиза. Часть 2·                                  

Униатская церковь обязывалась подчиняться римскому папе и признавать его верховный авторитет в решении всех спорных богословских вопросов. Наконец, в условиях унии предусматривались интересы униатского духовенства: говорилось о его освобождении от налогов, о возведении епископов-униатов в ранг польских сенаторов и так далее.

Но вспыхнула борьба по поводу календаря. Ещё Стефан Баторий пытался ввести грегорианский календарь в православный обиход. В новых, особенно усложнившихся условиях введение этого календаря лишь накаляло политические страсти. Острота, которую неизбежно отличался тогда религиозный вопрос, особенно увеличилась после введения церковной унии. Особенно большое значение имела позиция киевского воеводы, князя Константина Константиновича Острожского.

По происхождению украинец, он был врагом русского государства. Против Руси он сражался во главе своих полков в войсках польского короля — достойный сын своего отца, князя Константина Ивановича Острожского. Тот в своё время тоже слыл покровителем православия в Литве, но не раз обнажал оружие против русских войск.

В наших летописях сохранилась о Константине Ивановиче худая слава — его называют «врагом божьим» за клятвопреступление. Дело в том, что в 1500 году он был взят русским войсками в плен, через несколько лет присягнул царю на верность и за это был не только освобождён от надзора, но и получил важный государственный пост. Но, оказавшись по делам на литовской границе, Константин Иванович нарушил присягу и воинский долг, перебрался в Литву, возобновил службу польскому королю, вновь и вновь водил многотысячные армии против Руси. После удачной крупной операции Острожского под Оршей против русских войск король в знак великой признательности устроил ему пышный триумф по древнеримскому образцу — торжественное возвращение в Вильну во главе своей армии и в сопровождении толпы пленных русских. По выражению Карамзина, Острожский «русским языком славил бога за истребление россиян» (Николай Карамзин, «История государства Российского», том VII, стр. 68).

В духе вражды к Руси воспитал он и сына, о котором польский историк Гейденштейн писал: в 1579 году при осаде Баторием Полоцка «в числе волонтёров находился Константин, сын острожского князя Константина, прибывший с отборнейшим отрядом всадников». В том же году Константин Иванович вместе с сыном и несколькими тысячами войска выступил против Руси. Гейденштейн сообщает, что они «опустошили страну и вносили везде ужас», осаждали Чернигов, «грабили окрестные места» и «разорили всю Северскую землю».

Подросший Константин Константинович пригревал бежавших из Руси изменников — достаточно назвать хотя бы князя Андрея Курбского: он не только приютил предателя родины, но и стал после смерти Курбского опекуном его семьи. На землях Острожского укрывался одно время и Григорий Отрепьев — будущий Лжедмитрий I.

Януша Острожского, сына Константина Константиновича, хотел сделать Стефан Баторий своим послом в Риме. Гораций Спаннокки, секретарь папского нунция в Польше, в своём сочинении о польском «бескоролевье» 1587 года (после смерти Батория) подробно рассматривал шансы Константина Константиновича и Януша Острожских на получение польского королевского престола. Спаннокки считал, что старый Острожский — «самый богатый и самый могущественный пан во всём королевстве». И это было, по-видимому, верно: после смерти его наследника Януша, кроме неисчислимого имущества, осталось деньгами 600 000 червонцев, 400 000 талеров и на 29 000 000 злотых разной другой монеты. Даже в казне польских королей не всегда водились такие деньги.

В начале 90-х годов XVI века, ещё до введения унии, на землях Острожского произошло крестьянское и казацкое восстание под предводительством Косинского. Он призывал к воссоединению Украины с Россией.

По приказу Острожского его сын Януш жестоко подавил восстание.

Не отставала от своего дела и внучка старого Константина Константиновича Острожского. Бесчинства Анны-Алоизы запечатлели историки. Её отец Александр был вторым сыном Острожского и принял православную веру.

В Ярославле она подарила иезуитской коллегии одну из церквей, в Остроге также дала полную волю иезуитам, закрыла там русские школы и основала большую иезуитскую коллегию. А затем и семинарию. Острожский летописец в 1636 году сообщил, что она, видя нежелание местных горожан вступать в унию, отобрала у православных монастырей имущество и землю. Однажды она явилась ночью со своими иезуитами в церковь, где за тридцать четыре года до этого был захоронен её отец, и велела вынуть из гроба его кости. Затем разыгралась следующая комедия. Один иезуит спросил: «Александр, зачем ты пришёл сюда?» Другой иезуит, спрятавшийся за гробом, отвечал вместо покойника: «Ищу спасения». «А почему ты раньше не искал?» — «Потому, что не знал, что лучшая вера — римская».
После этого иезуиты окрестили кости в свою веру и переименовали покойного в Станислава.

Православные украинские горожане очень остро реагировали на такие выходки. В лютой ненависти к ним Анна-Алоиза пускалась на новые преступления. Однажды она в карете, запряжённой шестью лошадьми, нарочно врезалась на мосту в православный крестный ход. Были раненые и убитые. Спровоцированные горожане вступили в схватку с её гайдуками. Затем началась расправа: «Был суд, — пишет летописец, — и мучили, иные не выдерживали, умерли в муках, и выброшены за город на съедение псам, запретили и хоронить, только так — зарыли в песок без гробов» (Олег Левицкий, «Анна-Алоиза, княжна Острожская», «Киевская старина», 1883 год, №11).

По другой версии, Анна-Алоиза проехала своей каретой по пасхам, выставленными горожанами на мосту и тем самым спровоцировала бунт и драку.

Она умерла в одном из своих поместий, спасаясь от преследований со стороны казаков Богдана Хмельницкого. Но прах её ещё долгое время не находил покоя: его несколько раз перезахоранивали, а в XVIII веке после присоединения Правобережья к Руси иезуитский монастырь пришёл в упадок, склеп разворовали бродяги и нищие, а кости княжны Острожской выбросили из медного гроба.

Постепенно из народной памяти стёрлась и фамилия и имя княжны, но осталась жить легенда о барыне, которая проехала колёсами по пасхам и за это была наказана вечным скитанием.

В 1649 году Богдан Хмельницкий сообщил польскому королю, какого решения вопроса о религии требует казачество: «Во-первых, мы просим, чтобы не было неволи, которую горше турецкой терпит от унии народ русский в древней своей греческой религии, то есть, чтобы и теперь, как было издревле, Русь была одной греческой религии, чтобы в народе русском иерархия и все церкви оставались неприкосновенными везде — в Польше и в Литве. Чтобы названия унии не было, а только вера греческая и римская, так, как это прежде было на Руси и в Польше; а их милости духовные власти, которые захотят остаться в римско-католической вере, пусть остаются на здоровье, только бы возвратили Руси соборные древние греческие церкви».

Находившийся в Польше представитель папы Торрес в своём дневнике 1 января 1650 года напрасно выражал надежду, что казаки «обуздают свои достойные проклятия крайности и ещё умерят свои наглые требования» («Донесения папского нунция Иоанна Торреса, архиепископа Адрианопольского, о событиях в Польше во время восстания Богдана Хмельницкого», Киев, 1944 год, стр. 81).

Польское правительство не имело ни малейшего намерения идти навстречу требованиям казаков. Помимо других соображений, это легко объясняется известным фактом: королём Польши был тогда светский иезуит Ян-Казимир (1648-1669 годы правления).

Но наиболее трезвые политики из правительственного лагеря всё же с тревогой наблюдали за тем, что происходит в мире столкновения религий. Так, за полтора года до смерти епископа Иосафата Кунцевича литовский канцлер Лев Сапега сделал ему в письме резкий выговор за насилие над православными: «Не подвергайте нас общенародной ненависти, а себя явной опасности и всеобщему нареканию. Если мы станем ещё более стеснять их религию, то произойдут неизбежные раздоры в обществе. Мы не хотим, чтоб уния до конца погубила нас (К. Говорский, «Иосафат Кунцевич — полоцкий униатский архиепископ», стр. 27-29). А между тем сам Сапега поддерживал унию: на Брестском соборе 1596 года он был одним из председателей в качестве «королевского комиссара» наряду с Скаргой и другими представителями католического лагеря).

Униатская церковь стала одним из центров антирусской пропаганды и шпионажа — особенно после того как в 1654 году благодаря постоянной помощи и поддержке Русского государства многовековая борьба украинского народа против иноземных поработителей завершилась его воссоединением с русским народом в едином Российском государстве.

ПЕРЕЯСЛАВСКАЯ РАДА 1654 года - собрание представителей украинского народа, созванное гетманом Б.Хмельницким 8 января 1654 в г. Переяславле (совр. Переяслав-Хмельницкий), которое приняло решение о воссоединении Украины с Россией. 

Переяславская Рада была завершением движения за воссоединение с Россией, которое проявилось особенно во время освободительной войны 1648-54.

Принятию такого решения способствовала близость языка и культуры украинского и русского народов, общность религии, наличие между ними экономических, политических и культурных связей. Важное значение имели также особенности  Русского государства и политика его правительства в отношении Украины.

В России феодально-крепостнический гнет был слабее, чем в Польше; в ней существовали целые казацкие края (Дон, Яик), которые не знали крепостничества и пользовались  политической автономией. 

Русское правительство предоставляло убежище спасавшимся от зверств польской шляхты за русский рубеж украинским крестьянам и казакам, наделяло их землями, 

выдавало пособие и селило на правах свободных людей.

Осенью 1682 года в связи с московским восстанием стрельцов польское правительство тайно распространяло на Украине «прелестные листы» — прокламации, направленные против России и рассчитанные на то, чтобы оторвать от неё Украину. Сообщая об этом царям Ивану и Петру, гетман Самойлович добавлял, что «те листы письма отступник нашея православнороссийской веры епископ львовский Шумлянский поразсылал в малороссийские края, и послал с ними четырёх черноцов подручных своих, тщася побудить сей народ к смятенияю» (В.З. Джинчарадзе, «Борьба с иностранным шпионажем в России в XVII веке», журнал «Исторические записки», №39, М., 1952 год, стр. 237).

Иосиф Шумлянский был архиепископом униатской церкви и пользовался всяким случаем, чтобы попытаться достигнуть своей мечты — отторжения Украины от России.                 

Не сумев добиться этого в дни стрелецкого мятежа, он впоследствии возлагал надежды на украинского гетмана Ивана Мазепу, подстрекал его к восстанию против России и обещал польскую помощь.

Шумлянский тем больше полагался на Мазепу, что тот воспитывался в Польше в иезуитской школе (В.Е. Шутой «Измена Мазепы», «Исторические записки», №31, М., 1950 год). Как известно, Мазепа изменил своему народу.

Предатель Мазепа был в союзе не только с униатскими иерархами: он отлично умел ладить и с католическими, которые ожидали от его измены больших выгод для папской церкви. В этом отношении он был достойным предшественником позднейших изменников — Петлюры и Бандеры.
В 1708 году, после того как преступление Мазепы открылось, русская военная разведка выяснила, между прочим, что «некоторой ксенз, ректор езувитцкий из местечка польского Винниц почасту бывал у Мазепы и в Киеве, в великой конфиденции у него, и чаем, что есть за ним великие секреты» («Письма и бумаги императора Петра Великого», т. VIII, выпуск 2, М., 1951 год, стр. 943). Разведка доносила правду: это был иезуит Зеленский. Мазепа использовал его как связного в своих изменнических сношениях с польскими и шведскими королями.

Иезуиты в шпионском усердии шли на всё. В 1709 году, когда находившийся в Польше Пётр I вызвал к себе из России своего шута Выменю, они перехватили последнего в пути, надеясь выпытать что-то. Им не удалось это скрыть. Сохранилось письмо, в котором Пётр приказал виновных «езувитов в их монастыре за крепкий караул взять пока отдадут Выменю» («Письма и бумаги императора Петра Великого», т. IX, выпуск 1, М., 1950 год, стр. 415).

Шведское правительство во время Северной войны, желая восстановить украинцев против России, утверждало в своей пропаганде, будто Пётр I «з папежем римским давно уже трактует, абы, искоренивши греческую веру, римскую в государство своё проводил. О початку, уже на Москве учинённом, известуется, где езуитам дана власть школы и костёлы фундовати (основывать)».
Царь был немало обеспокоен этой ложью. В своей грамоте к украинскому народу от 3 февраля 1709 года он счёл нужным сделать очень энергичное опровержение.Историческая «люлька» каждый раз, качаясь то вверх, то вниз, выносит в своей колыбели новые факты и новые свидетельства.

После 1918 года немецкий католический богослов Грентруп в книге, вышедшей в 1927 году, писал: «Апостолический престол рассматривает украинскую церковь в рамках большой церковной политика как коридор, через который он надеется получить доступ к православной церкви. Украинцы лишь в том случае смогут оправдать эту задачу завоевания православной церкви, если своеобразие их религиозного обряда и их образа жизни укрепится. А потому следует ожидать из Рима, насколько это возможно, содействия и всяческой помощи развитию украинской церковности» (М.М. Шейман, «Ватикан между двумя мировыми войнами», М., 1948 год, стр. 49-50).
Боясь распространения коммунистических идей, епископ Хомышин попросил правительство Польши закрыть все украинские читальни и другие просветительские учреждения.После воссоединения в 1939 году западноукраинских земель с Украинской ССР ситуация обострилась.

                         Война за дух. Возрождение свастики на Украине. Часть 3·                                  

29 июня 2015 года президент Украины Порошенко открыл в Львове памятник Андрею Шептицкому, митрополиту, который носил свастику и лично направил несколько писем Гитлеру и Гиммлеру с поздравлением. Вот так новая власть возрождает людей, обагрённых кровью.
Первый памятник Шептицкому был воздвигнут ещё при его жизни, в 1935 году. Примечательно, что после прихода советской власти этот памятник продолжал стоять, а решение о его сносе было принято только после окончания Великой Отечественной войны, после вскрытия всех злодеяний, совершённых митрополитом.

Вот о чём говорил Порошенко, заглядывая в заранее написанный текст: «Шептицкий входит в золотой запас Украины. Такие люди дороги для нации. Он сотворил национальный прообраз современной Украины. До митрополита Украина была разделена между соседями. Ход истории не изменить. Империи рано или поздно разваливаются. А сила людского духа, сила правды, сила веры живёт вечно. Своей жизнью он показал, что идолы падают. Это лучший памятник владыке в стране, которая шагает к семье европейских народов».

А вот о чём говорит история.

Конец унии связан с именами графа Андрея Шептицкого и Иосифа Слипого, двух последних униатских митрополитов. Шептицкий стал главой униатов до Первой мировой войны. Казалось, ничто не предвещало того, что офицер австрийской кавалерии станет духовным вождём, который возродит униатский монашеский орден базилиан, открыто благословит австро-германские войска в годы Первой мировой войны против русских войск. Но всё решило неудачное падение с лошади, после которого он решил стать священником.

Примечательный факт. Он собирал сплетни и поддельные фотографии царской семьи, распространяя их затем по линии своих агентов: по рукам ходили низкокачественные фотографии Распутина в окружении придворных дам. Сплетники утверждали, что это фрейлины или даже сама императрица. Люди верили в то, во что их заставляли верить: действительность подменялась изощрёнными фантазиями. Коллекционированием слухов о российской императорской семье Шептицкий занимался с увлечением, прекрасно понимая, что так он сможет каким-то образом подорвать отношение мирян к царской семье.
Один из агентов Шептицского в 1914 году рассказал, что митрополит ему приказал распространять следующий слух: «Российская государыня до замужества жила с фрейлиной, а после — с Распутиным». Вот, оказывается, чем интересовался митрополит.
Поэтому не удивительно, что, когда Львов был занят русскими войсками, а архив Шептицкого с оскорбительными фотографиями и другими документами, свидетельствующими об активной разведывательной работе в пользу Австрии, Шептицкий был подвергнут аресту как австрийский агент. Николай II, прочитав идеологические воззвания митрополита о создании отдельного государства, собственноручно написал на докладе: «Каков мерзавец!»
Он был освобождён Временным правительством и сразу же наладил взаимодействие с Пилсудским, которому стал преданно служить.
Шептицкий заигрывал с украинским народом при помощи своей фарисейской «филантропии», которая для него, архимиллионера, не была ни малейшим бременем, и он же не стеснялся открыто просить правительство панской Польши, чтобы оно «опустило карающую руку» на передовых людей Западной Украины. По указанию Ватикана, которые передавались через венского кардинала Инницера, Шептицкий всеми силами, материально и морально, поддерживал западноукраинских националистов.

«Украинский национализм должен быть готов ко всяким средствам борьбы с коммунизмом, не исключая массовой физической экстерминации, хотя бы и жертвуя миллионами человеческий экзистенций», — так утверждал он.

«Экстерминация» — это, попросту говоря, уничтожение. Главный униатский орган, таким образом, призывал к истреблению миллионов человеческих жизней («экзистенций»).

«Львами Алькасара» назвал он вторгнувшихся в Испанию немецко-итальянских фашистов.

Самые серьёзные надежды он возлагал на гитлеровскую Германию и стал открыто благословлять её, как только началась её преступная война против Советского Союза. Верующих он подстрекал в своих пастырских посланиях «обращать внимание на людей, искренне служивших большевикам». Верхушке униатской церкви казалось, что уже близко время, о котором она говорила в 1940 году, когда писала своему духовенству: «Многим из нас бог пошлёт милость — проповедовать в церквях Великой Украины, право- и левобережной, до самой Кубани и Кавказа, Москвы и Тобольска» (В. Росович (Я. Галан) «Що таке унiя», Львов, 1946 год, стр. 38). Можно подумать, что рукой автора этого униатского циркуляра водила тень иезуита Якова Рейтенфельса, который ещё в XVII веке мечтал о проникновении папских агентов до далёкого Тобольска и разработал специальную инструкцию по ведению разведки на территории России. Об этом стало известно в 1906 году, когда были опубликованы письма, посланные в 1674 году в Ватикан прожившим два года в Москве светским иезуитом курляндцем Яковом Рейтенфельсом. Он предлагал наиболее удобные способы организации на Руси папской разведки. Чтобы выведать побольше нужных Ватикану сведений и постепенно добиться возможности открыто насаждать на Руси католицизм, Рейтенфельс советовал посылать туда разведчиков-миссионеров под видом купцов с соблюдением строжайшей конспирации. Они должны поселяться среди русских и водить компанию со всеми, кто мог бы давать информацию. Но каждый раз эти действия наталкивались на жёсткие противодействия. Русская контрразведка не дремала.

Но вернёмся к Шептицкому.

После оккупации Украины наступает поистине его звёздный час. Наступает стремительный взлёт карьеры Шептицкого в то время, когда тысячи невинных расстреливают, мучают и уничтожают немецкие изверги.

Ещё бы! Он может не только принять все условия существования гитлеровского режима, но направить личное приветствие Гитлеру по случаю оккупации Киева, сердечно поздравить его с овладением столицей Украины. А в конце поставить подпись: «С глубоким уважением, Андрей, граф Шептицкий, митрополит».

В 1941 году на чёрной одежде Шептицкого появилась свастика. И об этом свидетельствуют архивные фотографии. 

В этот же период он встречается с руководством украинских националистов, в частности, со Степаном Бандерой. И даёт своё согласие на убийство красноармейцев. А также на то, чтобы местные священники проходили обучение в немецких тренировочных лагерях.

30 июня 1941 года националисты объявили о создании Украинского краевого правительства во главе со Стецько, который получил благословение митрополита.

Новый порядок заключался в том, чтобы националисты в первую очередь расправились над коммунистами, евреями, представителями советской и польской интеллигенции. По разным оценкам, было повешено и расстреляно от трёх до пяти тысяч человек, среди которых были десятки видных деятелей науки и культуры, в том числе академики, профессора львовского университета.

5 июля 1941 года Шептицкий обратился к мирянам с посланием, в котором призывал всех быть послушному новому режиму: «По воле всемогущего бога начинается новая эпоха в жизни нашей родины. Германскую армию, которая заняла весь наш край, приветствуем с благодарностью и радостью».

Чуть позже он обратился к духовенству с требованием всегда иметь при себе заранее приготовленной знамя германской армии. 

Есть свидетельства того, что Шептицкий спас несколько евреев от расстрела. Но одновременно с этим он занимался активной агитацией отъезда трудоспособной части украинского населения в Германию. «Пребывание на чужбине в чём-то принесёт вам пользу и выгоду. Научитесь чужому языку, узнаете мир и людей, наберётесь жизненного опыта, получите много знаний, которые могут пригодиться вам в жизни», — вот немногие строки из пламенной агитационной речи духовного наставника со свастикой на груди, обращённой к молодому поколению. А ведь ему верили и уезжали с надеждой на светлое будущее, обещанное митрополитом. Только вместо света люди увидели смертельную тьму: немногим удалось выжить после издевательств, побоев, пыток. Но митрополит об этом знать не желал. В его затхлом немецко-фашистском мирке создавались другие ценности, которые активно внедрялись в массы. И люди продолжали верить, хотя многие из них отказывались подчиняться, видя лицемерие и ложь.

14 января 1942 года несколько украинских националистов направили ещё одно письмо Гитлеру. Причём подпись Шептицкого стояла первой. В письме они призывали новые власти к теснейшему сотрудничеству, «чтобы объединёнными силами завершить борьбу против врага и осуществить новый порядок на Украине и во всей восточной Европе».

Этот порядок взялись наводить и сохранять специально созданная дивизия СС «Галиция», 73-летие создания которой примерно месяц назад шумно отмечали на Украине. Новую дивизию назвали по инициативе Гиммлера Галицкой, а не украинской.

Немцам важно было подчеркнуть, что они не поддерживают идею о независимости Украины. Язык отдачи приказов был немецким, командирами дивизии были также немцы. Каждый боец дивизии присягал Гитлеру, а не Украине.

Сохранилась архивная фотография, где митрополит благословляет бойцов дивизии СС «Галиция». 

Нюрнбергский процесс признал всех, кто входил в СС, военными преступниками. Сегодня на Украине попираются и эти международные судебные решения. Возможно, со временем будет организован аналогичный процесс над теми, кто сегодня сжигал и убивал мирных жителей. Нужен. Очень нужен такой процесс. Судить надо жёстко и справедливо. Рано или поздно. Суд истории уже идёт.В августе 1942 года Шептицкий даже благословил паству на работу в праздничные и входные дни во имя германской армии.

Доходило до того, что Шептицкий высылал экзальтированному, склонному к мистике и пророчествам фюреру, свои пророческие видения: будто бы он видел в белых одеждах молодых монахинь-базилианок, которые рассказали ему о скорой победе Гитлера. 

Но это им не удалось: под ударами победоносных советских войск гитлеровская Германия была разбита. 

Дряхлому Шептицкому довелось дожить до её окончательного разгрома. Он даже попытался написать письмо Сталину, но, говорят, оно не было отправлено потому, что националисты, которых он яростно осуждал, лишили его жизни преждевременно. Он был словно флюгером. Его повороты закончились в 1944 году.

Митрополитом после него стал Иосиф Слипый.

Вместе с Шептицким и своими ближайшими помощниками из униатских епископов Слипый во время Великой Отечественной войны тайно служил немецкому оккупационному режиму, призывая верующих и духовенство оказывать сопротивление советской власти, а после вторжения немецко-фашистских захватчиков на Украину целиком отдал себя в распоряжение оккупантов: как руководитель многочисленного униатского духовенства он своими приказами и обещаниями к верующим помогал гитлеровцам угонять население на фашистскую каторгу, участвовал в создании оккупантских местных органов власти, в выколачивании продовольствия для немецкой армии, в формировании из украинского населения эсэсовской дивизии «СС-Галичина» для борьбы с партизанами и Советской Армией, причём командировал в эту дивизию униатских священников в качестве капелланов.

Этим же занимался и Шептицкий.

В 1946 году 350-летний срок Брестской унии был прекращён. Только в 1990 году на Украине стали снова появляться ростки греко-католической церкви, за которые уцепились сегодня новые власти. Или наоборот…

                                                                                                              Автор Полина Ефимова